Глава 5. Непредсказуемость(ред.)

Из-за дрожи я просыпаюсь. Открываю глаза только для того, чтобы найти лицо, в которое хочу как следует вмазать.

Обладатель указанного лица, Мужун Юй, сидит у кровати, скрестив руки на груди. Его лицо бесстрастно, как будто я просто фрукт, и он тщательно обдумывает, очистить ли меня от кожуры или выдавить сок.

Выражение его лица остаётся неизменным, когда видит, как я медленно открываю глаза.

— Доброе утро.

Я внезапно чувствую приступ раздражения. Это его чертова вина, что я вообще так закончил!

Когда пытаюсь встать, чувствую резкую боль в груди. Кровь просачивается сквозь белую повязку и я тут же падаю обратно в груду одеял.

— Лежи спокойно. Просто посмотри на себя. Тебе повезло даже проснуться.

Он с ухмылкой наклоняется и натягивает на меня одеяло. Нет ничего плохого в ухмылке, но его ухмылка такая жуткая, что от неё бросает в дрожь.

— Хорошо, хорошо, —  несмотря на боль,отталкиваю его руку. Он хмурится, но неохотно подчиняется. Я беспомощно пожимаю плечами, — просто считаю, что мне не повезло, снова оказался твоим пленником.

Он кивает, похоже, удовлетворенный. 

— Рад, что мы достигли соглашения.

Я задерживаю дыхание, прежде чем сказать:

— На самом деле быть твоим узником не так уж и плохо. Место, в котором я сплю, может быть немного холодным, еда может быть плохой, меня могут время от времени избивать, но, кроме того, это на самом деле не так уж и плохо.

Его глаза расширяются, как будто он меня плохо слышит:

— Ты определенно настроен оптимистично, да?

— Ну, пессимизм не поможет мне выбраться отсюда. Так зачем беспокоиться? — делаю паузу, прежде чем продолжить, — но позволь кое-что прояснить: у меня действительно нет информации, чтобы дать тебе её. Так что не пытайся заставить говорить или что-то предпринять, потому что, если ты собирался это сделать, то должен был оставить меня умирать там.

Он слегка кашляет и тут же сдерживает ухмылку, делая серьезное лицо. 

— Спасение жизни лучше любого подношения богу. К тому же настала очередь рук.

Пламя свечи мерцает, озаряя комнату тусклым теплым светом. Только сейчас я замечаю, что снаружи уже темно. Я не могу разобрать блеск в его глазах, когда они задерживаются на мне, как будто что-то ищут.

— Бьюсь об заклад, на этот раз многие другие погибли во время вторжения. Собираешься ли ты спасти каждого из них? 

Я не могу не усмехнуться.

Он внезапно отворачивается. 

— Забудь. Я знаю, что тебе нравится спорить, но я не собираюсь тратить время на это. Вот, — он ставит миску с мутным черным лекарством рядом с кроватью, — мазь для наружного применения уже нанесена, так что выпей лекарство.

Неуверенный в том, что он задумал, сомневаюсь и укутываюсь обратно в одеяла.

В его глазах вспыхивает раздражение. 

— Если бы я хотел убить тебя, я бы сделал это раньше. Зачем беспокоиться о том, чтобы спасти тебя? Не будешь пить? Хорошо!

Несмотря на свои слова, он неуклонно держит передо мной дымящееся лекарство. Я пожимаю плечами, слишком измученный, чтобы спорить дальше, беру миску и выпиваю всё содержимое одним махом. В конце концов, я нахожусь под его крышей и не в состоянии противостоять ему. Он может решить убить меня, если я действительно его разозлю.

Мое тело напряжено от боли, когда рана на груди снова открывается. Больно, как будто плоть снова разрезают лезвием. Я прикрываю рот, яростно кашляю, во рту начинает чувствоваться вкус крови.

"Се Чжэнь, ты гребаный хладнокровный засранец. О, просто подожди, пока я тебя не прикончу".

Вдруг рука Мужун Юя оказывается на спине, слегка похлопывая, и передо мной появляется носовой платок. Я поднимаю глаза и встречаюсь его с немного довольными глазами.

Я слегка удивляюсь, вытирая рот, видимо, я получил слишком серьезную травму, настолько серьёзную, что у меня начались галлюцинации, неужели Мужун Юй рад видеть полуживого человека?

— Благодарю.

Он снова садится, и я с облегчением вздыхаю. Чувствуя себя немного холодно, подтягиваю одеяло ближе.

— Сколько жертв на этот раз? — спрашиваю я.

Он бросает быстрый взгляд:

— На самом деле не так много. Около половины войск Жуи отступили к Южному перевалу, а остальные сдались вскоре после нашего прибытия.

Мрачная тень мелькает в его глазах.

— Но этот никчемный подонок - Се Чжэнь, не так ли? Хотел стать на сторону всех хороших. Он был настолько надоедливым, что я просто прикончил его. 

—Что?!

Крик не только истощает мою энергию, но и рвет рану на груди. Сразу чувствую, как снова сочится теплая жидкость. Из-за слишком сильной боли, я могу только смотреть на него, хрипя. Он поднимает брови, глаза полны презрения. 

— Двуличные отморозки вроде него — самые отвратительные. Не имеет никакого значения, живы они или умрут. 

Я наблюдаю за ним, не зная, что и сказать.

Я бы солгал, если бы сказал, что не злюсь из-за того, что Се Чжэнь так сильно причинил мне боль, но внезапно услышав, что он мертв, стало немного грустно. Но держу пари, есть кто-то печальнее меня. Это конец его превосходительства, родословной Се Юня.

Кажется, что моя голова вот-вот расколется от боли. Похлопываю себя по лбу и глубоко вздыхаю.

Понимая, что сейчас я должен выглядеть несчастным, поворачиваюсь к нему и говорю:

— Эй, уже поздно, мне нужно поспать. Вы не изволите уйти?

На его лице появляется хмурый вид и прежде чем я замолкаю, он говорит:

— Вот так ты благодаришь человека, который тебя спас? Выпроваживаешь его?

Я невинно моргаю и плотнее закутываюсь в одеяло. 

— Какое огромное совпадение, сам принц спускается в темницу и спасает вражеского солдата. С чего вдруг?

— Это не твое дело. Ты не можешь отрицать то, что я пошел в тюрьму и нашел тебя умирающим, верно?

Я нерешительно киваю.

— Но думаю, ты наконец-то понял, что значит быть верноподданным, заместитель генерала Хань, — он ухмыляется, и я улавливаю в его глазах искорку удовлетворения, — ты бы предпочел умереть, чем предать свою страну, но кто знал, что после всех препятствий и невзгод ты возвращаешься в Жуи только для того, чтобы быть объявленным шпионом и чуть не погибнуть от рук своих соотечественников! Тц, тц... Даже не знаю, восхищаться тобой или же жалеть тебя.

— Мужун Юй! 

От злости я резко подскакиваю, и мне наплевать на то, что раны раскроются. 

— Что за человек говорит с таким сарказмом? Я все равно никогда не просил тебя спасти меня!

— Но ты не можешь отрицать, что в долгу передо мной, —ухмыляется он, глядя на меня.

Пристально глядя на него, понимаю, что мне нечем возразить.

— И что теперь? — непринужденно продолжает он, словно мы всего лишь обсуждаем погоду на завтра, — страна, которой ты присягнул, покидает место, которое охранялось десятилетиями, отступая с поджатыми хвостами, оставляя позади своих собственных солдат. Ах... какая жалость...

Его слова режут как острый кинжал.

Он качает головой, но уголки губ коварно приподнимаются: 

— Даже ты, член императорской семьи, внучатый племянник вдовствующей императрицы, брошен. Какая жалость, ох, какая жалость...

Из-за его слов, меня сразу же охватывает злость. Я хватаю рядом лежащую подушку и швыряю в него.

— Не думай, что только потому, что ты спас меня, можешь высмеивать...

Он ловко ловит летящую подушку и загадочно улыбается. 

— Хань Синь, я думал, что только твоя внешность была единственной женственной чертой. Не знал, что у тебя и характер такой же, ведешь себя как обиженная девица.

— Ты!

Я бросаю миску, и она, как стрела, со свистом летит, но он уклоняется от нее. Она пролетает мимо его плеча и с грохотом разбивается об землю. Сразу же доносятся крики с другой стороны двери:

— Ваше Высочество!

— Вы в порядке, Ваше Высочество?

— Ваше Высочество, мы войдем?

— У меня все в порядке. Оставайтесь на местах. Никому не позволено входить без моего разрешения! — поворачивается он и отвечает, затем разворачивается обратно со своей обычной улыбкой и бросает мне подушку, — просто сосредоточься на том, чтобы вернуться в форму, потому что, судя по всему, ты даже и сбежать не смог бы, если захотел бы, не говоря уже о чем-либо еще.

— Конечно, я сбегу, идиот, — бормочу я сквозь сжатые зубы.

Он только встал, но тут же резко оборачивается и угрожающе смотрит на меня:

— Повтори.

Невзирая на чертовскую боль, я не отступаю от его взгляда и не показываю страха. Через некоторое время он с усмешкой наклоняется ближе.

— Думаю, стоит мне признаться: с самого начала меня очень заинтересовало твоё упрямство. Я даже разузнал, какие наказания будут наиболее жестокими. Ах, как же я был разочарован когда ты сбежал, но теперь, когда ты снова попал в мои руки, думаю, мы неплохо повеселимся...

Лунный свет проникает через окно и ложится на пол словно изморозь. Огонь свечи едва освещает комнату. Видя жуткое выражение лица Мужун Юя, по моей спине пробегает холодок.

—Ты... 

Я больше не в силах выдавить ни слово.

Мужун Юй начинает смеяться. Его завораживающего смеха с таким величественным видом вполне достаточно для того, чтобы привлечь к себе внимания множества неопытных, легкомысленных женщин. Он мог бы собрать сотни, а то и тысячи хорошеньких девушек, если бы захотел.

Интересно, есть ли у него жена?

Если да, то я действительно переживаю за эту несчастную.

— Опять о чём-то задумался.

От неожиданности я чуть ли не подпрыгиваю. Вынырнув из раздумий, прямо перед собой вижу лицо Мужун Юя. Я быстро отстраняюсь, но  он сразу же пододвигается ближе и хватает меня за подбородок:

— А ты и правда интересный.

Его горячее дыхание бьёт по лицу, и от этого становится как-то не по себе. Он крепко держит меня, поэтому приходится отворачиваться и махать руками. 

— Если хочешь помучить меня, хорошо, давай, но хотя бы подожди, пока я выздоровею. А сейчас, пожалуйста, уходи.

Он издаёт смешок, словно услышал что-то весёлое.

Внезапно Мужун Юй ослабевает хватку, и я хватаю ртом воздух, со злостью глядя на виновника моего почти удушья.