Ей показалось, что письмо брата звучит иначе, чем прежде. Даже буквы были написаны в тщательном, элегантном стиле.

«Однако даже Богу Света пришлось пройти путь, сопряженный с трудностями, прежде чем он принес мир на нашу землю. Он вел войны и участвовал во многих сражениях. Токса стала местом одной из них, особенно ожесточенной.»

Он рассказал ей, что Сол Равех сражался с могущественным противником неподалеку от Токсы. Враг был повержен и успешно заключен в темницу, но победа не обошлась без жертв: Особый обычай Токсы, и первый ребенок, родившийся с рогами на голове.

«Жертва рождается в плену, даже если он — воин Света и краеугольный камень в стене, заключающей врага. Хотя рогатый ребенок может выглядеть человеком, его истинная природа совсем не такова. Ребенок — лишь пешка великой силы. Те, кто должен воспитывать его, никогда не должны забывать, что ребенок несет в себе часть этой божественности.»

Онэ быстро написала ответ. Она спросила, является ли враг, которого деревня Токса боялась долгие годы, хозяином Замка в тумане. Она спросила, как получилось, что Жертвоприношение ослабило гнев хозяина. Он ответил

«В Токсе это известно только Жертве. Узнать это может только рогатый или высший из жрецов.»

В одних письмах брата был смысл, а в других — нет. И хотя каждое письмо заканчивалось так же, как и начиналось, — словами хвалы Богу, — читая ответ за ответом, Онэ начинала сомневаться, действительно ли она верит в написанное.

Однажды она прямо спросила его, есть ли связь между тем, почему ее брат отказался стать священником, и обычаем Токсы. По сути, она спросила, не сомневался ли он в своей вере в юности. Онэ знала, что, если бы она показала письмо кому-нибудь другому, у нее бы его забрали и выбросили.

«Бог Света велик. Благодаря его благосклонности на нашей земле царит мир. Усомниться в божественном — значит глубоко согрешить.»

Ответа не последовало. Вместо этого она получила известие, что ее брат скончался.

Жертва рождается в плену, даже если он воин Света.

Онэ закрыла глаза и заговорила со знакомым призраком брата, который продолжал жить в ее сознании.

«Брат, — сказала она, — для меня Ико всего лишь ребенок, дорогой ребенок». Как я могу отправить его в замок со спокойным сердцем?

"Госпожа Онэ?"

услышала она тоненький голосок из окна. Онэ подняла голову. "Это ты, Тото?" Должно быть, он стоит на цыпочках, чтобы доставать до сюда, подумала она. "Тебя прислали позвать меня?"

Солнце давно село, и в ткацкой комнате было уже совсем темно. Онэ пошарила руками, чтобы достать переписанные страницы из старой книги, которую она положила рядом со станком, и свернула их в свиток. Без света она не видела даже своих ног в промежутке между заходом солнца и его утренним восходом. Это была одна из причин, по которой ее сопровождали в ткацкую комнату и обратно.

"Нет, — быстро прошептал мальчик. "Я пришел сам. Это секрет". Он огляделся по сторонам, запоздало проверяя, не заметил ли его кто.

"Тогда почему ты здесь?"

"Я подумал, что вы уже знаете, где находится тот священник из столицы".

Столица была далеко. За десять дней до этого приехал всадник, чтобы сообщить об отъезде священника. Прошло два дня с тех пор, как они получили известие о том, что свита наконец-то прибыла в ближайшие к Токсу постоялые дворы на большой дороге, но до них было еще два горных перевала и речной брод.

"Зачем тебе это знать?"

Глаза Тото сверкнули в полумраке. "Священник из столицы очень важен, верно?" Голос мальчика был полон надежды. "Если священник скажет, что я могу что-то сделать, то даже старейшина не сможет запретить мне это делать, верно?"

Онэ осторожно улыбнулась и сделала шаг к окну. "Тото, ты собираешься сделать что-то, чего не хочет старейшина?"

"Нет, конечно, нет!" Он энергично затряс головой. "Я просто хотел узнать, как близко священник".

"Прости, я не знаю", — солгала Онэ.

"Но я просто разговаривал с Ико, а он, похоже, много знает о священнике, вот я и подумал…"

Онэ подошла к окну. "Тото! Ты разговаривал с Ико?"

"А?" Тото моргнул. "Ну, наверное, да", — заикнулся он.

"Ты ходил в пещеру? Как ты разговаривал с ним так, чтобы тебя не увидел охранник?"

"Я залез на дерево и перебирался с ветки на ветку. Потом я спрыгнул вниз, на тот маленький каменистый холм, и полз по скале, пока не добрался до окна на вершине".

Онэ покачала головой. Она уже не в первый раз слышала об акробатике Тото. О них с Ико говорили все дети в деревне за их смелые выходки.

"Он был здоров?"

"Думаю, да. Хотя ему было довольно скучно, когда он сидел там один".

Онэ кивнула, отвернувшись от окна, чтобы скрыть набежавшие на глаза слезы.

"Вы сердитесь, госпожа Онэ?" робко спросил Тото.

"Как я могу сердиться на лучшего друга Ико, который пришел навестить его? Уверена, ему нужна компания. Спасибо."

Улыбка вернулась на лицо Тото. "Знаете, я пытался уговорить его сбежать", — признался он. "Но Ико сказал, что он этого не сделает. Он сказал, что если он это сделает, то вся деревня будет в беде. Поэтому я иду с ним в замок".

"Что?" сказала Онэ. "Тото, ты не можешь пойти в Замок в тумане!"

"Да, так сказал Ико. Он сказал, что если священник узнает, то будут "неприятности", что бы это ни значило". Тото нахмурился. "С каких это пор Ико стал таким трусишкой, словно полевая мышь? И как я должен ждать церемонии своего совершеннолетия, чтобы узнать, что все это значит? Что за друг хранит такие секреты?"

Онэ понимала, что чувствует мальчик. Она тоже чувствовала себя брошенной, когда ее муж отправился с Ико за Запретные горы и вернулся с секретом, который был известен только им двоим. Старец никогда не был разговорчивым человеком, но сейчас он словно запечатал свои губы воском. А Ико в пещере… потерян для меня.

"Я бы рассказала тебе, — сказала она, — но, по правде говоря, я и сама мало что знаю. Старейшина говорит, что все, что нам нужно знать, — это то, что защита обычаев нашей деревни — священная и очень, очень важная задача. Мы не должны идти против слова старейшины. Это касается и тебя, Тото".

Тото фыркнул, надув щеки. "Да, но ведь священник выше старейшины, не так ли? Поэтому то, что он говорит, остается в силе. Поэтому я и подумал, что могу попросить его отвести меня в замок".

Онэ потребовалось мгновение, чтобы обрести голос. "Так вот почему ты хотел узнать, где он", — сказала она.

"Угу."

"Ико не упоминал о том, какие неприятности могут возникнуть, если священник узнает о твоих намерениях?"

Тото пожал плечами. "Ну, конечно, если я попытаюсь пробраться за ним. Но если я получу его разрешение…"

Онэ покачала головой. Как она могла ожидать, что ребенок поймет ее, когда ей самой было так трудно?

"Я действительно не думаю, что священник отпустит тебя, Тото".

"Никогда не узнаешь, пока не спросишь".

Онэ попробовала пойти другим путем. "Возможно, но не ты должен идти".

"А?"

"Я пойду с Ико в Замок в тумане. Я попрошу священника разрешить мне присоединиться к нему".

"Не стоит идти в такую даль, госпожа Онэ. Вы наверняка что-нибудь сломаете, пока доберетесь до этого старого замка".

"Даже если так, — настаивала Онэ, — это не место для ребенка. Уверена, священник согласится".

"Тогда я пойду за тобой", — сказал Тото.

"Ты не должен!" Онэ протянула руку через окно и положил ее на голову Тото. "Ты не можешь".

"Я тоже могу".

"Я скажу твоему отцу".

"Нечестно…" — начал Тото. Затем он отшатнулся. "Кто-то идет!"

Онэ высунула голову в окно и увидела в темноте приближающийся факел. Кто-то из деревни шел за ней.

"Беги, Тото. Быстрее!"

"Я сделаю кое-что по лучше!" Тото схватился за оконную раму и вскарабкался на соломенную крышу хижины. "Здесь они меня не найдут".

Слова Тото как раз оборвались, когда Онэ увидела, как факел свернул в небольшой полукруг, и голос позвал: "Госпожа Онэ, вы там?"

"Да", — ответила она, закрывая окно и поворачиваясь, чтобы открыть дверь.

"Простите, что так поздно пришел", — сказал мужчина из деревни, как только она вышла на улицу. Это был мускулистый мужчина в одежде охотника, с коротким мечом на поясе и луком и колчаном, перекинутым через широкую спину. Онэ узнала в нем главу охотников деревни. Его мастерство владения луком было таково, что с первой же стрелы он мог пронзить яблоко, висевшее на дереве на дальнем берегу реки.

Ткацкая комната была наспех построена в расчищенном лесу за пределами деревни. Когда наступит ночь, здесь могут быть животные, поэтому я пошлю охотника, — сказал ей муж. Но Онэ знала правду. Вооруженные люди были посланы, чтобы убедиться, что она не попытается сбежать.

Единственная цель ткацкой комнаты заключалась в том, чтобы она сделала Знак, который будет носить Жертва.

Знак был не более чем простой туникой, надеваемой поверх одежды Ико, но он был соткан по особому узору, подробно описанному на страницах той старой книги, которую Онэ получила от мужа. Сшить ее было несложно, если следовать инструкциям.

"Вы вернетесь сразу домой?"

"Да, сразу же". Онэ прижала рулон бумаги к груди и закрыла за собой дверь в маленькую хижину. Факел зашипел, и яркая искра пронеслась по воздуху, пересекая ее путь.

Мужчина медленно шел впереди нее. "Я задержался, потому что один из охотников был ранен сегодня в горах".

"Боже! Надеюсь, он пострадал не слишком сильно?"

"Он упал с уступа и сломал обе ноги", — ответил охотник ровным голосом. "Даже если он поправится, то больше не сможет охотиться. Нет уверенности, что он вообще сможет ходить".

Имя охотника было знакомо. Это был мальчик, прошедший церемонию совершеннолетия этой весной. Онэ покачала головой. "Такое несчастье…"

"Он был неопытен", — сказал охотник. "Когда совершаешь восхождение, никогда не смотри в сторону гор на севере — даже если оттуда открывается ясный вид. Я сам много раз говорил ему об этом, но он не слушал".