— Я уверена, что это наименьший из твоих пороков, — говорю я, намекая на прошлое Хендрикса как законченного распутника. — Ты совсем не изменился.

Выражение, появляющееся на его лице, заставляет меня подумать, что я, возможно, причинила ему боль, и на мгновение мне становится не по себе. Но потом это проходит.

— Ты определённо изменилась, сладкие щёчки.

Я снова заливаюсь краской под его пристальным взглядом и инстинктивно протягиваю руку, чтобы коснуться своих волос, которые в таком сексуальном беспорядке собраны в беспорядочный конский хвост. Чёрт возьми, почему я пришла сюда, даже не взглянув сначала в зеркало? И в моей вчерашней одежде. Я просто знаю, что сейчас выгляжу как полное дерьмо, а тем временем Хендрикс стоит полуголый на моей чёртовой кухне, всего в футе от меня, и выглядит как секс-на-палочке.

Смех Хендрикса прорывается сквозь мои мысли.

— Всё в порядке, — отвечает он, кивая на мою попытку пригладить волосы на место. — Как будто я раньше не видел тебя после того, как ты только что встала с постели.

Моё сердце учащённо бьётся от интимности его слов, и я снова чуть не подавляюсь своим глотком кофе.

— Что? Ты никогда не видел меня только что вставшей с постели.

Хотя не то чтобы я не думала об этом. Сколько раз я думала о том, что Хендрикс увидит меня в постели?

Слишком много, чтобы сосчитать, вот и ответ. Очень неуместный, чёрт возьми, ответ.

Хендрикс снова смеётся.

— Мы прожили вместе два года, девочка Эдди, — говорит он. — Это не похоже на то, что ты никогда не закатывалась на кухню после того, как только проснулась утром. В этом нет ничего особенного.

Он снова поворачивается ко мне спиной, выкладывая яичницу с беконом на тарелку, затем достаёт тост из тостера.

Ничего особенного, — думаю я. — Верно.

Я должна напомнить себе о том факте, что Хендрикс никогда не думал обо мне так, как я фантазировала о нём.

То, как я фантазировала о нём, несмотря на все свои здравые суждения. Потому что моему либидо, очевидно, нравятся парни, которые полные придурки.

Хендрикс протягивает мне тарелку.

— Итак, девочка Эдди, — говорит он. — Что у тебя сегодня на повестке дня, кроме как пялиться на меня на кухне?

— Я не пялюсь на тебя, — фыркаю я и поворачиваюсь в сторону столовой, радуясь предлогу сбежать от Хендрикса и его великолепного пресса. Потому что это то, чем они являются. За последние несколько лет я общалась со многими сексуальными парнями, но никто из них не сравнится с Хендриксом, особенно с тех пор, как он вернулся со службы в морской пехоте. Так вот, кажется, в нём есть какая-то задумчивая напряжённость, которая отличает его от других мужчин. Он выглядит более опасным, чем те парни, которые меня окружают. И это заставляет меня дрожать.

— Не лги, — говорит он, придвигая стул прямо ко мне за столом. Я специально выбрала стул в конце стола, но он садится прямо рядом со мной, как будто ему всё равно. Он слишком близко.

— Я не лгу, — отвечаю я. — Я ни в коем случае не пялилась на тебя. Почему ты сидишь прямо рядом со мной?

Хендрикс наклоняется над столом и откусывает кусочек тоста, глядя на меня с кривой усмешкой.

— Я просто подумал, что ты, возможно, скучала по мне, вот и всё.

— Что, чёрт возьми, могло создать у тебя такое впечатление? — спрашиваю я.

Скучала по нему? После тех ужасных вещей, которые он наговорил обо мне той ночью?

Воспоминание возвращается на передний план моих мыслей, как будто это произошло вчера, и меня захлёстывает гнев. Хендрикс мог бы сидеть здесь и притворяться, что мы старые приятели, хорошие друзья, разделённые несколькими годами жизненных обстоятельств, но это неправда. Когда-то он мне нравился. Он мне больше чем нравился. Я любила его. И он причинил мне боль.

— Что? — спрашивает он. — Что я такого сказал?

— Ничего, — отвечаю я, отодвигая тарелку и поднимаясь со своим кофе. — Абсолютно ничего. Я больше не голодна, — я начинаю уходить, но останавливаюсь, прежде чем уйти. — И надень эту грёбанную рубашку.