Иберик выговорился. И, судя по суровому лицу, на котором очень быстро начали высыхать слёзы, для себя он всё решил окончательно. Моя же задача состоит в том, чтобы развеять остатки сомнений. Я не хочу оглядываться. Я не хочу ожидать от одного из самых верных своих друзей подлого удара в спину. Пусть даже отчасти его опасения оправданы. Я сам очень боюсь таких опасений, и во что могу превратиться, если не научусь справляться с гневом.

- Всё хорошо, мой друг, - его плечо я крепче сжал. - Посмотри на меня. Посмотри на меня! Видишь? Я сижу перед тобой. Точно такой же, каким был раньше. Я разговариваю своим голосом, я смотрю своими глазами. Я - всё ещё я. И таким я останусь навсегда. Те испытания, которые мне предстоит пройти, уверен, не будут простыми. Но я с ними справлюсь. Я выдержу. А для того, чтобы мне не пришлось справляться в одиночку, мне нужен ты. Я должен быть уверен в тебе. Я не желаю верить, что один из моих вернейших соратников способен нанести подлый удар. Не хочу ожидать этого. Я обещаю лично тебе, сейчас, когда мы разговариваем один на один, что обязательно дойду до конца. Что не брошу. Что не сверну по дороге. Я точно знаю, что могу спасти ваш мир, потому что уже доказал, что это возможно. И я это сделаю. Но мне нужен настоящий друг. Верный соратник. Непоколебимый воин, который плечо к плечу пройдёт со мной весь путь. Потому что в глубине души настоящий друг уже знает, что я - не аниран. Я - милих.

- Я не подведу тебя, милих, - Иберик рухнул на колени и вонзился лбом в мои ладони. - Прости меня. Прости моё малодушие. Я должен верить тебе и верить в тебя, а не сомневаться. Обещаю, этого никогда не повторится.

- Я верю тебе, Иберик. Ибо знаю тебя очень хорошо. Более преданного друга у меня нет в этом мире, - я поднял парня с ног и крепко обнял его. - И обещаю, что тоже оправдаю твоё доверие... Но о нашем сегодняшнем разговоре не нужно никому знать. Это всё останется между нами, хорошо?

- Конечно, милих.

- И ничего не рассказывай Фелимиду. С ним у меня будет разговор отдельный.

Иберик судорожно сглотнул, но всё же нашёл силы кивнуть головой.

Он зря опасался за королевского дознавателя. Убивать его я не стану. Всё же Фелимид клялся мне жизнью. Он тоже верит в меня. Верил, по крайней мере... Но с ним я обязательно разберусь. Ясен пень, не прикажу отправлять на плаху, но разговор между нами получится непростой. Я потребую не только объяснений, но и более подробной информации. Хватит с меня недомолвок.

- С тобой всё будет хорошо, парень, - я отстранился и ещё раз похлопал Иберика по плечам. - Просто верь в меня. Для меня это крайне важно.

- Спасибо, что выслушал, милих, - Иберик уже не пускал сопли, а счастливо улыбался. - Признаться, мне было крайне тяжело хранить секрет и ждать, случится ли опять то, что уже случалось. Но я рад, что ты позволил мне рассказать. Теперь я больше не боюсь.

- Не за что.

- Но я бы хотел тебе рассказать ещё кое-что...

Я нахмурился: кто-то ещё желает насадить меня на вертел? Может, кто-то плетёт козни?

- Что-то ещё произошло?

- Да, - кивнул Иберик. - И, наверное, серьёзное: Его Высочество принц Трифин осрамился.

- Что??? - мои глаза вылезли их орбит. В каком смысле "осрамился"? Что ещё произошло, пока я был не в себе?

Я натурально принялся прыгать взглядом по углам шатра, надеясь увидеть прячущегося Трифина.

- Я считаю, что ты должен знать, милих. Когда завязалась битва, когда верные солдаты увидели, что ты сражаешься в одиночку, когда устремились на помощь, Его Высочество растерялся. Я успел заметить, как дрожит обнажённый меч в руке. Я видел, как он стоял на месте, будто прикованный. А затем... А затем он упал на колени, и его начало выворачивать наизнанку.

Я офигел окончательно. Неужели по-настоящему умелый рубака испугался? Неужели сдрейфил? Трифин - не рекрут, который первый день в армии. Его с детства натаскивали. Он четыре года провёл в Сторожевом Лагере. Он уже обладает крайне важными для этого дикого мира навыками, которые могут помочь во многих делах. Чёрт возьми, он же грезил битвами! Он же мечтал доказать свою полезность! Что с ним случилось?

- Объясни. Я не ослышался? - я потребовал объяснений.

- Я лишь видел, как он стоял на коленях и извергал содержимое. И, к сожалению, не один я это видел. Мимо него пробегали солдаты. Косились презрительно. А позже мастер Сималион поделился со мной опасениями после разговора с Его Высочеством. Мастер считает, что Его Высочество, осознав своё малодушие, потерян. Он не желает никого видеть, не желает ни с кем разговаривать. Мастер считает, что Его Высочество боится, что уже утратил уважение в армии. Что слухи разнесутся со скоростью ветра. И что теперь его будут только презирать.

Я обречённо протёр глаза: только этого мне не хватало. Нет ничего хуже чем командир, утративший уважение подчинённых. Ладно, пусть Трифину до "командирства" так же далеко, как от Земли до звезды Альфа Центавра, но всё же он совсем непростой человек. Он - принц. В перспективе, величина более великая, чем даже главнокомандующий. Ему непозволительно публично блевать. Ему непозволительно малодушничать. Он обязан быть примером для подражания, а не объектом насмешек. Он вёл себя в Сторожевом Лагере как мега-звезда. Открыто демонстрировал, какая разница между ним и всеми остальными. И он что, в первом же бою осрамился? Жаждал славы и сражений, а, в итоге, упал на колени и сотрясался в судорогах? Просто катастрофа...

- Опасается он не зря, - тихо пробормотал я. - Спасибо, что рассказал, Иберик. Я займусь этим вопросом... Я обязан его решить.

- А что делать нам? Что мы будем делать дальше, милих?

- Собирайтесь. Скажи мастеру Сималиону и Феилину, что через пару рассветов мы отправимся в Обертон. Подготовьте всё. А я пока разберусь с Трифином.

Успокоившийся Иберик кивнул и покинул шатёр. А я, только сейчас вспомнив, что не видел принца с момента пробуждения, решительно отодвинул полог вслед за Ибериком и отправился на поиски. Я потратил не менее получаса, чтобы его отыскать. Я не спрашивал у каждого солдата, не видел ли кто принца. Ибо небезосновательно опасался услышать в ответ презрительные смешки. Я отыскал Сималиона, перекинулся с ним парой слов, а затем отошёл от берега аж на расстояние, когда из лагеря перестали доноситься смех и шум подготовительных работ, чтобы отыскать того, кто устроил себе добровольную ссылку.

Принц Трифин, понуро склонив голову, сидел у берега на корточках. Его дорогой меч вместе с поясом валялись на песке, а сам принц бессмысленно что-то чертил на берегу, поглядывая на глубокие воды реки.

Про себя надеясь, что этот дуралей не задумал покончить жизнь самоубийством, я дал о себе знать лёгким покашливанием.

Трифин встрепенулся. Но увидев, кто пожаловал в гости, принялся мять пальцы. Его красивое мужественное лицо покрылось красными пятнами.

- День добрый, Ваше Высочество, - поздоровался я. - Почему Вы не со всеми? Почему не помогаете строительству?

- Ты не знаешь? - Трифин насупился, отвернулся и вновь присел на корточки.

- Просветишь, может быть? - я планировал подстраиваться и действовать по обстоятельствам.

- Ты разве не видел, аниран? - хмыкнул тот. - Ты сражался, как зверь. Простые солдаты тоже не отставали, - принц, я заметил, на секунду надул щёки, будто вспомнил ужасные моменты, спровоцировавшие рвоту. - И лишь я не смог. Я один.

Я точно ничего не видел, потому что не помнил. Но сообщать об этом принцу не собирался ни в коем случае.

- Объясни, почему? - мягко подтолкнул я.

- Ты сейчас серьёзно, аниран, или издеваешься!? - принц нахмурился раздражённо.

- Разве я бы посмел издеваться над принцем великой страны? Разве посмел бы издеваться над тем, кто важен не только для меня, но и для будущего?

- Не знаю, - буркнул Трифин. - Почему бы и тебе не поиздеваться надо мной...

Из сего небольшого предложения я сделал вывод, что кто-то уже попытался "поиздеваться". Это было крайне скверно, но не критично.

- Так, ладно, - я принял решение не сюсюкаться. Посмотрим, как получится. Всё же мотивировать молодых неумёх я умел. - Ты немножко попечалился о самом себе. Это понятно. А теперь рассказывай, что произошло и почему произошло.

Трифин нахохлился и сложил руки у груди. Крайне выразительная поза.

- Поведение, весьма достойное принца, - я постарался, чтобы моя усмешка получилась не слишком презрительной. - Ты думаешь, ты особенный? Думаешь, лишь тебе знаком страх? Лишь ты один не смог переступить черту?

- Не понимаю, о чём ты, аниран, - Трифин позу не поменял.

- Это ведь был твой первый бой, верно? - поинтересовался я. - Имею в виду, такой бой, где во все стороны летели кишки, где отрубались конечности, где стонали и рыдали, где просили пощады и не получали её?

Трифин молча смотрел на речную гладь.

- Для меня первый бой в моём столь далёком, но столь похожим на твой мире выдался совсем непростым, - я решил, что хуже не будет, если я немножечко совру и расскажу весьма поучительную для этого момента историю. - Я был зелёным гладиатором. Новичком. Меня продали в рабство в юном возрасте и обучали военным премудростям...

Я заметил, как Трифин начал косить на меня глазами. Подробностей о предыдущей жизни анирана он не знал никаких. Но слово "гладиатор", я уверен, ему точно знакомо.

-...Но одно дело обучаться, а другое дело встретиться с противником лицом к лицу. Ты не представляешь, как дрожали мои колени, когда нас десятерых выводили на ристалище. Я думал, я умру перед решёткой в ожидании, когда она откроется. Я смотрел через неё и представлял, кто меня ждёт. Я молился, чтобы это оказался какой-то щуплый войлок, которому я размозжу череп с одного удара. Я знал, что деваться мне некуда. Что меня не пощадят. И что если я не одержу победу, следующего рассвета не увижу... От этого осознания меня просто трясло, Трифин. Меня учили оставаться спокойным. Не дёргаться и не нервничать. Помнить уроки наставников и не поддаваться страху. Но я поддался. В свой самый первый бой, в свой самый важный бой, от которого зависело, доживу ли я до нового восхода, я едва удержался, чтобы не бросить меч и побежать. Понятное дело, убежал бы я недалеко. Меня бы настигла стрела или копьё. А затем моё тело закопали бы в яме, где вместе со мной гнили бы трусы и предатели... Но я смог одолеть свой страх. На дрожащих ногах я ступал по песку, когда выходил на арену. Я осознал, что единственный для меня выход - это победить. Победить не врага, победить себя. Убежать я не смогу. Не только с арены, но и от себя. И мне ничего не оставалось, кроме как успокоиться, вспомнить, чему меня учили, и показать всем, кто я есть. Я могу сколько угодно бояться, сколько угодно блевать. Но я обязан победить свой страх, чтобы выжить.