- Я ещё добуду главного! - воскликнул Сакагура. - На днях я убью самого Аргуна Багадура!

Он усмехнулся и засунул цепочку за пояс, потом поклонился Мунетоки.

- Понравилась ли вылазка вашей светлости?

- Я жалею лишь о том, что она закончилась, - сказал Мунетоки, - и хотел бы делать это каждую ночь, как вы. Я в долгу перед вами, капитан!

Сакагура поклонился.

- Простите меня за дерзость, ваша светлость, но я надеюсь, что вы не забудете меня. Я взялся за оружие, когда меня призвали к этому, я сражался, не жалея сил, много раз рисковал жизнью и убил много врагов. И еще надеюсь совершить намного больше в этой войне!

- Ваши подвиги и признанная всеми храбрость хорошо известны, капитан, - ответил Мунетоки уже более холодным тоном. Сакагуру это ничуть не смутило. Старший сын Моко лицом был похож на отца, но без его близко поставленных глаз и плохих зубов. Без этих недостатков те же черты лица стали красивыми. Теперь ему было двадцать три года. Он родился в тот год, когда Дзебу и Юкио уехали в Китай и взяли Моко с собой, и потому ни разу не видел отца до семилетнего возраста. Несмотря на это, он явно унаследовал от Моко его красноречие и ум. Но в характере Сакагуры были и другие черты, может быть, общие для всех самураев в первом поколении, - дерзкая отвага, честолюбие и привычка хвалиться своими подвигами.

- Простите, пожалуйста, ваша светлость, - настаивал капитан, - но мы, кто выходит на вылазку каждую ночь, как хотели бы выходить вы, надеемся, что бакуфу щедро наградит нас землями, дающими рис, должностями и званиями, когда всё это кончится.

На этом он вежливо откланялся, потому что галера уже приближалась к пристани Хакосаки. Вокруг неё на каменных набережных и деревянных причалах собралась толпа. Сакагура стоял на носу "Летящего Пера" и держал в высоко поднятой руке голову монгольского сотника. Толпа криками приветствовала капитана. Мунетоки смотрел на него, озабоченно сдвинув брови, пока галера подплывала к освещенной факелами пристани.

- У кого мы можем отобрать рисовые поля, должности или почётные звания, чтобы дать их ему и таким, как он? - наконец сказал регент Дзебу. Победить в этой войне - значит прогнать монголов, а не завоевать новые земли. Если таких, кто думает как он, много, это может стать опасным...

"Тебе лучше начать думать об этом сейчас, - подумал Дзебу, - после войны будет поздно". Вслух он ответил:

- После этой войны останется не так уж много самураев, которых придется награждать, ваша светлость, - и показал рукой на темные воды залива, освещенные теперь далекими пожарами монгольских кораблей и убывающей луной. - Сегодня из этого города отплыли двадцать галер-кобая, а вернулись, по моему подсчёту, только двенадцать. На нашем судне мы потеряли семь человек из тридцати.

- Монголы несут тяжёлые потери, но и мы несем такие же, - согласился Мунетоки.

Они почувствовали толчок галеры о край причала, и самураи из команды стали выпрыгивать на пристань, торопясь сойти на берег. "У Великого Хана целый материк воинов, а большинство наших воинов уже здесь, - подумал Дзебу. - Сколько времени мы сможем продержаться?"

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Вернувшись после налета на галерах в лагерь, к северу от Хакосаки, Дзебу неожиданно замер на месте возле своей палатки: около её входа он разглядел двух сидевших на корточках людей. Прячась в бамбуковых зарослях, Дзебу бесшумно подошел ближе. Его тренированные согласно учению зиндзя чувства говорили, что эти двое расслабились, не двигались и дышали равномерно, словно занимались медитацией. Видимо, это посетители-монахи, а не убийцы, решил он. От вражеских лазутчиков лагерь охранялся хорошо. Дзебу вышел из зарослей и громко поздоровался.

- Добрый вечер, мастер Дзебу!

Теперь Дзебу разглядел говорившего - это был монах Ейзен.

- Правда, уже почти утро. Я слышал, что вы топили монгольские корабли.

- Сенсей! - тут Дзебу поклонился. - Я не знал, что вы не в Камакуре.

Он подошел к своему бывшему наставнику и улыбнулся, увидев в слабом свете луны его полное круглое лицо. Сзади Ейзена сидел очень худой седобородый монах с обритой головой и в черной одежде монахов секты дзен.

- Я здесь ненадолго, - объяснил Ейзен, - только сопровождаю сюда своего товарища в делах, священника Каге.

Дзебу и Каге поклонились друг другу.

- Я теперь организую восстановление храма Дайдодзи в Наро, и это занимает почти всё моё время, поскольку вы, кажется, отказались от этого дела.

При этих словах Ейзен подмигнул бывшему ученику. Дзебу рассказал ему когда-то о том, как выдавал себя за монаха, собирающего деньги на восстановление этого храма.

- Можем мы поговорить в вашей палатке?

Дзебу впустил гостей в свое походное жилище, сам вошел за ними и зажёг свечу. Внешность Каге показалась ему знакомой, но Дзебу не мог вспомнить его, Может быть, это кто-то из тех, кто приходил к Ейзену в его храм, и Дзебу видел его там.

- У меня есть новости о нашем братстве, - сказал Ейзен без лишних предисловий. Дзебу был поражён и озадачен: хотя Тайтаро и сказал ему, что Ейзен принадлежит к их братству, он и его наставник никогда не говорили об этом друг с другом открыто.

- И это грустные новости, - продолжал Ейзен. - Хотя они опечалят вас, помните, что всё в мире идет так, как должно идти. Ордена зиндзя больше не существует. Пока внимание народа было целиком поглощено войной в заливе Хаката, наши монахи, их жёны и дети просто ушли из монастырей. И теперь наши храмы стоят пустые. Никто не охраняет ворота, двери открыты. Когда те, кто живет по соседству, поймут, что произошло, они ворвутся в храмы и монастыри. Можно не сомневаться - они разнесут их по частям, разыскивая те немногие сокровища, которые скопил Орден зиндзя, - и Ейзен усмехнулся.

Тайтаро подготовил Дзебу к концу Ордена, но когда Дзебу услышал, что это произошло на самом деле, горе охватило его душу, монастыри зиндзя были его единственным родным домом. Он словно опять терял Тайтаро.

- Простите, сенсей, - сказал он в конце концов, - но если братство пошло на это, почему я должен горевать о случившемся? Боюсь, я не очень хороший зиндзя.

- Важно не то, достигает ли член Ордена идеала, - вступил в разговор Каге, который всё это время наблюдал за Дзебу с сочувственной улыбкой на лице. - Важно, насколько велики его усилия и стоящие перед ним препятствия. А с этой точки зрения вы один из величайших зиндзя.