Крестоносцы, охранявшие Матьё, протянули к примарху свои щиты и мечи, создав у Феликса безумное впечатление, что они приветствовали его, прежде чем напасть, и он почувствовал, как пальцы в перчатке дёрнулись, но вместо этого они резко развернулись и отступили, позволяя примарху приблизиться к жрецу.

– Милорд примарх, – сказал Матьё и склонил голову.

– Милитант-апостол, – произнёс Жиллиман. Он взглянул на молчаливых крестоносцев. – Ты завёл охрану.

– Однажды ночью они пришли ко мне без приглашения. Это подарок Императора, – ответил Матьё.

– Насколько я помню, раньше они служили Гистану, – заметил Жиллиман. Матьё не смутился.

– Понимаю. Вы думаете, что я слишком театральный, но люди Багровых Кардиналов служат только тем, кого считают достойными, – возразил Матьё. – Я не звал их, они искали меня.

Феликсу стало интересно, какими достоинствами обладало такое сухое старое ископаемое, каким был Гистан.

– Это правда? – спросил Жиллиман у крестоносцев. Они стояли, как статуи, и не отвечали.

– Они дали обет молчания, милорд, – объяснил Матьё. – Они не будут говорить, пока Сам Император не прикажет.

– Я также видел боевой поезд паствы в барбакане. Он тоже принадлежал Гистану. Когда-то ты отверг атрибуты своей должности, теперь ты их используешь. Что изменилось?

– Ничего не изменилось, милорд Жиллиман, – ответил Матьё. – Как вы сказали, милитант-апостол Гистан располагал множеством ресурсов. Император прошептал мне на ухо и сказал, что отказываться от такого арсенала из принципа было глупо. Такое оружие не должно оставаться неиспользованным.

– Значит, ты нашёл себе занятие.

– Адептус Министорум ведёт войну на вашей стороне, милорд. У Императора для меня много работы. Я не могу оставаться в стороне. Вы не хотите, чтобы я служил вам напрямую, я должен уважать это, – сказал он, как будто Жиллиман был молодым человеком, утверждавшим свою первую власть. – Но позже Император явил Себя в битве в Гекатоне, и верующие приходили ко мне во всё большем количестве с каждым днём. Им нужно руководство.

– Получается, теперь у тебя есть армия.

– У меня крестовый поход, милорд! Крестовый поход Свидетелей. Каждого из этих людей касалась рука Императора. Некоторые из них видели Его.

– Невозможно, – сказал Жиллиман.

– Нет, милорд, это правда! – сказал Матьё и шагнул вперёд с лихорадочным блеском в глазах. – Он везде. Он работает среди нас. Человечество пробуждается к Его славе. Враг думал покалечить Его империю, открыв реальность варпу, и теперь они пожинают Его гнев. Они называют Его трупом. Они называют Его падалью. Но Он жив, и Он повсюду вокруг нас. Он действует, лорд Жиллиман. О, Он действует!

Жиллиман пристально посмотрел на него. Матьё выдержал его взгляд с выражением восторга на лице.

– Ты никогда не видел Императора и не разговаривал с Ним, – сказал Жиллиман. – Только я.

– Вы говорили мне об этом раньше, но сейчас вы ошибаетесь, милорд. Я общаюсь с Ним каждый день. Я видел Его проявления своими собственными глазами. Как вы думаете, кто послал меня к вам? Кто охранял меня, когда была захвачена “Честь Макрагга”, кто руководил вами, чтобы вы выбрали меня своим милитант-апостолом? Это был Он, это был ваш отец. Он сказал мне, что я должен открыть вам глаза, и они открываются, я знаю.

– Хватит, – произнёс Жиллиман. – Ты говоришь о вещах, о которых ничего не знаешь.

– Неужели? Я заблуждаюсь, или вы цепляетесь за своё мировоззрение, когда все доказательства указывают на обратное?

– Ты фанатик, – сказал Кольцюань.

Матьё посмотрел на воина:

– Фанатик? Ваши собственные кустодии говорят, что что-то изменилось. Говорят, что Император снова общается во снах и видениях, после стольких лет. Каково это, когда Он касается вашего разума?

– Я повторяю вопрос лорда-регента. Откуда ты это знаешь?

– Потому что Император сказал мне! – прошипел Матьё.

– Мы должны убить его, лорд-регент, – сказал Кольцюань. – Его предупреждали. Он зашёл слишком далеко. Он привлёк на свою сторону целый полк. Как далеко должно распространиться это безумие?

– Вы будете стрелять в своих? Как вы думаете, воины и население этого мира будут рады увидеть убитыми мужчин и женщин, которые хотят только сражаться на стороне Императора? – обратился Матьё к Жиллиману. – Вы Его сын. Вы помешаете Его слугам выполнять Его приказы, убив их. Сколькими ещё языками вы хотите пошевелить, чтобы они говорили, что сын узурпирует трон отца?

– Не угрожай мне, милитант-апостол, – сказал примарх.

– Я пытаюсь помочь вам, милорд, – сказал Матьё, в отчаянии протягивая руки. – Когда вы увидите, что ваш отец – бог? Когда вы увидите, что Он действует через меня, через вас, через всех. Император с нами. Он стоит по правую руку от нас. Вы – Его сын. Примите истинную природу своего отца в сердце. Признайте свою божественность, свою силу, и все ваши враги обратятся в прах перед вами. Вы – бог, милорд, живое воплощение того, кто восседает на Золотом Троне!

– Я предупреждал тебя не проповедовать этого.

– Я дал слово и не проповедую, хотя это официальное кредо Адептус Министорум.

– Значит, ты тоже лицемер, – заметил Кольцюань.

– Я – нет. Я не смогу служить, если умру, – сказал Матьё. – Какая от меня тогда будет польза? Я не проповедую то, что вы запретили мне проповедовать.

– Тогда зачем ты сейчас говоришь это мне? – спросил Жиллиман.

– Потому что мы с вами должны быть честны друг с другом, если вы когда-нибудь будете честны с самим собой.

Матьё и Жиллиман смотрели друг другу в глаза в течение полуминуты: нищенствующий жрец, покрытый грязью бедной жизни, чьи зубы почернели, а волосы поредели, и живой сын Императора, высокий, царственный и нечеловеческий. Ангел и нищий. К огромному удивлению Феликса, лорд Жиллиман первым отвёл взгляд.

– Я услышал достаточно. Прощай, милитант-апостол.

– Мы будем молиться за вас! – крикнул Матьё вслед Жиллиману, когда тот покидал площадь. – Мы будем молиться, чтобы вы увидели свет!

– Милорд, – обратился к нему Феликс по воксу на личной частоте. – Боюсь, лорд Кольцюань прав. С ним нужно что-то делать.

– Кольцюань прав, и ты прав, но, к сожалению, фратер Матьё тоже прав, – ответил Жиллиман, и его голос был холоден. – Его слова не были пустой угрозой.