Например, страх суннитов и их неприязнь [к США] подстегнул катастрофический приказ Временной коалиционной администрации в мае 2003 года о «де-баасизации», по которому «все, состоявшие в первых четырёх разрядах БААС, должны быть уволены и их более никогда не следует допускать на государственные должности». Как сказал десять лет спустя генерал Стенли Маккристал: «де-баасизация усилила страхи суннитов, что падение Саддама сделает их бесправными перед лицом шиитского большинства». Де-баасизация также лишила страну – чья экономика уже была разрушена войной – столь остро требовавшихся ей опытных людей. Больницы обнаружили себя без докторов, министерства чуть ли не за одну ночь лишились своего делового опыта.
Но, вероятно, худшим американским решением было полностью распустить иракскую армию. Мгновенно мы создали от 250000 до 350000 безработных, разозлённых суннитов, которые остались без средств к существованию, но у которых было оружие и никаких других навыков, кроме умения его применять. Многие из них присоединились к суннитским повстанческим группировкам, включая аль-Каиду и ИГИЛ, и стали воевать с США. В 2015 году один эксперт подсчитал, что 60% значимых фигур в ИГИЛ – это бывшие баасисты. Бывший офицер армейской разведки Ирака, потерявший работу с роспуском армии, прокомментировал эту эволюцию так: «…люди, руководящие военными операциями ИГИЛ, были лучшими офицерами иракской армии».
Тогда же, в 2003 году, американским решением для такого весьма нестабильного положения дел стала немедленная демократизация. Командирам коалиционных войск приказали сверху, где практически ничего не зная о положении дел на местах, организовать местные выборы и отпечатать бюллетени. Немедленно появились опасные симптомы. Например, в июне 2003 года, в Наджафе, коалиция устроила выбора, но затем вынуждена была их отменить, к своему смущению, когда стало ясно, что «…во многих районах самыми организованными политическими группами являются противники коалиции, экстремисты и остатки баасистов… у них есть преимущество перед прочим группами».
Тем не менее, США настояли на демократизации и в декабре 2005 года, за три дня до первых иракских общенациональных выборов, президент Буш-младший приветствовал предстоящее голосование как «примечательное преображение страны, у которой почти не было опыта демократии и которая борется, чтобы преодолеть наследие одной из худших диктатур в мире». Он с гордостью говорил о «сотнях партий и коалиций», которые зарегистрировались для участия в выборах, и о кандидатах, которые «устраивают митинги и излагают свои взгляды» по всей стране.
К сожалению, появившиеся политические партии отражали и накаляли раскол Ирака по этническим и конфессиональным линиям. Шииты голосовали за шиитов, сунниты за суннитов, курды за курдов. Как позже скажет генерал Дэвид Петреус: «Выборы укрепили положение сект, поскольку иракцы голосовали преимущественно исходя из своей этнической и конфессиональной принадлежности».
Иными словами, выборы 2005 года не сделали ничего для объединения народа или сбить накал межконфессионального противостояния. Наоборот, насилие быстро набирало обороты. В Багдаде летучие шиитские эскадроны смерти терроризировали и убивали суннитов. Одновременно с этим воинствующие сунниты вели свою кампанию террора. Один из их вождей, Абу аль-Заркави объявил «тотальную войну» шиитам, американцам, коалиционным войскам и демократии. В 2006 году взрыв в мечети аль-Аскари, одном из самых святых мест шиизма, дал начало жестокой межконфессиональной войне, так как разъярённые шииты отомстили, устроив в следующие несколько дней взрывы в более чем двадцати суннитских мечетях. Умерло больше тысячи человек, что поставило Ирак на грань гражданской войны между шиитами и суннитами.
Что же США – с военной точки зрения – сделали, чтобы остановить насилие? К 2006 году население Америки устало от войны и американские военные были уже морально готовы к «стратегии ухода». Приказы из Вашингтона требовали минимизации потерь, поэтому американские войска отступили на хорошо укреплённые базы передового развёртывания. Иными словами, пока Ирак скатывался в хаос, американские войска отсиживались, по сути, пытаясь избежать контактов с иракцами. Когда смущённый солдат с одной такой базы передового развёртывания спросил капитана, что от них требуется делать, тот ответил: «Мы здесь, чтобы охранять грузовики с мороженым, едущие на север, чтобы там их охранял кто-нибудь другой».
Могли бы мы справиться лучше, если бы не были столь слепы к племенной политике в Ираке – если бы мы обращали больше внимания и если бы мы работали с самыми важными групповыми связями и лояльностями в стране? Есть серьёзные доказательства положительного ответа на этот вопрос.
«Большая волна» 2007 года
В море внешнеполитических провалов США наслаждались кратким моментом успеха в Ираке, когда президент Буш-младший приказал отправить туда дополнительные двадцать тысяч солдат в 2007 году, что серьёзно сократило как межконфессиональное насилие, так и уровень потерь гражданских лиц и американских военных. Большинство американцев, однако, очень плохо себе представляли, что такое «большая волна», в частности, потому что её изваляли в грязи партийных распрей и сваливания вины друг на друга. Но «большая волна» достойна подробного рассмотрения, потому что она даёт конкретный пример того, что на может быть похожа более эффективная, учитывающая племенной фактор американская внешняя политика.
Хотя дополнительные американские войска – отправленные в первую очередь в Багдад и в провинцию аль-Анбар – были, конечно, ключевым фактором, «большая волна» была успешной только потому, что её сопровождал разворот наших подходов к населению на 180 градусов. Впервые за время пребывания в Ираке американские войска стали проводить политику, учитывающую этнический фактор, сосредоточенную на группах. «Большая война» была выиграна племя за племенем, вождём за вождём, кварталом за кварталом.
Её история началась почти за два года до 2007 года, и она связана с малоизвестным тогда полковником Г.Р. Макмастером, который позже станет советником президента Дональда Трампа по вопросам национальной безопасности.
Весной 2005 года Макмастер и его войска прибыли в город Талль-Афар в северном Ираке, этот город тогда контролировался суннитскими повстанцами и был умыт ими кровью.
После двух деморализующих лет в Ираке Макмастер стал остро осознавать недостатки американской политики: «Когда мы пришли в Ирак не понимали сложности – что означает жизнь при жестокой диктатуре в стране с этническим и конфессиональным делением…Мы сделали много ошибок. Мы были похожи на слепого человека, который пытался сделать что-то правильное, но сломал много вещей». Известный своим нонконформизмом Макмастер решил применить совершенно иной подход – попытаться понять и использовать сложное деление на группы и идентичности в Ираке.
Макмастер начал с того, что приказал своим войскам ускоренно изучить обычаи и устои местных групп. Как пишет Джордж Паркер: «…Полк купил дюжину арабских дишдаши, которые американцы называли «платьями для мужчин» и разыгрывали реалистичные сценки с солдатами и арабо-американцами, игравшими роль иракцев… На стены домов вешались изображения шиитских святых и политиков и солдат просили сделать выводы о жителях этих домов. Солдаты, которые занимались обысками домов, сообщали то, что им было нужно только после того, как они садились вместе с хозяевами дома три или четыре раза, пили с ними чай и задавали правильные вопросы».
Макмастер запретил своим солдатам использовать оскорбительные для арабов определения, вроде «хаджи», и говорил им: «Каждый раз, когда вы неуважительно относитесь к иракцу, вы работаете на врага». Он также заставил часть своих солдат учить арабский и заказал сотни экземпляров «Современной истории Ирака» Феба Марра. Более того вместо того, чтобы сосредотачивать своих солдат на базе, Макмастер постоянно отправлял свои войска взаимодействовать с местным населением, чтобы создать с местными доверительные отношения и чтобы они могли оценить сложную динамику групп и структуру власти в Телль-Афаре. Один из командиров роты в частях Макмастера тратил от сорока до пятидесяти часов в неделю на общение с одним за другим вождями дюжин племён, населявших город: «…сперва с шиитскими шейхами, чтобы убедить их, что на американцев можно положиться в смысле обеспечения безопасности шиитских кварталов; а потом с суннитскими шейхами, многие из которых активно или пассивно поддерживали повстанцев».
Макмастер начал выстраивать альянсы с важнейшими племенными вождями. Он понимал, что единственным способом разбить повстанцев является убедить шиитов и суннитов работать вместе против экстремистов, чья жестокость и убийства без разбору усеяли ужаснувшийся Таль-Афар обезглавленными трупами. Его задача была исключительно трудной: повстанцы были суннитами, а местные суннитские племена ненавидели и боялись шиитов, контролировавших местную полицию. Но вопреки всему, с помощью болезненного процесса постепенного убеждения на местах, часто по одному вождю за раз, Макмастер добился успеха. Вбив клин между умеренными суннитами и экстремистами и убедив суннитских и шиитских племенных вождей сотрудничать друг с другом, Макмастер и его люди квартал за кварталом очистили Таль-Афар от повстанцев. Через шесть месяцев после прибытия Макмастера положение в Таль-Афаре стабилизировалось, а уровень межконфессионального насилия резко упал.