Когда Даймонд¹¹ (да, это его имя) Кент, владелец футбольной команды, наклоняется и проводит губами по мочке моего уха, спрашивая меня о том, что я буду делать позже, я решаю, что пора проверить патио.

Я потираю ухо, все еще чувствуя его влажные губы.

— Неужели мужчины действительно считают это сексуальным?

Элли сдерживает смех так сильно, что ее щеки краснеют.

— О, детка, ты такая сексуальная. Позволь мне сделать тебе «мокрого Уилли»¹², — говорю я только для ее ушей, пока мы поднимаемся по винтовой лестнице во внутренний дворик. — За деньги класс не купишь, это точно.

— Тот темноволосый парень с родинкой на щеке?

— Дональд? Тот парень из технической фирмы?

— Да! — Элли протягивает мне записку. — Он сунул это мне в руку.

— У тебя самые сексуальные большие пальцы... — Я останавливаюсь на верхней площадке и ухмыляюсь. — Серьезно?

— Продолжай читать.

— ...Нравятся анальные игры? Позвони мне. — Я запрокидываю голову назад, смеясь. — Богатые — кучка извращенных ублюдков.

Она забирает записку обратно.

— Ты даже не представляешь. Какие истории я могла бы рассказать.

— Ты могла бы написать книгу, — говорю я, открывая дверь во внутренний дворик. — Подожди, ты оставишь записку себе? — Моя улыбка настолько широка, что мне становится больно. — Ты собираешься позвонить ему, не так ли? Собираешься пощекотать его задницу своими большими пальцами?

— Если цена будет подходящей.

Мы оба разражаемся звонким смехом, привлекая внимание всех вокруг.

Хадсон

Стоя на вершине «Марко» с видом на Центральный парк и Верхний Вест-Сайд, я скучаю по пустынным пейзажам Седоны. Нью-Йорк шумный и оживленный город, что обычно позволяет легко двигаться изо дня в день, не сбавляя темпа и не оставаясь наедине со своими мыслями. Город больше не производит такого эффекта. Если бы только я мог снова погрузиться в хаос и оставить все мысли о мире, тишине и Лиллиан позади.

Я принял приглашение на сегодняшнюю вечеринку, только потому что знал, что Август будет здесь. У меня получилось застать его одного достаточно надолго, чтобы выступить в защиту Лиллиан и аргументировать ее повторный прием на работу со всех возможных сторон. Но чем больше настаивал, тем больше тот сопротивлялся. Он называл ее присутствие раком. Сказал, что она искалечила отдел Хейса, а теперь работает надо мной. Как будто проблема в Лиллиан, а не в самовлюбленности и неутолимом стремлении Августа к власти?

Даже сейчас, наблюдая за Августом в окружении других богатых, влиятельных мужчин, когда все они тешат свое эго в теоретическом коллективном онанизме, я задаюсь вопросом, как, черт возьми, я здесь оказался. Об этой жизни всегда мечтал? Лиллиан спросила меня в Седоне, что бы я делал, если бы не работал в «Норт Индастриз», и не смог придумать ни одной вещи. Ни одной чертовой вещи. В какой момент я отдал всю свою жизнь ради человека, который никогда не смотрел на меня как на нечто большее, чем продолжение себя? Ответ прост. Моя жизнь никогда не была моей с самого начала.

— Привет, незнакомец.

Я поворачиваюсь и вижу, как Хиллари, красивая блондинка, которая зарабатывает на жизнь, обслуживая подобную публику, подходит к перилам рядом со мной. Ее темные глаза сияют от искреннего счастья видеть меня.

— Привет. — Я ухмыляюсь и приветствую ее поцелуем в щеку. — Выглядишь потрясающе, как всегда.

Хилари высокая, с длинными ногами, округлыми бедрами и широкой улыбкой. Она несколько раз работала с Хейсом, но в основном я вижу ее на таких встречах с доктором Марвином Луисом, владельцем крупнейшего кабинета косметической хирургии в Нью-Йорке.

— Спасибо. — Она наклоняется немного ближе. — Но я бы все отдала, чтобы оказаться сейчас в своих трениках и шлепанцах.

По крайней мере, я не единственный, кто мечтает оказаться в другом месте.

— Когда увидела тебя издалека, то подумала, что ты Хейс.

Я внутренне вздыхаю.

— Что меня выдало?

Она ухмыляется.

— Не хмурый вид.

— Ах... да. — Я хихикаю. — Думаю, это всегда выдает меня.

— Боже, все это так скучно. — Она смотрит на парк, и я присоединяюсь к ней. Хиллари толкает меня в бок. — По крайней мере, мне платят за то, что я здесь. А у тебя какое оправдание?

Посмотрев на далекие городские огни, я признаюсь.

— Полагаю, мне тоже платят за то, что я здесь. — Когда в последний раз я делал что-то, потому что хотел, а не потому что чувствовал себя обязанным?

— Значит, слушая, как другие мужчины хвастаются своими завоеваниями и успехами, у тебя не встает, как у остальных?

Я издаю лающий смешок.

— Ни капельки.

Мы говорим о текущих событиях и спорте, и я понимаю, почему такие женщины, как Хиллари, зарабатывают такие деньги, какие зарабатывают. Она имеет степень магистра, говорит на трех языках и является прекрасным собеседником. Впервые за сегодняшний вечер я не чувствую, что мне скучно до слез.

Как раз когда думаю, что это будет кульминацией моего вечера, я слышу смех с другого конца террасы. Заразительный смех, который задевает знакомые струнки. Мышцы моего живота напрягаются, и покалывание наполняет мою кровь.

Я следую взглядом за звуком и натыкаюсь на пару поразительных голубых глаз.

Лиллиан.

Как будто я позвал ее по имени, девушка смотрит прямо на меня. И наблюдаю, как ее удивление переходит в настороженность, а затем в безразличие. На ее безучастном лице мелькает раздражение, когда она замечает женщину, стоящую рядом со мной. Сердце замирает в груди, когда девушка движется ко мне. У меня есть смутное ощущение, что она привлекает внимание всех присутствующих на террасе, но я не могу оторвать от нее взгляд, чтобы проверить. Только когда оказывается прямо передо мной, я понимаю, что Лиллиан не одна. Она здесь с Элли.

За то время, что ей требуется, чтобы поздороваться, я уже сделал выводы. В отсутствии работы, она решила снова попробовать себя в эскорте. А это значит, что она здесь с кем-то другим, с кем-то, кто заплатил за ее компанию, возможно, даже за доступ к ее телу.

Из того, что я знаю о Лиллиан, все это приводит меня в полное замешательство. И иррациональную ярость.

— Ты быстро пошла дальше. — Язвительность в моем голосе заставляет ее нахмуриться.

Ее взгляд устремляется на Хиллари, затем обратно на меня, выражение ее лица самодовольное, поскольку она делает свои собственные выводы.

— Наконец-то нашла работу, где меня уважают и ценят за мой творческий потенциал.

Кровь превращается в жидкий огонь в моих венах. Мысль о том, что один из этих мудаков будет у нее между ног, глотая ее сладострастные стоны и удерживая ее тело, пока она дрожит от освобождения, вызывает у меня желание что-нибудь сломать. Предпочтительно руки того, с кем она здесь.

Лиллиан выглядит чертовски красиво. Сексуальные изгибы, обтянутые облегающим платьем, выставленные напоказ стройные ноги, и все эти великолепные светлые волосы, обрамляющие большие глаза, и пара губ, которые мне так хочется поцеловать.

— Определенно выглядишь соответствующе, — замечаю я, медленно осматривая ее от ног до лица.

Она переводит взгляд с меня на Хиллари и обратно. В ее глазах мелькает боль, а затем они становятся холодными и жесткими. Девушка ухмыляется.

— Как и вы, мистер Норт.

Ее намек, объединяющий меня с такими, как Хейс и Август, разрушает последний контроль над собой. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не схватить ее и не оттащить в сторону.

— Если вы нас извините, — говорю Хиллари и Элли, не сводя глаз с Лиллиан. — Я бы хотел поговорить с Лиллиан наедине.

— Все в порядке, — говорит Лиллиан Элли, которая неохотно уходит, что только еще больше выводит меня из себя. Неужели она думает, что со мной та не в безопасности?

— Элли, давай выпьем, — говорит Хиллари, и, наконец, мы с Лиллиан остаемся одни на краю вечеринки.

Я подхожу ближе, возвышаясь над ней, и Лиллиан отступает на несколько шагов назад, чтобы увеличить расстояние между нами и любопытными ушами.

— Теперь ты продаешь свое тело, да?

Она вызывающе поднимает подбородок.

— Это не твое дело.

Я сжимаю зубы, чтобы не закричать, что это, черт возьми, мое дело. Но она права. То, что та делает, не мое гребаное дело. Так почему же тогда я чувствую себя преданным?

— Я надрывал задницу, пытаясь вернуть тебе работу, — говорю сквозь стиснутые зубы.

— Да? Так вот чем ты занимался сегодня вечером? Надрывал задницу, чтобы помочь мне? — Девушка сжимает челюсть. — А та шикарная женщина, к которой ты прижимался — начальник отдела кадров?

Я вздрагиваю от такого намека.

— Не говори глупостей. Ты даже не представляешь, на что я пошел ради тебя.

Она пожимает плечами.

— Не беспокойтесь. — Опять этот вздернутый подбородок. — Я двигаюсь дальше.

— Да? — Мои губы изгибаются, обнажая зубы. — И ты счастлива пополнить свой банковский счет деньгами от траха, не так ли?

Выражение ее лица такое свирепое, она наклоняется вперед, находясь в нескольких сантиметрах от меня.

— Как ты смеешь судить меня. Ты ничего обо мне не знаешь!

Я хватаю ее за бедро и рывком прижимаю ее тело к своему. Когда зарываюсь лицом в ее шею, она ахает.

— Я знаю, каковы твои губы на вкус. И все еще чувствую твой сосок на своем языке. И знаю, какие пьянящие звуки ты издаешь, когда кончаешь.

Лиллиан отталкивает меня.

— Ты отвратителен! — Ее лицо раскраснелось, пульс бешено колотится в горле, а учащенное дыхание отдается в ребрах.

— Но ведь это то, чего ты хочешь, верно? Хочешь, чтобы я был в той же коробке, в которую ты поместила всю мою семью. Потому что, пока ты держишь меня в этой коробке, предполагая, что я худший из мужчин, тогда, возможно, у тебя есть шанс не попасть в мою постель.

— Ты действительно такой же, как они. — Лиллиан прищуривает глаза до щелочек. — Истинный Норт, во всех отношениях. — Она поворачивается так быстро, что я остаюсь с открытым ртом в поисках правильного ответа, но ничего не приходит.