Глава 15

Мэтт

— Что, черт возьми, с ней не так? — спрашиваю я, глядя вслед Брайар, когда она отталкивает ребенка и устремляется к главному зданию, направляясь к золотой вывеске ванной.

Кента наклоняется и говорит несколько успокаивающих слов ребенку, который выглядит так, словно вот-вот заплачет, затем осторожно передает его ближайшему официанту.

Гнев пронзает меня, заставляя мою кровь бурлить. Я ненавижу всё это. Я оглядываю причудливую, милую вечеринку. Небо темнеет, и группа начинает играть активнее. Повсюду миллиардеры напиваются и танцуют.

Это не то, чем я хотел заниматься в своей жизни. Никогда. Причина, по которой я пошел в армию, заключалась в том, чтобы защищать невинных от людей, находящихся у власти. От людей, которые причиняют боль другим просто потому, что могут. Будь то моя соседка, которую Брайар довела до срыва, или коррумпированная полиция, избивающая граждан ради забавы — всё это происходит по одной и той же причине. Зло. Эти люди — злые. И меня от этого тошнит. Я не хочу защищать кого-то бездумного, эгоистичного и жестокого.

Я слишком, слишком долго был не на той стороне, чтобы сочувствовать.

Кента выпрямляется, и мы направляемся в ванную, чтобы встать на страже у дверей.

— Она… в порядке? — спрашивает он, понижая голос. — Она ведет себя странно.

— Нет, она ведет себя совершенно нормально. Каждый журнал, таблоид или новостное издание скажут тебе об этом.

Он бросает на меня взгляд.

— Она находится в сильном стрессе.

Типичный Кента. Всегда был дипломатом.

— Доводишь ли ты людей с минимальной зарплатой до слез, когда испытываешь стресс?

Он с несчастным видом поджимает губы.

— С Нин все будет в порядке?

Я вздыхаю.

— В своей жизни она сталкивалась и с худшим. В основном она просто переживает, что Брайар напишет о ней в Twitter или оставит плохой отзыв, и она больше никогда не сможет работать. — Кента сжимает челюсти. — Мы ведь заключили о бессрочный контракт, — напоминаю я ему. — Может быть, нам следует просто разорвать его.

Я ожидаю, что он запротестует, но он ничего не говорит, с решимостью в глазах наблюдая за дверью ванной. Он так же взбешен, как и я.

Глен присоединяется к нам после проверки периметра, и мы все тупо стоим у туалетов. Проходит пять минут, затем десять. Подвыпившая женщина на невероятно высоких каблуках пытается протиснуться мимо нас, и я вежливо сообщаю ей, что туалеты не доступны.

Она фыркает.

— Я поняла. Она там кокаин нюхает или что?

Она, пошатываясь, уходит, а Кента смотрит на часы.

— Кто-то должен проверить ее. Она уже давно здесь.

— Может быть, она делает селфи в зеркале, — предполагаю я. — Или пишет своим подружкам о маникюрщице, которая посмела опрокинуть бутылочку с лосьоном на её дизайнерские простыни стоимостью двадцать тысяч долларов.

Глен отталкивается от стены.

— Я проверю, — бормочет он, направляясь в ванную. Мои мысли возвращаются к Нин. Может, мне стоит купить ей подарочную корзину или что-то в этом роде. «Извини, моя ужасная начальница заставила тебя плакать». Я достаю свой телефон, чтобы сделать заметку.

— КАРТЕР, — рычит Глен. Мой желудок сжимается. Кента уже протискивается мимо меня в ванную. Когда я подхожу к нему сзади, я резко останавливаюсь.

— О, мой гребаный Бог.

Брайар растянулась на полу в кабинке, прижавшись щекой к кафелю. Ее светлые волосы рассыпались по грязному полу, и она задыхается, каждый выдох звучит как стон. Ее пальцы скрючены и дергаются, а по лицу стекает косметика. Глен стоит на коленях рядом с ней, положив руку на ее вздымающуюся спину. Он смотрит на нас снизу вверх.

— Я не знаю, что с ней происходит.

Я опускаюсь на колени рядом с ней, скользя пальцами по ее шее, чтобы нащупать пульс. Он нездорово быстрый.

— Глен, охраняй дверь. Брайар, посмотри на меня. — Она сосредотачивается на мне. В её глазах неприкрытый ужас, и на мгновение это возвращает меня в другое место.

Нож отражает свет. Полные ужаса глаза Глена уставились на меня.

Я стряхиваю с себя это чувство.

— Говори.

Она снова закрывает глаза, сворачиваясь калачиком, тяжело дыша.

— У нее же есть аллергия, верно? — спрашиваю я Кенту, который взял её сумку и начал рыться в ней. — Может быть, это анафилаксия?

— На плесень. Но там всё не так серьезно, иначе ей бы прописали эпинефрин^[25].

— Передозировка? — Я сжимаю ее плечо. — Брайар. Открой свои глаза. Ты приняла что-то?

Она качает головой, все еще задыхаясь.

— У тебя где-нибудь болит? Тебе больно, принцесса?

Еще одно покачивание головой. Я начинаю паниковать.

— Она что-нибудь пила? — спрашивает Кента, все еще роясь в её клатче. — Её могли отравить?

— Бокал шампанского. Я не видел, как его наливают, она взяла его со шведского стола. Я…

— Подожди, — прерывает он меня, вытаскивая крошечную розовую коробочку для таблеток из ее сумочки. Он откидывает крышку, изучая содержимое. — Бензо^[26].

— У тебя паническая атака? — недоверчиво спрашиваю я её.

Я видел, как у многих клиентов случаются панические атаки; как правило, когда кто-то находится в достаточной опасности, чтобы нуждаться в охране 24/7, их жизнь становится довольно тревожной. Обычно это было бы моим первым предположением в подобной ситуации. Но Брайар не делала абсолютно ничего, что указывало бы на то, что она вообще способна нервничать, не говоря уже о том, чтобы паниковать.

Она отрывисто кивает.

— Ладно. Ладно. Кента, принеси ей немного воды. Брайар, у тебя гипервентиляция легких. Замедли свое дыхание.

Она закатывает глаза, типа «Ага, конечно».

— Садись. — Я помогаю ей сесть, подпирая её своим плечом, затем беру её потную руку и кладу себе на грудь, преувеличенно часто дыша. — Вдох. Ждем. Затем выдох. Вот так. Хорошая девочка.

— Я… — Она задыхается, слабо сжимая пальцами перед моей рубашки. — Не… собака.

— Вероятно, тебе было бы намного легче дышать, если бы ты перестала болтать, — советую я. — Давай же. Вдох. Ждем. Выдох.

Она свирепо смотрит на меня, но пытается делать так, как я говорю. Следующие пару минут я дышу вместе с ней, и её дыхание постепенно становится ровнее и глубже. В конце концов, она убирает с меня руку, садясь прямо.

— Вот так вот. — Я откидываю прядь волос, прилипшую к ее потному лбу. — Вот так. Ты можешь говорить, принцесса?

— Да, — хрипит она, беря бутылку с водой, которую предлагает ей Кента. — Спасибо. — Она пытается открыть её, но руки у Брайар всё ещё дрожат. Я забираю бутылку у нее и откручиваю крышку.

— Такое часто случается?

— С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Уж-же не так часто. — Она закрывает глаза. — Боже. У меня так кружится голова.

Мой желудок сжимается.

— Давай-ка достанем твои лекарства. — Я тянусь к её мини-аптечке и вытряхиваю таблетку, но она качает головой. — Ты не хочешь их?

— Из-за них я чувствую себя отвратительно. — Она вытирает глаза, размазывая тушь по щекам. — Это только на крайний случай.

— Ты свалилась в приступе в общественном туалете. Что именно, по-твоему, подразумевается как «крайний случай»?

— Хуже, чем это. — Она делает глоток воды, её рука дрожит так сильно, что капли падают на серебристое платье. — Я могу с этим справиться.

— Принцесса, всё в порядке. Тебе не нужно бороться со всем подряд. Тебе разрешена некоторая помощь. — По какой-то причине я ловлю себя на том, что тянусь и беру ее за руку. Да, я зол на эту девушку; но я не могу видеть ее такой — дрожащей и с трудом дышащей. Ее пальцы сведены судорогой и намертво замерзли, и я начинаю медленно массировать их, как будто могу вернуть кровь в ее конечности.

Некоторое время она колеблется, ее грудь вздымается, она смотрит на таблетку, затем слегка кивает. Кента подносит её ко рту Брайар, и она проглатывает её с дрожащим глотком воды, прислоняясь к стене и закрывая глаза. Вскоре я чувствую, как мышцы на её руках разжимаются и расслабляются, а дыхание немного выравнивается.

— Хорошая девочка, — говорю я низким голосом. — Давай отправимся домой.

— Не называй меня «хорошей девочкой». — Она качает головой. — Не забывай об интервью.

Кента опускается перед ней на колени.

— Милая, тебе плохо.

— Мне не плохо.

— Ты едва можешь стоять.

— Т-тогда мы проведем их сидя. Найди мне шезлонг или что-нибудь типо того. — Она отталкивает меня от себя и, приложив некоторые усилия, выпрямляется. Мы с Кентой ошеломленно наблюдаем, как она, пошатываясь, подходит к зеркалу, гримасничает при виде размазанного макияжа и достает из сумки тушь и ватные палочки. — Боже. Я выгляжу как гребаный енот. А я даже не плакала, — бормочет она, потирая под глазами.

Я снова сажусь на корточки.

— Брайар, тебе действительно стоит отправиться домой и отдохнуть. Ты не в том состоянии, чтобы выходить туда и выступать.

— Я наняла вас не для того, чтобы вы давали мне советы, касающиеся моего здоровья, — огрызается она. — Я наняла вас, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Кента и я оба замираем. Упрек довольно ясен. Мы нашли её лежащей рядом с унитазом, и она была так напугана, что не могла дышать. Сегодня мы не справились с задачей, она не чувствовала себя в безопасности.

— Брайар, — мягко говорит Кента. — Ты знаешь, что твое поведение никогда не повлияет на то, как мы выполняем нашу работу. Только потому, что у нас возникли разногласия…

— Я не хочу разговаривать, — командует она. — Из-за этих лекарств я всегда вырубаюсь. У меня есть пятнадцать минут до того, как я стану похожей на зомби, и двадцать станций, с которыми нужно поговорить. Д-давайте же. — Она выходит из ванной, слегка покачиваясь на каблуках. Я подхожу, чтобы положить руку ей на плечо, дабы успокоить её, но она резко отшатывается. — Пожалуйста, не прикасайся ко мне.

Я отступаю назад. Она, пошатываясь, подходит к месту, где уже собрались все съемочные группы, и машет ближайшему журналисту.

— Я готова. Можешь взять у меня интервью, — говорит она.

Пару секунд парень в шоке смотрит на нее, но потом приходит в себя и начинает настраивать свой микрофон.