Войдя в свою почту, чтобы отослать написанный Маше текст, он увидел, что еще вечером от жены пришло сообщение и машинально его открыл, тут же осознав свою ошибку. Жена прислала ему фотографии сына после их вчерашнего вечернего купания. Довольный пузатый десятимесячный малыш сидел в пене и улыбался своей трехзубой улыбкой с ямочками на щеках. У него были такие же голубые глаза, как и у Ричарда и такой же обескураживающий открытый взгляд. «Готовимся к встречи любимого папы» гласила подпись под первой фотографией. Какое-то время Ричард смотрел на монитор, почти не дыша... а потом опустил голову на руки и до боли сжал зубы. Он никогда не сможет оставить своего сына. Не сможет. Не сможет. Это будет еще больнее, чем расставание с Машей.

Просидев в таком положении до самого момента их отъезда из отеля, он еще раз перечитал все написанное Маше и тут же удалил. Она права – нельзя за пару дней встретить свою судьбу и изменить жизнь. Можно разрушить старую, но гарантированно построить новую точно нет.

И вот сейчас, вновь увидев ее в аэропорту, он испытал и шок, и радость, и досаду, и дикую ноющую боль, как будто кто-то без наркоза искусно выкорчевывает его сердце.

- Маша,- позвал он ее и коснулся руки.

Девушка повернулась к нему и, едва дотрагиваясь, закрыла его рот своей ладонью и покачала головой.

- Не надо ничего, Рич. Я все понимаю,- вымучено улыбнулась она.- Все будет хорошо.

Мария отдала свой паспорт и посадочный талон симпатичной девушке и, не оглядываясь, вышла из здания и запрыгнула в автобус, который должен был отвезти их к самолету.

- Смотри,- тихо, глотая слезы, сказала Ивета, кивая в сторону выхода.

Маша обернулась. Их с Иветой провожали две пары глаз. Ричарда и Любоша. Они стояли, приложив ладони к стеклу, и с неописуемой грустью смотрели им в след все время, пока автобус не скрылся из вида.

5

Во время полета Маша не отрываясь пила вино, давилась слезами и писала письмо Ричарду, которое была настроена никогда не посылать. Так больно и тяжело, как тогда, ей еще не было, и она подумала, что идеальным выходом было бы крушение самолета, потому что сил встречаться с женихом, смотреть ему в глаза, улыбаться и прекратить наконец плакать, у нее не было...

К тому времени, когда самолет приземлился, Маша более или менее взяла себя в руки и, попрощавшись с Иветой, стояла на улице в ожидании своего жениха и папы, которые немного опаздывали.

Однако, когда машина подъехала и из нее лихо выскочил Вадим с огромным букетом ее любимых белых роз, Маша поняла, что все тщетно и расплакалась.

Вадим обнял ее и спросил:

- Ты что?.. Эй, котенок... все в порядке? – он отстранился и посмотрел Маше в глаза.

- Да,- быстро соврала она,- не обращай внимание, я просто совсем не спала и жутко устала. Да еще завтра экзамен, а я совсем не готова...

На последних словах Маша всхлипнула, вытирая очередной поток слез. Вадим как-то подозрительно на нее посмотрел, но решил не доставать ее распросами о поездке. Несмотря на то, что с первой же минуты, как только он ее обнял, у него появилось ощущение, что что-то не так, что-то в ней изменилось, и она неумело прикрывает это усталостью.

Сидя одна на заднем сиденьи машины, Маша, закрыв половину лица вязанным шарфом, беззвучно плакала и опять никак не могла остановиться. Сердце разрывалось на малюсенькие кусочки, и все, что ей хотелось это остановить машину и купить билет на первый же рейс до Праги. А что потом? Даже, если они с Ричардом действительно две пловинки одного целого, как им тогда показалось, то смогут ли они преодалеть и пережить угрызения совести и чувство вины из-за трех разрушенных жизней? Вряд ли. Она это понимала даже тогда, сидя в машине, страдая и мечтая оказаться рядом с Ричардом. А уж если они ошиблись в чувствах и приняли что-то мимолетное и романтичное за нечто глубокое и вечное, то любое движение друг к другу вообще было ненужно.

По приезду домой, где они с Вадимом жили с ее родителями, Маша сразу же заперлась в ванной и встала под душ в надежде смысть всю усталость, тяжесть и мысли о командировке. Однако простояв под сильными струями то горячей, то холодной воды, ей так и не удалось до конца успокоить и взять себя в руки, хотя плакать она все же перестала. Если бы Вадим спросил у нее тогда напрямую о том, что произошло в Австрии, то в стремлении облегчить свою совесть, она бы не задумываясь все выложила, но Вадим словно понимая это, делал вид, что ничего не замечает.

Вяло поужинав и перебросившись парой фраз с родителями, Мария сослалась на необходимость подготовиться к экзамену и ушла в свою комнату. Она села на диван и делала вид, что усердно читает конспекты, хотя на самом деле бездумно смотрела в голубой монитор компьютера и думала о том, что делает и чувствует сейчас Ричард. Вадим же сидел рядом и точно так же, как и Маша делал вид, что увлечен просмотром футбольного матча, хотя сам исподтишка наблюдал за воей невестой и думал о том, что произошло, и почему она так изменилась. Он просто кожей чувствовал отчуждение и отстраненность с ее стороны, и он понимал, что этому есть только одно банальное объяснение.

Когда вечером они ложились спать, Вадим поцеловал Машу и крепко прижал к себе.

- Я очень тебя люблю,- тихо прошептал он ей в лицо и вновь поцеловал.

Маша не сопративлялась. Да и как она могла. Это же был Вадим, ее жених, ее любовь, ее будущее. Он ответила, вложив в поцелуй всю боль и сожаление, которые испытывала. Она очень хотела сказать ему те же слова, но они словно застряли у нее в горле, и она не осмеливалась их озвучить. Как будто начала серьезно сомневаться, что все еще чувствует к Вадиму.

Весь следующий день Маша провела в университете, сдавая первый и одновременно самый сложный экзамен из пяти предстоящих, его она боялась больше всего и именно к нему почти не была готова. То ли небеса над ней сжалились, то ли все-таки что-то отложилось в голове, то ли преподаватель увидел в ее глазах нечто грустное и тяжелое, но на удивление, экзамен она сдала легко и очень хорошо. Однако никакого облегчения ей это не принесло, наоборот как будто у нее больше не было о чем волноваться и абсолютно все мысли вновь вернулись к Ричарду.

Маша еще долго бродила вокруг корпусов университета, выкуривая сигареты, которые купила утром по дороге на экзамен. Именно такие сигареты были у Ричарда, и она по-дестки подумала, что, если покурит их, то это как-то приблизит ее к нему.

Через пару часов таких метаний, она пошла в компьютерный зал и проверила почту. Ящик был пуст. Маша посидела несколько минут, пусто глядя в окно, а потом решительно скопировала текст написанного ею в самолете письма в окно инбокса, вбила адрес Ричарда и, не останавливаясь, будто боясь передумать, нажала «Послать».

Как только письмо ушло, и Маша вернулась в приходящую почту, там уже жирынм шрифтом светилось письмо от Ричарда. Получалось, что они практически одновременно отправили друг другу свои послания.

Девушка долго смотрела на письмо, не решаясь его открыть. А что, если он написал, что не хочет переписываться? Что если он считает, что все произошедшее это ошибка? А что если...? Только спустя несколько минут, в течении которых Маша мучала себя всеми возможными и невозможными «если», она решительно выдохнула и дважды кликнула мышкой на заголовок и принялась читать...

«Привет! Не думал, что напишу тебе... печатал, стирал и вновь набирал текст этого письма несколько раз. Не знаю, что сказать тебе, чтобы не было так тяжело и больно... Знаю, что ты чувствуешь себя точно так же...я это понял, когда смотрел, как ты уходила в автобус в аэропорту... и от этого мне только хуже... Вчера, прилетев домой, я сразу ушел в кабинет и сослался, что у меня очень много работы... хотя сам сидел и думал о тебе... вспоминал... а когда курил на балконе, увидел самолет, который летел в прибалтику, и мне так захотелось оказаться в том самолете... я безумно соскучился... кажется, что с момента нашей встречи пролетело так много времени, а на самом деле еще и дня не прошло... неужели так тяжело и плохо будет все время? Нет. Станет только хуже... не могу смотреть ни на жену, ни ребенка... как будто виню их в том, что мне сейчас так сложно. Понимаю, что это не так. Злюсь на себя... и ничего не могу поделать... Я дошел до абсурда... открыл карты гугла и на сателитных снимках рассмтривал наш отель и вспоминал тебя и наши разговоры и... то, как поцеловал тебя в первый раз... как ты вздрогнула и оттолкнула меня... никогда не забуду всего этого. Никогда не забуду тебя. Ты заставила меня почувствовать то, что не смогли сделать все девушки, которые были в моей жизни... надеюсь, тебя это не обидит... Я смотрел на улочки, по которым мы ходили, когда искали тот ресторан недалеко от отеля... помнишь?.. я был так счастлив от одного твоего взгляда, одного слова... как никогда раньше и сейчас... Завтра мы приглашены с семьей на какую-то встречу с друзьями... а мне меньше всего хочется улыбаться и делать вид, что я счастлив, потому что это не так... в любой компании, в любом месте, в толпе я буду искать тебя... Занешь, это странно, но у меня внутри есть какая-то уверенность, что мы обязательно встретимся вновь... как же все это глупо... прости за такое сумбурное письмо... я очень устал... уже светает, и я надеюсь, что все-таки наберусь смелости и пошлю тебе сегодня это письмо. Если не сейчас, то позже. Целую тебя и очень скучаю. Твой Ричард.»

Мария смотрела на голубой монитор и даже не чувствовала, как по щекам катятся горячие соленые слезы. Она утонула в этом письме, перечитывая его вновь и вновь, чувствовала, как боль и жалость к себе и всем остальным участникам этой истории просто разрывает ее изнутри.

Они с Ричардом не могут быть вместе, но зато у них есть интернет, и они свободно могут переписываться и говорить о своих переживаниях и влюбленности. Она вдруг почувствовала, что боль сменилась ликованием и счастьем – он чувствует то же, что и она! Разве это не чудесно?!