Чуйку свою Левченко словил при первом обстреле, под который угодила их рота. Что-то толкнуло изнутри: «Падай!» Он и упал, где стоял, посреди улицы, как по команде. Откатился к забору, заорал: «Ложись!» И уже под забором, носом в жухлую прошлогоднюю траву, прикрыв руками голову, обомлел от нелепого страха: сейчас хлопцы на смех поднимут. Чего испугался, дурашка? Ничего ж не летит…

Прилетело.

Потом ещё было. Чуйка у тебя, сказал старлей Редниченко. Смерил Левченка взглядом и повторил:

— Чуйка, точно тебе говорю. Ты давай, береги себя. Ты у нас теперь живая система оповещения.