"Я не люблю говорить об этом, - наконец сказал Джейс, - потому что не хочу попасть в беду".

Той ночью, когда она, Билли и Джейс спали в своем убогом номере отеля рядом с аэропортом Ньюарка, Крисси проснулась от толчка. Ей показалось, что что-то коснулось ее шеи - холодные, мягкие кончики пальцев. Она провела по ним рукой, но там ничего не было. Моргнув в темноте, она увидела фигуру, стоящую у ее кровати, а когда глаза привыкли, поняла, что это Джейс.

Она резко вдохнула. "Джейс? Что ты делаешь?"

Но он просто стоял там. Если бы она не чувствовала его дыхание на своем лице, то могла бы подумать, что его вообще нет - просто плод ее воображения, призрак, пришедший поглазеть. "Джейс?"

"Прости меня за Януарию, мамочка".

Слова пронзили ее, грудь и живот сжались от их силы. За пять дней, прошедших после смерти Януария, Крисси так хорошо постаралась сохранить воспоминания о той ночи в глубине своего сознания. Но сейчас, в темноте и после извинений сына, все это нахлынуло на нее с новой силой.

Первым, что вспомнила Крисси, был звук грохота.

Часами ранее, готовясь ко сну, она приняла снотворное - как делала почти каждую ночь на протяжении последних четырех лет. До замужества и материнства у нее никогда не было проблем со сном. Ночью она погружалась в необременительный отдых подростка, а утром просыпалась полной сил и возможностей. Но затем, в мгновение ока, она стала женой человека, которого едва знала, и девятнадцатилетней мамой с двумя младенцами. Внезапно сам факт существования стал казаться ей бременем, которое она не могла нести самостоятельно. Одиночество, словно зубы в груди, стало ее постоянным спутником. Вино помогало притупить остроту, но таблетки, как она обнаружила, были лучше всего: Валиум, чтобы пережить день, и снотворное на ночь. Может быть, за столько лет она привыкла к маленькой белой таблетке, а может быть, звук аварии был настолько необычным, но какова бы ни была причина, рано утром Крисси очнулась от своего лекарственного тумана.

Она села в постели, сердце учащенно билось. Иногда фермерский дом казался живым, скрипел и стонал по ночам, но эта катастрофа была совсем другой. Она посмотрела на спину Билли, но он молчал и не двигался.

Тихо выскользнув из постели, она на цыпочках прокралась в ванную и натянула халат на пижаму. Она прошла по коридору к лестнице и остановилась возле комнат близнецов. Грохот раздался далеко, откуда-то из глубины дома, но ей было спокойнее, если бы она знала, что ее дети в безопасности и спят. И все же, когда она просунула голову в дверь комнаты Януарии, кровать была пуста. Крисси моргнула, пытаясь прогнать сон из головы. Ночник Януарии был одним из тех, что вращаются, медленно проецируя фигуры на бумажную коробку вокруг него, лошади, цветы и кролики повторяли свои шаги ночь за ночью. Изображения плясали по комнате, искажаясь и мерцая, что мешало видеть. Крисси подошла ближе к кровати, но Януарии в ней по-прежнему не было. Не было ее и под кроватью, и в шкафу, и в ванной в коридоре. Когда Крисси обнаружила, что Джейс тоже пропал из своей комнаты, она начала паниковать.

Она поспешила вниз по лестнице, старое дерево скрипело под ее ногами, тени собирались и перемещались вокруг нее. Когда она переступила порог кухни, ее внимание привлекло нечто необычное: Дверь в подвал была открыта, за ней зияла чернота. Она недолго думала о том, чтобы достать один из пистолетов Билли из кейса в гостиной, но это было так далеко. К тому же, если дети были внизу, она не хотела, чтобы они увидели, как их мама материализуется из темноты с дробовиком в руках.

На вершине подвальной лестницы Крисси почувствовала беспокойство, словно холодный кончик пальца пополз вверх по позвоночнику. Что-то здесь было... не так. Она заставила себя дышать, затем заглянула на лестничную площадку, но три горизонтальных окна внизу были черны от ночи. Она сделала несколько медленных, неуверенных шагов в глубь старого дома. В этот момент луна вышла из-за туч, и внезапно комната осветилась. И тогда она увидела его.

Там, у подножия лестницы, лежала Яна.

Дыхание вырвалось из легких Крисси. Глаза ее дочери были закрыты, тело прямое и неподвижное. Ее белая ночная рубашка сияла в лунном свете, каштановые волосы ниспадали на затылок. Но ее лицо выглядело совсем не так. Кожа была пухлой и пепельной, губы странно застыли. Глядя на нее сверху вниз, Крисси почувствовала, как правда, словно камень, впилась ей в живот: Ее дорогая дочь была мертва.

А над ее безжизненным телом склонился Джейс.

Пока Крисси смотрела на ужасающую картину под ней, ее разум словно очистился от одного слова: "Нет". Она услышала звук - тихий, гортанный стон - и поняла, что он исходит из ее собственного рта.

Джейс, должно быть, тоже услышал его, потому что выпрямился и медленно повернул голову через плечо, его бесстрастный взгляд прилепил ее, как бабочку к пробковой доске. Он молча смотрел на нее какое-то мгновение, прежде чем открыть рот, и его слова, произнесенные маленьким мальчишеским голосом, были лезвием по животу Крисси, рассекающим кожу, кишки, матку.

"Можно мы завтра поиграем, мамочка? Только ты и я?"