Алексей поднимает на меня взгляд.

— Где твоя еда?

— Вот, – говорит Ана, поднося мне тарелку. Она садится рядом со мной со своей едой. – Я помогала с пюре.

Приподняв бровь, я спрашиваю:

— Правда?

Она усмехается, затем пожимает плечами.

— Я почистила картошку.

— Все равно считается, – говорит Алексей, набирая немного пюре на вилку.

Мы приступаем к еде, и в доме воцаряется тишина, пока все едят. Как только Алексей заканчивает, я несу наши тарелки на кухню. Когда я возвращаюсь к нему, он поднимается со стула, вспышка боли искажает его черты.

Взглянув на Ану, я спрашиваю:

— Ты справишься сама?

Она кивает.

— Я помогу Дане прибраться.

Я выхожу вслед за Алексеем из столовой, и он останавливается возле Дэмиена:

— Какой комнатой я могу воспользоваться?

— Первая дверь налево, – отвечает Дэмиен, указывая на лестницу.

Алексей идет гораздо медленнее, когда мы поднимаемся по лестнице, и это говорит мне о том, как сильно ему больно. Я следую за ним в комнату и закрываю за нами дверь.

Направляясь в ванную, я говорю:

— Все, что тебе нужно сделать, это встать под душ. Я быстро помою тебя, так что ты сможешь лечь в постель.

Алексею все же удается усмехнуться.

— Блять, я впервые принимаю душ с тобой и ни хрена не могу сделать.

Я качаю головой, одаривая его улыбкой, прежде чем открыть краны. Пока я снимаю бронежилет и свою одежду, Алексей спрашивает:

— Что случилось с твоей рубашкой?

— Я использовала ее как повязку для ноги Уинтер. – Повернувшись к Алексею, я осторожно помогаю ему раздеться. Как только я раздеваю его, мои глаза обшаривают его тело, оценивая все синяки. – Боже, Алексей.

Он встает под струю, а затем прислоняется спиной к кафельной стене.

Схватив средство для мытья тела и мочалку, я начинаю мыть его тело. Я избегаю его груди, потому что синяки выглядят воспаленными и болезненными.

Я пользуюсь моментом, чтобы быстро умыться, а затем закрываю краны. Я беру полотенце и вытираю Алексея насухо, а затем принимаюсь за себя.

Когда я смотрю на его лицо, он улыбается мне.

— Тебе это слишком нравится, – бормочу я.

— Конечно. Я могу привыкнуть к тому, что ты заботишься обо мне.

— Только не бери в привычку подставляться под пули, – предупреждаю я его.

Когда я наконец усаживаю Алексея на кровать, я подхожу к сумкам, которые мы оставили здесь, когда высадили Ану, и беру из них кое-какую одежду.

Я помогаю Алексею натянуть спортивные штаны, и, откинув одеяло, он ложится на спину.

— Одна неделя? – Я дразню его. – Не думаю, что это случится.

Его глаза блуждают по моему телу.

— С той мотивацией, на которую я сейчас смотрю, дай мне семьдесят два часа.

— В твоих мечтах, любовничек, – насмехаюсь я над ним, надевая леггинсы и футболку. Я заползаю на кровать и, подняв руку к лицу Алексея, провожу пальцами по его подбородку.

Он поворачивает голову, и мы пристально смотрим друг на друга.

— Соня мертва, – шепчет он, как будто только сейчас осознает это.

— Одна убита, впереди еще много, – говорю я с тяжелым вздохом.

Алексей хмуро смотрит на меня.

— Много еще? Сколько у тебя врагов?

Я разражаюсь смехом.

— Оооо… просто каждый торговец плотью в мире.

В его глазах светится восхищение.

— Ты собираешься продолжать освобождать девушек?

Я киваю.

— Такое чувство, что я действительно что-то меняю. Делаю что-то хорошее, чтобы уравновесить плохое.

— Поцелуй меня, – приказывает Алексей.

Я наклоняюсь к нему и быстро целую в губы.

— Также не повредит, что у меня есть крутой жених, который спасет мою задницу, когда я попаду в беду.

— Твой крутой жених будет рядом с тобой всякий раз, когда ты найдешь людей, которых нужно освободить.

На моем лице расплывается улыбка.

— Ты хочешь помочь?

Алексей кивает.

— Я всегда прикрою твою спину, Изабелла. Мы – команда.