— Вот эту часть покажи мне заново.

Избавившись от Го Чанчэна, Чжао Юньлань вернулся в дом номер четыре на Яркой улице и начал просматривать записи с камер.

Днём в офисе было значительно тише: присутствовала только одна сотрудница, девушка лет двадцати с аккуратным хвостиком и лёгким макияжем. Она явно уже совсем выдохлась и еле держала глаза открытыми, но её руки продолжали работать.

Одета она была в форменный верх, а ноги укрывала длинным и толстым пледом.

Очень длинным. Чжао Юньлань случайно на него наступил, и плед слегка сполз, обнажив огромный змеиный хвост, который тут же зашевелился и спрятался обратно в укрытие.

На табличке на столе этой девушки было написано её имя: Чжу Хун.

Запись была мыльной и прерывалась помехами от какого-то магнитного поля. А тот хутун и правда оказался непримечательным местом: единственным людьми на видео были жертва, Лу Жомэй — и Ли Цянь.

Цифры на видео показывают время: десять часов двадцать минут. Как она и рассказала, Ли Цянь вышла из университета и направилась в супермаркет на другой стороне улицы. А через пять минут вышла оттуда, прошла мимо Лу Жомэй и поприветствовала её.

На этом Лу Жомэй направилась в сторону хутуна, а Ли Цянь взглянула на неё и вдруг отшатнулась, словно увидела что-то пугающее.

Чжу Хун присмотрелась к экрану: её зрачки сжались до узких вертикальных щелей. Змеиные глаза на её девичьем лице отдавали чем-то совершенно жутким.

— Она смотрит на фонарь?

Чжао Юньлань кивнул.

— Можешь приблизить фонарь?

Чжу Хун попыталась увеличить изображение, но разрешение оказалось слишком плохим.

— Прости, но лучше уже не будет.

— Придётся в ближайшее время послать тебя учиться. Твои технологические навыки никуда не годятся.

Чжу Хун шлёпнула себя по «ноге»:

— Это займёт по крайней мере пару лет, как я объясню своё отсутствие?

— Глупая женщина, — хмыкнул Юньлань, — просто скажешь, что у тебя месячные.

Чжу Хун ненадолго замолчала, а потом вздохнула:

— С каждой такой репликой фантазировать о тебе, шеф, становится немного сложнее.

— Я твой шеф, так что нечего обо мне фантазировать, — прикрикнул Юньлань, шлёпнув её по плечу. — Или тебе премии надоели?

Зрачки Чжу Хун сжались ещё уже, и она облизала губы длинным раздвоенным языком.

— Переспишь со мной — вообще откажусь от зарплаты.

Чжао Юньлань вскинул бровь и насквозь фальшиво улыбнулся:

— Неужели?

Стало предельно ясно, что с хорошей такой вероятностью шеф может взять и согласиться на подобное предложение.

— Флиртуешь со мной прямо на рабочем месте, — засмеялся Юньлань. — Однако, Чжу Хун. Думаю, тебе стоит посетить какой-нибудь тренинг, рекомендованный министерством. Поможет проработать такие опасные мысли.

Чжу Хун неловко сменила тему:

— Это существо не хочет, чтобы его видели, поэтому и на записях его нет. А девчонке не повезло дотронуться до солнечных часов.

Чжао Юньлань принялся ритмично постукивать по столу.

— Мы знаем, что Колесо Перерождений привязано к солнечным часам, и на нём выгравированы философские цитаты. Однако я думал, что воспользоваться им никак нельзя, и что в нём вообще такого?

— Когда ты упомянул древние солнечные часы, я сразу об этом подумала, — кивнула Чжу Хун, доставая из ящика стола старую учётную книгу. — Позаимствовала из Ада, можешь сам посмотреть: тут говорится, что задняя крышка солнечных часов собрана из осколков Камня Перерождения, а чешуйки на них носила на себе рыба в Реке Забвения.

Чжао Юньлань кивнул, прося её продолжать.

Чжу Хун открыла книгу.

— Когда Паньгу создал наш мир и отделил Инь от Ян, изначально единственной преградой между ними были дорога в Ад и Река Забвения. Уже после, когда жизнь разрослась и заполнила землю, были созданы Врата Ада, чтобы удерживать баланс между живыми и мёртвыми. Но задолго до того, как появились Врата, в мире уже существовали четыре мистических реликвии, и Солнечные Часы Перерождения были одной из них.

Длинные пальцы Чжу Хун перелистали страницы и остановились на «Солнечных Часах Перерождения». Мелким шрифтом под ними было написано: «используются для изменения продолжительности жизни».

— Для продления жизни? — нахмурился Чжао Юньлань, вспомнив призрака, который повсюду следовал за Ли Цянь. — У Ли Цянь кто-то недавно умер?

— Да, её бабушка.

Юньлань откинулся на спинку стула и закурил.

— Поэтому старушка бродила при дневном свете. Она позаимствовала жизненную силу у Камня Перерождения. И Ли Цянь, как я и думал, мне соврала: она использовала солнечные часы, чтобы продлить жизнь своей бабушки.

— Я думала, только пожилые могут заимствовать жизнь для молодых. Ты когда-нибудь слышал о таком, шеф Чжао?

В воздухе перед ней вдруг возник лист рисовой бумаги с именем Ли Цянь и её гороскопом на нём.

Чжу Хун схватила его, не давая упасть на пол, и пояснила:

— Я попросила Ад о помощи в расследовании. Тут написано, что дата смерти, предназначенная Ли Цянь судьбой, изменилась: её жизнь стала короче, а не длиннее.

Чжао Юньлань вскинул брови.

— «Солнечные Часы Перерождения, идут и идут, три раза вокруг Камня. Половина моей жизни и половина твоей. Рождены по отдельности, но умрём вместе», — сказала Чжу Хун. — Это значит, что имея подобный артефакт, можно пожертвовать половиной своей жизни, чтобы воскресить кого-то из мёртвых. А после вы оба умрёте, когда придёт время. Бабушка Ли Цянь должна была умереть два года назад, и девчонка отдала половину жизни, чтобы вернуть её с того света.

Чжао Юньлань слушал её в молчании.

— Я проверила: бабушка растила её с самого детства. У неё ещё был маленький брат, но правило одного ребенка тогда было очень жёстким, и ей пришлось остаться с бабушкой.

Чжао Юньлань кивнул, и Чжу Хун продолжила:

— Два года назад у её бабушки случился инсульт. Врачи думали, что дело плохо, но она вдруг каким-то чудом поправилась. Правда, с тех пор чахла и чахла, и когда Ли Цянь поступила в университет, родители их обеих забрали к себе.

— Значит, Ли Цянь обменяла свою жизнь на бабушкину, когда у той был инсульт. — Юньлань стряхнул с сигареты пепел. — И зачем было мне лгать?

Чжу Хун развернулась и уставилась на него своими змеиными глазами. К сожалению, подобное его нисколько не пугало.

— Сам подумай. Если любишь кого-то достаточно сильно, чтобы пожертвовать ради этого человека половиной жизни, а он всё равно тебя покидает… Как бы ты себя чувствовал?

Чжао Юньлань нахмурился и помедлил с ответом. Трагическая история, выжимающая слёзы, его нисколько не заботила: он внимательно перебирал в голове известные факты, нащупывая что-нибудь подозрительное. Чжу Хун только вздохнула.

Чжао Юньлань дёрнул плечом:

— Ну же, змейка, поделись со мной своими мыслями.

— Ли Цянь покупает вещи только онлайн, и по больше части — медикаменты для престарелых. Денег у неё немного, и все они уходят на бабушку. Она хорошая девушка, которая толком не оправилась от смерти родного человека. И к делу это прямо не относится, зачем тебе было знать?

— Покупки ещё ничего не значат. Иногда люди, перестав любить, пытаются таким образом загладить свою вину.

На лице Чжу Хун читалось: бессердечный, хладнокровный монстр. А ведь она сама была змеёй.

— Ладно, ладно, — сказал Юньлань, — допустим, ты права, и она обменяла половину своей жизни на жизнь своей бабушки. Но бабушка-то уже мертва, а Ли Цянь почему жива?

— Должно быть, что-то случилось: может, старушка умерла раньше положенного срока, — предположила Чжу Хун. — Линь Цзин прислал мне список пропавших душ — бабушки там нет. Ад понятия не имеет, что она бродит где-то наверху: её душа привязана к миру живых солнечными часами, поэтому и стражам Ада её никак не заметить.

Чжао Юньлань помолчал, раздумывая.

— Что такое? — спросила Чжу Хун.

— Подумалось кое-что. Ли Цянь и Лу Жомэй похожи между собой, одинаково пострижены и были в тот день в одной и той же футболке. И даже оказались в одном и том же месте, где Лу Жомэй и умерла… Подумай: Ли Цянь использовала солнечные часы и до сих пор пахнет мифической реликвией, а значит, могла избежать внимания стражей Ада, и сбежавший преступник…

— Так целью голодного призрака изначально была Ли Цянь?!