Банк все еще был открыт и должен был работать до половины девятого, так что в течение следующих пятнадцати минут в нем будет очень многолюдно, поскольку к обычному количеству сотрудников и клиентов добавятся семеро частных охранников, Маллиган и остальные шестеро. Все семеро были одеты в одинаковую полицейскую форму с треугольным значком на левом плече с надписью «Континентальное детективное агентство». Их щиты с тиснением CDA и их номером также были похожи на полицейские, как и их оружейные пояса и кобуры, а также полицейские револьверы Smith & Wesson Positive 38-го калибра в них. Большинство из них, включая Маллигана, когда-то были полицейскими, и у них не было проблем с тем, чтобы выглядеть естественно в форме. Маллиган служил в полиции Нью-Йорка двенадцать лет, но ему не нравилось, как идут дела, и последние девять лет он провел в Continental. Гарфилд был членом парламента, а Фентон двадцать пять лет проработал полицейским в каком-то городе Массачусетса, вышел на пенсию с половинным жалованьем и теперь работал на «Континентал», чтобы занять себя и увеличить свой доход.
Фентон был единственным, у кого на форме были какие-либо дополнительные знаки отличия; два синих шеврона на рукавах означали, что он сержант. CDA имела только два воинских звания в форме, охранник и сержант, и использовала сержантов только там, где для выполнения работы требовалось более трех человек. У них также была Оперативная классификация, которая предназначалась для работы в штатском, работы, к которой Маллиган не стремился. Он знал, что работа оперативником на Континенте должна быть гламурной, но он был плоскостопым, а не детективом, и был доволен тем, что оставался таковым.
В половине девятого обычный банковский охранник, старик по фамилии Нихаймер, не сотрудник CDA, запер обе двери банка, а затем постоял у одной из них, отпирая ее снова в течение следующих пяти минут или около того, выпуская последних клиентов. Затем сотрудники оформляли заключительные документы, убирали всю наличность в сейф, закрывали пишущие машинки и арифмометры, и к девяти часам последний из них — это всегда был Кингворти, менеджер — был готов отправиться домой. Фентон всегда стоял у двери, чтобы присмотреть за Кингворти и убедиться, что менеджер должным образом запер дверь снаружи. Система работала таким образом, что сигнализацию можно было включить или выключить только ключом снаружи; как только Кингворти ушел, охранники внутри не могли открыть ни одну из дверей, не подняв тревогу в полицейском управлении. По этой причине все семеро охранников принесли пакеты с обедом или ведерки для ланча. В передней части трейлера, в самом дальнем от сейфа конце, также был мужской туалет.
Девять часов. Кингуорти ушел, он запер дверь, Фентон повернулся и сказал то, что говорил каждый четверг вечером: «Теперь мы на дежурстве».
«Хорошо», - сказал Маллиган и потянулся к стулу за столом вежливости. Тем временем Блок спустился вниз, чтобы забрать складной столик оттуда, где он хранился у сейфа, а все остальные направились к своим любимым креслам. Через минуту складной стол был установлен в зоне обслуживания клиентов банка, семеро охранников расположились на семи стульях вокруг него, а Моррисон достал из кармана своей униформы две новые колоды — одну с синими корешками, другую с красными — и все они пригоршнями доставали мелочь из карманов и бросали их на стол.
Было роздано семь карт, причем старшей картой должен был стать первый сдающий, и им оказался Дрезнер. «Пятикарточный стад», - сказал он, положил в банк пятицентовик и начал сдавать.
Маллиган сидел спиной к сейфу, лицом к передней части трейлера, то есть к той части, где находятся столы офицеров. Стойка кассиров была справа от него, две запертые двери слева. Он сидел, широко расставив ноги, поставив их на пол, и наблюдал, как Дрезнер сдает ему пятерку червей. Он посмотрел на свою закрытую карту, и это была двойка пик. Моррисон поставил никель — это был лимит в никель на первой карте, десятицентовик после этого, двадцать центов на последней — и когда очередь дошла до Маллигана, он очень спокойно сбросил карты. «Я не верю, что это будет моя ночь», - сказал он.
Это было не так. К половине второго ночи он проигрывал четыре доллара и семьдесят центов. Однако Фокс иногда сдавал дро-покер, валеты или лучше, чтобы открыть, и в половине второго он сделал это снова. В начале розыгрыша каждый игрок делал антинг, поэтому они начали с банка в тридцать пять центов. Когда никто не смог открыться и Фоксу пришлось раздавать еще одну комбинацию, все они снова сделали антинг. По-прежнему никто не мог открыть счет, и когда Маллиган посмотрел на свою третью раздачу и увидел в ней три шестерки, в банке уже было пять долларов. В довершение всего Фентон, сидящий справа от него, сделал четверть максимальной ставки. Маллиган думал сделать рейз, но решил оставить в игре как можно больше игроков, поэтому просто сделал колл. То же самое сделали Гарфилд и Блок. Теперь в банке два доллара и пять центов.
Пришло время розыгрыша. Фентон, открывший игру, взял три новые карты; таким образом, у него была только одна старшая пара, валеты или выше, для начала. Маллиган подумал: если бы он взял две карты, все заподозрили бы, что у него трипы. Но он был известен как человек, умеющий играть на стритах и флешах, поэтому, если бы он взял только одну карту, они бы подумали, что он снова взялся за дело. В дополнение к трем шестеркам у него были дама и четверка; он выбросил четверку и сказал: «Одна карта».
Гарфилд усмехнулся. «Все еще пытаешься, а, Джо?»
«Думаю, да», - сказал Маллиган и посмотрел на другую королеву.
«Честная тройка», - сказал Гарфилд. Значит, он тоже начинал только с пары — вероятно, тузов или королей, надеясь просто выбить дебютантов Фентона.
«Нечестный», - сказал Блок. Это были либо две пары, либо попытка купить флеш или стрит.
После розыгрыша максимальная ставка составила пятьдесят центов, и именно на это поставил Фентон. Итак, он улучшился.
Маллиган посмотрел на свои карты, хотя и не забыл их. Три шестерки и две дамы — очень хороший фулл-хаус. «Думаю, я просто сделаю рейз», - сказал он, вытащил долларовую купюру из кармана рубашки и небрежно бросил ее среди монет в банке.
Теперь в банке было три пятьдесят пять. Маллиган поставил доллар сорок, что означало, что он может выиграть два доллара и пятнадцать центов, если никто не сделает колл по его рейзу.
Гарфилд нахмурился, глядя на свои карты. «Я отчасти сожалею, что купил», - сказал он. «Мне просто нужно позвонить тебе, Джо». И положил свой доллар.
«И мне просто придется поднять ставку», - сказал Блок. Он поставил полтора доллара.
«Ну, теперь», - сказал Фентон. «Я купил вторую маленькую пару, но внезапно перестал верить, что они выиграют. Я сбрасываю карты».
Теперь в банке было четыре доллара и шестьдесят пять центов, которые Маллиган туда не ставил. Если бы он просто сделал колл — и если бы он выиграл — он был бы в пределах пятицентовика от безубыточности в тот вечер. Если бы он проиграл, то потерял бы еще два доллара и сорок центов, и все это в одной руке.
«Рука ночи», - с отвращением сказал Моррисон, — «и я в этом не участвую».
«Я бы почти поменялся с тобой местами», - сказал Маллиган. Он продолжал смотреть на свою руку и размышлять. Если бы он действительно поднял еще полдоллара, получил хотя бы один колл и выиграл, он был бы впереди в этот вечер. С другой стороны.
Итак, что было у этих двоих? Гарфилд начал со старшей пары, взял три карты и улучшил результат, что, скорее всего, означает либо тройки, либо вторую пару. В любом случае беспокоиться не о чем. Блок, с другой стороны, взял только одну карту. Если бы он покупал на стрит или флеш, и если бы он купил, фулл-хаус Маллигана побил бы его. Но что, если бы Блок начал с двух пар и купил свой собственный фулл-хаус? Фулл-хаус Маллигана был основан на шестерках; это оставляло Блоку возможность придумать гораздо более высокие числа.
Голос Гарфилда звучал нервно и раздраженно: «Ты собираешься принимать решение?»
Это была, как сказал Моррисон, рука ночи. Так что ему следовало разыграть ее таким образом. «Я поднимаю полдоллара», - сказал он.
«Фолд», - сказал Гарфилд с внезапным отвращением.
«Снова поднимаю ставку», - сказал Блок, бросил доллар в банк и улыбнулся, как кот, съевший канарейку.
Более высокий фулл-хаус. Маллиган внезапно впал в глубокую депрессию. Это не могло быть ничем иным; это должен был быть более высокий фулл-хаус. Но он зашел так далеко … «Я позвоню», - устало сказал Маллиган и сунул в карман еще полдоллара.
«Король со старшим флешем», - сказал Блок, раскладывая карты. «Все бубны».
«Клянусь богом!» Маллиган вскрикнул и занес руку над головой, чтобы ударить ею по центру стола с показом фулл-хауса; но как только его рука достигла вершины замаха, его внезапно дернуло назад, через стул, и он упал на внезапно подпрыгнувший пол. И когда он отскочил назад, его ноги ударили в нижнюю часть стола, отчего тот тоже отлетел; во все стороны полетели пятицентовики, карточки и щитки, а секунду спустя погас свет.
17
В этот час вечером в четверг в полицейском участке дежурили три полицейских диспетчера. Они сидели в ряд за длинным сплошным столом, каждый из которых был оснащен тремя телефонами и двусторонним радио, все трое смотрели на большую квадратную панель с подсветкой, встроенную в противоположную стену. Панель имела четыре фута по бокам, была обрамлена деревянной рамкой и выглядела так, как будто ее вешают в Музее современного искусства. На плоском черном фоне выделялись шестнадцать рядов из шестнадцати матовых красных лампочек, на каждой из которых белым цветом был нанесен номер. В данный момент ни одна из лампочек не горела, и композиция могла бы называться «Задние фонари в состоянии покоя».