ГЛАВА 62

ГАБРИЭЛЛА МАТОС

Я рефлекторно открываю глаза.

Мое сознание пробуждается от звуков выстрелов и столкновений, происходящих совсем рядом с моим телом, заключенным в слишком тесном пространстве, чтобы я могла дышать. Однако реальность, с которой я сталкиваюсь, совсем другая. Светлые стены и большие окна окружают комнату, залитую солнечным светом. Я лежу в незнакомой кровати, и, если бы не дискомфорт, пронизывающий мое тело, я бы подумала, что сплю. Я пытаюсь пошевелиться, но в итоге стону, потому что от этого усиливаются ранее слабые ощущения, беспокоящие мои бедра и спину.

— О, ты проснулась! Отлично! — Я замираю, услышав незнакомый голос.

Скрип мебели и шаркающие шаги раздаются все ближе и ближе, заставляя мое сердце биться в совершенно неконтролируемом ритме.

Обладатель голоса останавливается рядом с кроватью, близко к моему левому плечу, и наклоняется над ней, оказываясь в поле моего зрения. Мои глаза расширяются, когда в них появляется знакомое лицо.

Страх, который я испытываю, возрастает до неизмеримых размеров, когда я узнаю человека, которого видела несколько месяцев назад на мероприятии, куда мы ходили с Витторио в Риме. Не первого, который открыто приставал ко мне в присутствии Витторио, а второго, того, кто ушел сразу после появления дона.

Мой рот открывается без моего разрешения, чтобы издать короткий, неконтролируемый выдох.

— Добро пожаловать домой, Габриэлла. — Белые усы на его тонких губах дрожат, когда он произносит эти слова, и я в ужасе прижимаюсь к матрасу.

— К-кто вы? — Я запинаюсь, и его рот открывается в улыбке, от которой мне становится еще страшнее.

— Я твой дедушка, — заявляет он, и я уверена, что сошла с ума или умерла. Может быть, я умерла во время автокатастрофы, это гораздо логичнее, чем вся эта последняя минута. Страх – это неконтролируемый рефлекс, распространяющий дрожь по всему телу, и заставляющий меня сильно потеть практически мгновенно. — Успокойся, девочка! Я не причиню тебе вреда, — уверяет он, но я не верю ему, совсем не верю.

— Где Д-дон? — Спрашиваю я, спотыкаясь на полуслове, и этого достаточно, чтобы улыбка на лице мужчины померкла.

— Забудь о нем, девочка. Ты свободна от него.

— Свободна? — Я моргаю, напуганная этой перспективой больше, чем всем остальным, что приходило мне в голову с тех пор, как пуля попала в заднее стекло машины, пока я смотрела на нее. Как давно это было? Где я? Я начинаю трясти головой, отвергая последние слова, которые произнес мужчина, слова, которые путаются с моими собственными мыслями, и вдруг все, на что я могу обратить внимание, это боль, пронизывающая мои конечности. Боже, что происходит? Что происходит?

Я не осознаю, что борюсь, пока не чувствую, как ладони мужчины хватают меня за руки, и это только усиливает мое отчаяние. Я чувствую, что мое лицо становится мокрым от слез, которые я не осознаю, что проливаю, и только когда я слышу звуки, я понимаю, что они мои. Я кричу, хриплю, бьюсь, чувствую, что мое тело разрывается на части при каждом движении, и ничего не могу с этим поделать.

Я схожу с ума, теряя контроль над своим разумом.

— Черт! — Кричит мужской голос, а затем выкрикиваются и другие слова, которые я не могу разобрать в том безумии, в котором нахожусь.

Я замечаю движение в комнате, но мои глаза не помогают мне понять его. Новые руки обхватывают мое тело, еще больше усиливая мою борьбу с отсутствием контроля, пока внезапно все мои конечности не становятся тяжелыми, а веки закрываются под этой тяжестью.

Я теряю сознание.

***

Я просыпаюсь от испуга, и чувство, что что-то очень плохо, заставляет меня держать глаза закрытыми. Голова болит, тело кажется тяжелым, как никогда, но боли, которую я помню во сне, здесь нет, или, может быть, она скрывается под вялостью.

Сухость во рту усиливается по мере того, как пробуждается мое сознание. Я пытаюсь прислушаться к окружающему, но нахожу лишь тишину. Холодный ветерок касается моей кожи, и через некоторое время, не услышав ни звука, я открываю глаза и обнаруживаю, что нахожусь в абсолютно темной комнате.

Я протягиваю руку в поисках тела Витторио, но рядом со мной пустота и холод. Мои мысли путаются. Я помню странный сон, но не помню, что в нем происходило. Я напрягаю зрение, пытаясь разобраться в хаотическом беспорядке, в который превратилась моя голова. Я с трех попыток сажусь в постели так, чтобы тело не завалилось назад.

Я глотаю, и в горле становится больно, оно совершенно пересохло. Мои глаза начинают адаптироваться к темноте, и сердце тут же ускоряется, узнав ту самую комнату из сна.

Сон.

Это был не сон.

Воспоминания нахлынули друг на друга, заполняя голову. Стрельба на дороге. Неизвестная комната. Человек из Рима. Его заявление о том, что я свободна. Рафаэла.

Что случилось с Рафаэлой?

Я обнимаю собственное тело, пытаясь успокоить его, но это бесполезно. Я держу губы сомкнутыми и поджатыми, боясь издать какой-нибудь звук, который привлек бы внимание к тому, что я снова проснулась. Я не знаю, что делать, но понимаю, что мне нужно время, чтобы разобраться.

Времени, которого мне не хватает, когда дверь спальни внезапно открывается.

Я оборачиваюсь, теряя контроль над собой, когда яркий свет из коридора бьет мне в глаза и заставляет поднять руки, чтобы прикрыть их.

— О, простите! — На этот раз голос женский и низкий. Его обладательница тут же закрывает дверь и включает мягкое освещение. — Я не знала, что вы проснулись. — Я прижимаюсь к изголовью кровати, убегая не знаю от чего, изо всех сил стараясь не потерять контроль над собой, как в прошлый раз, когда я проснулась.

Я убираю руки от лица и наконец-то смотрю на стройную фигуру, все еще стоящую у двери и держащую в руках поднос с полной тарелкой и стаканом. Женщина средних лет любезно улыбается мне. На ней юбка-карандаш и формальный блейзер поверх белой рубашки.

— Кто вы? — Спрашиваю я с подозрением.

— Меня зовут Алина, я работаю на мистера Коппелине. Я знаю, что вы, должно быть, напуганы, мне очень жаль, но все в порядке. С вами все в порядке, — гарантирует она, и мне так хочется верить ее словам. Но тот факт, что она работает на моего похитителя, отнимает все доверие к ее доброте.

— Где я?

— Извините, я не могу ответить.

— Кто такой мистер Коппелине? — Я меняю вопрос, отчаянно нуждаясь в любой информации. — Который час?

— Мистер Коппелине – это ваш дедушка, и сейчас восемь утра.

— У меня нет дедушки. — Эти слова легко слетают с моих губ, потому что у меня его никогда не было. Родители моих родителей умерли задолго до моего рождения.

— У тебя есть, Габриэлла. Могу я подойти поближе?

— Нет, — тут же отрицаю я. — Что случилось с моей подругой? Где дон? — Женщина вздохнула, когда мой голос повысился.

— Вам нужно успокоиться, иначе вас снова накачают наркотиками, — предупреждает она, и я качаю головой из стороны в сторону, прежде чем понимаю, что это приведет меня в направлении, противоположном тому, в котором мне нужно следовать. Я сжимаю зубы, сдерживая дрожь и заставляя себя проглотить вздохи.

— Да. Очень хорошо, — подбадривает она, сохраняя дистанцию. — Ваша подруга дома, Габриэлла, не волнуйтесь. Мистер Коппелине не преступник, он не причиняет вреда невинным людям. — Он не преступник? А как она объяснит стрельбу? Не обижает невинных? Что они делают со мной? Эта женщина сумасшедшая, совершенно сумасшедшая, понимаю я, и сочувствие, родившееся от ее доброго обращения, умирает.

— Как долго я здесь нахожусь?

— Четыре дня. Вы очень нервничали, вас пришлось держать без сознания.

— Четыре дня, — шепчу я. О чем думает Витторио? Знает ли он, что произошло? Ищет ли он меня? Знает ли он, что я жива?

— Я хочу уйти. Как мне уйти? — Женщина смеется, как будто считает меня дурой.

— Вы не можете уйти, ваш дом теперь здесь.

— Вы ошибаетесь, я не чья-то внучка, вы ошиблись, — медленно объясняю я. Ошибки случаются. Мне просто нужно заставить их понять, что они совершили ошибку. — Пожалуйста, отпустите меня. Я никому не расскажу о том, что произошло. Витторио никогда не узнает. Я никогда не расскажу. Обещаю!

Это пустые обещания. Как я смогу скрыть четырехдневное отсутствие от мужчины, с которым делю постель? Возможно, я понятия не имею, что, по мнению Витторио, со мной произошло, и это повергает меня в глубокое отчаяние, но я уверена, что дон знает, что меня там нет.

— Если вы позволите мне подойти ближе, я смогу доказать вам, что мы не ошиблись, — говорит она, ставя поднос, который держала в руках, на комод рядом с дверью и беря в руки толстую книгу, лежавшую на самом верху мебели. — Это фотоальбом вашей матери. Вы очень похожи на нее, когда она была в вашем возрасте.

— Вы с ума сошли! — Я качаю головой из стороны в сторону, отрицая это, отказываясь от тонкого подхода. Как мне справиться с вихрем эмоций внутри меня и необоснованными заявлениями этой женщины? — Я совсем не похожа на свою мать. Я всегда была гораздо больше похожа на своего отца. — Женщина слегка смеется, давая понять, что это я сумасшедшая, прежде чем отрицать это.

— Просто посмотрите на фотографии, Габриэлла. — Она делает шаг ко мне, несмотря на то что я не давала ей разрешения, и протягивает мне альбом. Когда я не принимаю его, она кладет его на кровать и идет к тяжелым шторам. Алина распахивает их, открывая яркий день, который заливает комнату солнечным светом.

— Зачем вы это делаете? — тихо повторяю я, чувствуя себя совершенно потерянной. — Зачем?

— Твой дедушка не злодей в этой истории, Габриэлла. Он уже давно пытается вернуть тебя домой.

— Вы кто здесь?

— Сотрудник. Я личный помощник вашего дедушки. — Мой взгляд блуждает по ее приталенному костюму, рыжим волосам и темным глазам.

— Я хочу домой, — говорю я, понимая, что, хотя я никогда раньше не называла поместье так, оно стала моим домом, потому что там Витторио. Он - мой дом, и мысль о том, что у меня никогда не будет возможности сказать ему об этом, заставляет все мое тело дрожать.