ГЛАВА 32

ВИТТОРИО КАТАНЕО

Паоло паркует машину перед домом, и, когда я смотрю через стекло, чтобы проследить за проверкой охраны, мой взгляд привлекает знакомая фигура, сидящая на краю одного из окон на втором этаже, в левой части особняка, в моем крыле.

Глаза Габриэллы устремлены куда-то вниз, она не смотрит на фасад дома и, кажется, не замечает, что на гравийной дорожке, так близко от нее, только что припарковались пять машин. Окно закрыто, поэтому я знаю, что она ничего не слышит.

Что же она видит? Это не первый вопрос, который я задаю себе о ней сегодня.

Я постукиваю мобильным телефоном по ноге, вспоминая сообщение, которое Габриэлла отправила мне сегодня утром. Четыре простых слова. "Можно мне выйти?"

После ее признания, когда я представил ей команду охраны, я задавался вопросом, что могло произойти, чтобы она так быстро изменила свое решение. Но найти ее вчера возле конюшни я тоже не ожидал. Поэтому я сказал, что да, она может уйти, если только скажет, куда хочет отправиться.

Ответ "не знаю" меня рассмешил. Я приказал солдатам, отвечающим за ее безопасность, отвести ее в центр города. Но Габриэлла каким-то образом умудрилась весь день гулять и ни разу не воспользоваться выданной ей карточкой.

Дверь рядом со мной открывает Дарио, и я понимаю, что, скорее всего, уведомление о возможности выйти было передано в электронный наушник, а я его просто проигнорировал. Я выхожу из машины и прохожу небольшое расстояние до двери главного входа.

Луиджия, как всегда, приветствует меня, и я передаю ей свой пиджак. Я даже делаю шаг в сторону ванной комнаты, но передумываю и поворачиваюсь обратно к двери, через которую только что вошел. Луиджия смотрит на меня, нахмурившись.

— Дарио, — говорю я в электронный наушник. — Приведи ко мне человека, отвечающего за охрану Габриэллы.

Он подтверждает, что понял приказ, и я скрещиваю руки перед грудью, ожидая мужчину в прихожей особняка. Экономка смотрит на меня, все еще держа в руках мой пиджак, и моргает, не зная, что делать.

— Ты свободна, Луиджия. — Она кивает и через две секунды поворачивается, чтобы уйти.

Проходит несколько минут, и передо мной стоит Джордано. Безупречный костюм не в состоянии скрыть за его выправкой нервозность, которую он излучает.

— Чем сегодня занималась Габриэлла?

— Мы отвезли ее в центр города, дон. Как и было приказано.

— И что она там делала?

— Она попросила нас припарковаться, как только мы приехали на пляж. Синьорина села на песок.

— А потом?

— Ничего. Она провела весь день, сидя на песке на пляже. В какой-то момент к ней подошел пляжный торговец и предложил ей пляжный зонтик, потому что она уже давно там сидела, но это было все.

— Она ничего не ела? Разве она не заплатила за зонтик?

— Нет, сэр. Она поднялась с песка, когда день начал темнеть. Синьорина попыталась заплатить за пляжный зонтик, но мужчина не принял денег. После этого она попросила вернуть ее обратно. — Я киваю, отстраняясь от мужчины.

Оставшись один в прихожей, я смеюсь и выпускаю воздух сквозь зубы. Габриэлла буквально держала в руках весь мир в виде маленького кусочка тонкого черного пластика, она могла купить все, что хотела, и при этом не потратила ни одной монеты.

Я направляюсь в столовую, где меня встречает традиционная жалоба Тициано на мою задержку и неубедительное выражение недовольства на лице мамы. Она недовольна тем, что я до сих пор не дал ей возможности выслушать ее, как она просила с тех пор, как Габриэлла переехала в мое крыло. Но зачем мне это делать? Я прекрасно знаю, что она мне скажет.

Их представление длится недолго, достаточно подать закуски, чтобы стол принял обычный тон разговоров и провокаций.

Мои мысли устремляются к девушке, сидящей у окна наверху. У Габриэллы никогда не было подобных отношений, и, хотя для меня общение с семьей чаще всего является упражнением в терпении, я не сомневаюсь, что ей бы это понравилось.

Мимолетная мысль.

***

Я поднимаюсь на последнюю ступеньку в свое крыло и пересекаю коридор, ведущий к кухне и столовой. Удивляюсь, что свет не горит, и смотрю на часы на запястье: два часа ночи, вот почему свет не горит. После ужина я отправился в учебный центр Ла Санты. Нужно было спланировать кое-какие действия, а я не хотел заполнять дом солдатами, не с Габриэллой же здесь им находиться.

Она появилась в моем доме недавно, но изменения, которые произошли с ней, невозможно игнорировать. У девочки серьезная проблема со светом. Она включает все лампы, куда бы ни пошла, независимо от того, день это или ночь. Возможно, это неосознанная реакция на отсутствие окон в ее старом доме. Это не первый раз, когда я задумываюсь о той жизни в Бразилии, которая была у Габриэллы.

Когда я прохожу мимо кухонной стойки, мое внимание привлекает маленький прозрачный купол, и я поворачиваю лицо, замечая, что тарелка с бригадейро, которые она приготовила для меня, все еще там.

Я останавливаюсь.

— Бригадейро, — бормочу я, пробуя слово на вкус.

Я уже слышал об этом десерте, хотя никогда его не пробовал, но удивительно, что она приготовила его для меня. И когда я поддаюсь порыву подойти к тарелке, то понимаю, что она нетронута даже спустя несколько дней. Габриэлла не съела ни одного. То ли из-за обиды, то ли потому, что она считает их моими, я не знаю. Я сужаю глаза, совершенно не понимая, что творится в голове у девушки, и не могу удержаться от того, чтобы не поднять маленькую крышку и не взять один из шоколадных шариков внутри.

Держа конфету кончиками указательного и большого пальцев, я подношу ее к носу и нюхаю. Судя по всему, срок годности еще не истек. Я долго смотрю на бригадейро, помещенный в маленькую белую бумажную формочку, пока в моих мыслях не раздается смех Габриэллы во время ужина в Il Precipizio.

Я подношу конфету ко рту, и когда смесь тает на языке, она нравится мне гораздо больше, чем следовало бы.