Он мог бы принять её гнев и всё остальное, что она могла бы выплеснуть на него – это не имело бы никакого значения.

— Ты не властна над своим сердцем, — сказал он, — так же, как ты не властна ни над чем из этого. И чем скорее ты это примешь, тем легче это будет.

Он встал, снял полотенце с вешалки и протянул ей.

— Тебе помочь выбраться?

Она покачала головой.

— Я соберу кое-какие вещи, — сказал он и вышел из ванной.

Кейтлин смотрела, как он прикрыл за собой дверь, уходя. Она провела руками по голым ногам. Их больше не щипало, а тёплая вода успокаивала теперь, когда она привыкла к ней.

Она должна была сохранять спокойствие. Был лишь вопрос времени, когда Макс выследит её, и тогда всё будет кончено. Она сможет выяснить у Макса правду в присутствии Кейна. Потому что она спросит его. Она хотела смотреть ему в глаза, когда он будет смотреть на неё в ужасе и замешательстве от самой перспективы того, что утверждал Кейн. Потому что в этом не было правды. Этого не могло быть.

Но было что-то во взгляде Джаска, когда он сказал это — что-то, что заставило её похолодеть. В его глазах стоял настоящий гнев, как будто он сам в это верил. И Кейн не был дураком. Он был достаточно проницателен, чтобы распознать лжеца, и сама ситуация слишком много значила для него, чтобы совершить ошибку. Но она также знала, как глубоко он любил свою сестру. Такого рода вещи заставляли требовать ответов, активно искать решение и иногда оказаться не в том месте.

Конечно, Джаск будет защищать своих. Никто не хотел, чтобы Кейн жаждал их крови. Но Джаск выбрал не тех людей в качестве козлов отпущения. И теперь её работа явно заключалась не только в том, чтобы взять Кейна, теперь она также должна была спасти имя тех, кого она любила. И если она сможет обелить их имена перед ним, возможно, она даже сможет убедить его помочь ей. Помочь ей, пока они не взяли его.

Но она обманывала себя. Дело было уже не в том, чтобы пережить потрошителя душ. Это уже был вопрос остаться в живых после Кейна.

Она вздрогнула. Шок от всего этого всё ещё проходил через её тело.

И всё, что она знала, говорило ей, что никто не пережил Кейна.

Он собирался убить её. Он собирался вырвать её душу и убить. Те, кого она любила, никогда не смогли бы сотворить то, что случилось с Араной, но Кейн был способен. Он был способен повторить это. Причем серьёзней. Гораздо серьёзней.

Ужас перед надвигающейся судьбой лишил её связи даже с водой, в которой она сидела. Мысли о боли, унижении и деградации, которые пережила Арана. Прочитав этот отчет, она впервые подумала, что смерть может быть благословением. Никто не был способен пережить это и хотеть жить дальше. Ей не нужны были изображения – признаний ликанов было достаточно. Увидев это собственными глазами, она бы переступила через край. Точно так же, как она была уверена, что это подтолкнуло Кейна к краю пропасти.

Он ненавидел её. Он ненавидел тех, кто любил её больше. И не было лучшей мести, чем заставить её пройти через то, через что прошла его сестра. Поэтическая справедливость. Стиль Кейна. Не имело значения, что он был неправ. Имело значение то, что он будет чувствовать себя правильно по этому поводу.

Но он не почувствует себя хорошо из-за этого. Он не сможет почувствовать себя хорошо из-за этого. Не тогда, когда они были так близки. Не после того, как она почувствовала нежность его прикосновений и ласку его поцелуя. Они не просто занимались сексом – даже она знала это. Возникла какая-то связь, на каком-то уровне, по крайней мере, с её стороны.

Но мысль о нём внутри неё, о том, что она отдаётся ему, когда всё это время он представлял, как жестоко обращается с ней, мучает и унижает её достоинство, заставляла кислоту подступать к горлу, а желудок скручиваться от боли.

Она уставилась на дверь напротив.

И он был там, ждал её.

Она должна была остановить его. Должна была убедить его, что он ошибался. Она должна была. Она не собиралась сдаваться без боя. Это ещё не закончено. Макс приближался. Ей просто нужно было сохранить себе жизнь.

Она вылезла из ванны, с трудом спустилась по ступенькам и обернула вокруг себя полотенце. Она выскользнула из своего насквозь промокшего платья и вытерлась, прежде чем достала из сумки чистую одежду.

Она заковыляла из ванной комнаты. Он сидел на кофейном столике, рядом с ним лежала аптечка первой помощи. Он указал ей сесть на диван лицом к нему. Она так и сделала.

Он протянул ей бутылку воды, а затем поднять её ногу и ещё раз взглянул на неё.

— Мне придётся сделать анестезию, иначе будет чертовски больно вытаскивать осколки.

Когда он достал из коробки иглу и маленькую стеклянную баночку, Кейтлин отпрянула, выдергивая ногу из его руки.

— Ты ни за что не воткнёшь это в меня.

— Без этого ты не справишься, — сказал он, набирая прозрачную жидкость в шприц.

— Мне всё равно. Я ненавижу иглы.

— Хочешь, я прижму тебя и вырву осколки?

— Нет.

— Тогда дай мне свою ногу. Потому что они выйдут наружу, нравится тебе это или нет, Кейтлин. Ты в агонии, и твоё состояние не улучшится, если ты не позволишь мне сделать это.

— Это ещё одно из твоих многочисленных умений, не так ли?

— В своё время я залечил много ран... побольше и похуже, чем эти, так что я знаю, что делаю.

Она настороженно посмотрела на него. Насколько она знала, в этом шприце было достаточно анестетика, чтобы полностью вырубить её. Но если бы это было то, чего он хотел, он бы просто сделал это. Боль была мучительной и усиливалась с каждой минутой, и она знала, что если не разберётся с этим, то всё равно потеряет сознание. Кроме того, чем больше Кейн был сосредоточен на ней, тем меньше он осознавал бы, что происходит снаружи. И уж точно не было никакой пользы в том, что она не могла ходить, не говоря уже о том, чтобы сражаться или защищаться.

Она неохотно поднесла к нему ногу и вцепилась в подушки, неуверенно наблюдая за ним.

— Отвернись, — сказал он.

Она отвернулась и закрыла глаза. Она почувствовала, как игла вошла под кожу, и втянула воздух. Слёзы навернулись в уголках её глаз. Её колено подогнулось, когда она вздрогнула от боли, но он крепко держал её лодыжку. Её нога быстро онемела. Она думала, что не сможет почувствовать, как он вытаскивает стекло, но она чувствовала. Ощущения заставили её поморщиться, но то, что она испытывала, было не более чем неприятной болью. Он бросил осколки в крышку коробки один за другим, а затем снова прочистил её пятку. Его руки были нежными, сильные пальцы действовали ловко, нанося антисептик. В завершении он наложил повязку на её ногу.

Она изучила внимательность в его глазах. От его взгляда её сердце пропустило удар. Она снова опустила глаза, когда он закончил, и положил ногу себе на колени, потирая её, чтобы восстановить кровообращение.

— Что ты планируешь делать?

Он отодвинул аптечку в сторону и сделал глоток воды, пристально глядя на неё, как будто раздумывал, говорить ли ей.

— Чтобы спасти твою жизнь, Макс и Роберт должны публично признаться в своей роли в убийстве Араны. Они очистят имя моей сестры и запятнают имя Ксавьера и всё, за что выступает ваша драгоценная организация. И пока это происходит, Ксавьер будет с нами.

— С нами? Для чего?

— Чтобы я мог убить его.

Её сердце бешено заколотилось.

— Зачем тебе моя душа?

— Потому что её хочет потрошитель душ. Когда я говорю, что они маниакальны, я имею в виду именно это. Ему нужно будет закончить родовую линию, которую он начал. Если я доберусь до твоей души раньше него, я смогу заставить его выполнять мои приказы.

— Какие приказы?

— Простая смерть слишком хороша для Картера.

Она в ужасе уставилась на него.

— Ты собираешься натравить потрошителя душ на Ксавьера? Так вот почему ты так долго ждал? Потому что знал, что он вернётся?

— Семь лет — небольшая цена, которую приходится платить.

— Но как ты узнал об этом? Как ты узнал, что эта тварь придёт за мной?

— Агенты по всему округу задавали много вопросов после того, как была убита твоя мать. Макс и Роб провели несколько собственных частных допросов. Во время их допросов просочилось, что они подозревали, что твой отец был убит тем же самым.

— Они сказали мне, что не верят в это.

— Похоже, у них вошло в привычку лгать тебе, не так ли? Во всяком случае, мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что это было, по описаниям – астральное тело исчезло, душа не успокоилась. Есть только одно существо, которое может это сделать.

— Значит, всё это время ты просто ждал? Если бы я не выследила тебя, ты бы всё равно пришёл и выкрал меня прямо из моей комнаты, не так ли? Ты идеально рассчитал всё это по времени, — она нахмурилась. — Какая досада, что ты идёшь не за теми людьми.

— Семь лет, Кейтлин. Я бы не стал тратить семь лет на предчувствия.

— Нет, но очевидно, что ты попался на лжи.

— Эти ликаны не лгали Джаску. И Джаск не лгал мне. Если бы он верил в их вину, он бы передал их мне, а не поощрял их задержание. Решимость и справедливость: главная цель каждого лидера. Как я уже говорил тебе, мы эффективно решаем проблемы по-своему. Он ничего не выиграет, подставляя агентов.

— Они этого не делали, — отрезала она, шокировав саму себя собственной горячностью. — Если бы они остались в стороне и позволили этому случиться, это сделало бы их монстрами. А люди, которых я люблю, не монстры.

Кейн мимолетно задержал на ней взгляд, затем поднял аптечку первой помощи, вставая.

— И как, по-твоему, ты собираешься убедить Макса и Роба признаться? — спросила она.

— Как я уже сказал, это единственный способ спасти твою жизнь. Я собираюсь сказать им, что если они признаются, я спасу тебя от потрошителя душ.

— Они тебе никогда не поверят.

— Это будет их выбор. Но думаю, они рискнут.

Он шагнул на кухню.

Кейтлин заставила себя подняться на ноги и, прихрамывая, направилась к нему. Она схватилась за стойку, когда головокружение взяло верх. Она смотрела, как он убирает аптечку первой помощи в один из шкафов. Её руки дрожали. У неё разболелась голова.