ГЛАВА 16

ГЛАВА 15

Кейтлин встала со ступенек, но осталась стоять как вкопанная, настороженно глядя на открытую дверь ванной комнаты. Она обхватила себя рукой и прикусила ноготь большого пальца на другой руке.

Она услышала музыку... музыку, которая становилась всё громче. Громче, потому что Кейн прибавлял громкость до тех пор, пока она уже не могла расслышать каждое слово рок-песни. Комната за дверью погрузилась во тьму. Он выключил настенный светильник, и только мерцающий свет телевизора освещал пространство. Любопытство побуждало её переступить порог, но от нервов ноги налились свинцом.

Она снова села, вцепившись в ступеньки по обе стороны от себя, не смея отвести взгляд от зияющего дверного проёма.

Но он не вернулся.

Казалось, прошли минуты, но она была уверена, что прошло, должно быть, меньше времени. Она заправила волосы за уши, а затем стиснула руки на коленях. Чем бы он ни занимался, он не торопился.

Поток дождя усилился и лился теперь, как мини-водопад, из забитого водостока наверху. Поднимался ветерок, со свистом проникая в маленькие щели в окнах. Ей должно было быть холодно, и она почувствовала это на ощупь. Но паника заставила её потеть, и тонкая испарина уже покрыла её ладони.

Если бы на двери был замок, она бы подбежала и захлопнула её, заперлась бы внутри, по крайней мере, пока не взяла бы себя в руки.

Всё это было частью его игр – оставлять её страдать и размышлять, воображая худшее.

Насколько плохим вампиром ты меня себе представляешь?

Она хмуро посмотрела на дверь. Он не мог так поступить с ней – вот так манипулировать ею. Потому что именно это он и сделал, выйдя из ванной, ничего не сказав. Оставив её одну в тишине. Он обращался с ней как с капризным ребёнком, и в результате она чувствовала себя капризной. Он наказывал её. Или ему просто было всё равно.

Он не мог сдаться. Кейн ни от чего не отказывался. Её грудь сжалась. Он мог бы стараться усерднее. Он мог бы попробовать ещё раз. Он мог бы немного поупрямиться. Если бы только он знал, как мучительно близка она была. Как он заставил её чувствовать.

У неё свело горло. Она была расстроена. Она должна была признать это. Она была расстроена, потому что Кейн бросил её. Она должна была вздохнуть с облегчением, быть благодарной за то, что какое-то время провела в одиночестве. Но всё, что она хотела сделать, это пойти туда и найти его. Даже спорить с ним было бы лучше, чем сидеть тут в одиночестве, гадая, всё ли кончено – если это было всё.

Потому что так могло бы быть.

Её сердце бешено заколотилось. Он мог бы поверить ей на слово. Её неудача на столе могла бы убедить его, что дальнейшее преследование было пустой тратой времени и энергии. Возможно, он уже строил планы по поиску другого чтеца теней. Может быть, в конце концов, она не была такой уж неотъемлемой частью его планов. Возможно, он даже уже ушёл, решив пойти и найти другого чтеца.

Ещё один чтец теней, с которым можно провести время. Ещё один чтец теней, чтобы насмехаться, дразнить и соблазнять.

Боль в её сердце не была паникой. Это было нечто ещё более ужасающее.

Она встала, несмотря на дрожь в бёдрах. Она не могла просто сидеть здесь, пока он принимал решения о её судьбе. Она не могла позволить ему отвергнуть её, как будто она была никем.

Она неуверенно направилась к двери.

Не было никаких явных признаков его присутствия. Но дверь во внешнюю комнату была наполовину приоткрыта. Её сердце пропустило удар. Он всё ещё был рядом. Он не бросил её. Вероятно, он вернулся, чтобы немного поработать над своей машиной – выместить на этом своё разочарование. И если он решил убить её, то явно пока не собирался действовать в соответствии с этим решением.

Ей нужно было поговорить с ним, хотя она и не знала, что сказать. Более того, ей нужно было увидеть его. Ей нужно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять, разочаровался ли он в ней.

Музыка звучала в её ушах. Она направилась к двери. Усилившаяся темнота смягчала комнату вокруг неё.

Она остановилась у проёма, но ничего не могла разглядеть в тени за дверью, по крайней мере, под тем углом, под которым стояла, поэтому приоткрыла дверь ещё немного и переступила порог.

Она застыла. У неё отвисла челюсть.

Он наносил удары по груше, каждое движение было быстрым, точным и контролируемым. На нём не было ничего, кроме пары спортивных штанов с низкой посадкой, которые демонстрировали его скульптурное, гибкое совершенство во всей его физической красе, когда он наносил удары руками и ногами. Даже частично скрытый тенями, он выглядел феноменально в действии.

Её сердце пропустило удар, во рту пересохло, низ живота разлился жаром.

Разочарование, злость, скука, рутина – каковы бы ни были причины, по которым он наказывал грушу, она знала, что это был образ, от которого она никогда не оправится, даже если её жизнь продлится ещё всего несколько часов.

Как ей удалось пересечь комнату и подойти к нему, она понятия не имела. Но ей это удалось, даже если она не помнила своих шагов. Она прислонилась спиной к его машине, встав лицом к нему, и положила руки на поясницу.

Он остановился не сразу, но когда сделал это, то полностью повернулся к ней лицом. Его обычно незаметное дыхание стало более частым и тяжёлым. Его кожа покрылась блеском, несколько следов которого он вытер со лба тыльной стороной ладони. Он размотал белую ленту вокруг своей левой руки, которую он явно использовал для защиты костяшек пальцев. Его глаза были ужасающе тёмными, когда они встретились с её глазами.

Прямо тогда, прямо там, она могла бы броситься ему на шею, каковы бы ни были последствия. Чувство освобождения было одурманивающим.

Ей следовало бы испугаться, но эти глаза – тёмные, напряженные и непреклонные, какими бы они ни были, – также светились самообладанием, в котором была своя притягательность.

Когда он прошёл несколько метров по направлению к ней, она не смогла заговорить, а пальцы её ног впились в холодный, шершавый бетон.

Его оценка её была быстрой, почти холодной.

Она сдержала вздох.

С его стороны не потребовалось никаких усилий, чтобы развернуть её и прижать к машине.

Она мгновенно вернулась в сумрак того злополучного коридора, когда его твердое тело застало её врасплох, подарив её сердцу самый сильный толчок в жизни, который она когда-либо знала. Искра, даже тогда, говорила ей, что она играет в гораздо более опасную игру, чем она была готова принять.

На этот раз он ничего не сказал, а пинком раздвинул её ноги и бросил её руки на крышу машины.

Она едва могла дышать, не зная, было ли это от страха или возбуждения. Но это мог быть именно он – тот момент, когда он покончит со всем этим. Один смертельный укус, один поворот её шеи, и всё было бы кончено. Но всё, что она могла чувствовать, это умелое тело; всё, что она могла видеть, эти сильные, мужские руки, держащие её; всё, что она могла чувствовать, это мускусный, древесный аромат. И близко к своему уху она услышала эти трудноуловимые, нечастые вдохи, которые напомнили ей, что он был далёк от человека.

— Почему ты так долго? — тихо спросил он ей на ухо.

Слова покинули её. Он сжал её запястья вместе, обхватив их только одной рукой, удерживая их на машине.

— Напомни мне, как долго ты охотилась за мной, Кейтлин?

Всё, о чём она могла думать, были его губы – эти красивые, прохладные, мужские губы у её уха. Она быстро облизнула свои собственные, но во рту всё ещё было слишком сухо.

— Выслеживание. Не охота.

— Семантика.

Он откинул волосы с её шеи и снова склонился губами к её уху.

— Это всё, что было в течение многих лет, не так ли? Я и потрошитель душ, поглощающие каждую твою мысль, каждую мотивацию, каждое мгновение бодрствования. Ты охотилась за мной так долго, что думаешь, что знаешь меня. Но ты меня не знаешь. Ты совсем меня не знаешь. Зато я знаю тебя. Я наблюдал за тобой в течение долгого времени. Желая тебя. Желая сломать тебя. И теперь я знаю, как это сделать. Я понял, что для того, чтобы заставить тебя потерять контроль, я должен взять этот контроль на себя. Полностью.

Её желудок перевернулся, а сердце подпрыгнуло. Он спросил её, насколько плохим вампиром она его себе представляла. Прямо тогда ей было всё равно. Она знала, что его представление о плохом и её представление о плохом, вероятно, были двумя совершенно разными вещами, но что-то подсказывало ей, что она вот-вот узнает, насколько они разные.

Он сдвинул бёдра всего на дюйм, чтобы задрать заднюю часть её платья вверх и собрать его на пояснице.

Кейтлин вздрогнула и инстинктивно попыталась высвободить руки, но шлепок по обнажённой стороне её ягодицы заставил её замереть.

— Не двигайся, — предупредил он.

Он слегка прикусил её ух, и прохладным большим пальцем уверенно скользнул по изгибу обнажённой плоти.

— Теперь осторожнее, я слышу, как колотится твоё сердце. Не так много искушений может выдержать вампир.

Она прикусила нижнюю губу, когда он снова сильно прижал её к машине. Металл был холодным по сравнению с жаром её бёдер и лона, текущим через тонкий хлопок её платья.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, напряжение в тоне нервировало её, но не так сильно, как просачивающиеся вместе с ним оттенки возбуждения.

Он стянул с себя спортивные штаны, прижался своей эрекцией к ложбинке между её ягодицами, когда снова сократил промежуток, плотно прижавшись к её спине. Его грудь была твёрдой.

— Как ты думаешь, что я собираюсь делать?

Она вонзила ногти в крышу машины и собралась с духом.

— Не делай мне больно, — с придыханием предупредила она, удивлённая, что это, по большей части не было просьбой.

Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что у него не было намерения причинять ей боль, что речь не шла о том, чтобы причинить ей боль. Не совсем.

Но иногда он забывал. Иногда он забывал, насколько хрупки люди по сравнению с представителями третьих видов.