ГЛАВА 35

Первое, что я заметил в следующей комнате, было то, что это была не совсем комната. Это было скорее святилище — круглое помещение с белыми стенами и мраморным полом. Красное пламя было заменено классическими люстрами, как в соборе наверху. Мужчины в красных одеждах собрались вдоль стен, образуя круг. Закрывая нас.

На возвышении с одной стороны комнаты стояло пять кресел, похожих на троны, но занимали их только трое мужчин в черных одеждах. Пять стульев. Пять семей. Двое отсутствуют. Киптон и Малкольм. Очевидно, один из этих мужчин был моим отцом. Это означало, что двое других — Грей и король. Они наблюдали за всем этим.

Гнев затуманил мое зрение.

Грей стоял там, в первой комнате. Он стоял там и ничего не делал, пока они заставляли меня играть в русскую рулетку с лицом Лео.

— Он играет в игру, как и ты, — шептал мне на ухо голос разума, удерживая меня от того, чтобы прыгнуть на платформу и задушить его голыми руками.

Я медленно выдохнул. Почти готово. Слава Богу. Мне нужно было покурить.

Под ними, прямо перед платформой, стояли пять алтарей из блестящего черного камня с цельным белым полотном по верху. Одна за другой по комнате начали открываться другие двери, и оттуда поспешно выходили мужчины в мантиях.

В красных мантиях.

Не черные, как у меня.

Я изучал их всех, пока они занимали свои места в очереди рядом со мной, пытаясь понять, узнаю ли я кого-нибудь из них. Один… два… три… Я считал, пока они выходили через разные двери по всему залу. Пока не остановился на восьми. Только восемь из них выбрались наружу. Мне было интересно, что случилось с остальными семью, включая мэра. Появился ли он вообще? Может быть, он отклонил приглашение так, как мне хотелось бы. Теперь уже слишком поздно. Как и сказал Лео, я был в глубокой яме.

Человек в черной одежде встал, и в комнате стало жутко тихо.

— Поздравляю. Вы добрались до финальной стадии. Теперь мы хотели бы вручить вам награду.

Избавление. Речь шла не о нашем избавлении. Это они нам что-то доставляли.

Двери, из которых мы только что вышли, снова открылись, и я насчитал шестнадцать девушек, на которых было только нижнее белье и белая шелковая мантия, когда мужчины в красных мантиях втащили их в комнату. Их лица закрывали белые маски животных. возможно, овец или ягнят. Это было жутко, как будто что-то прямо из фильма «Ты следующий»

Они назвали это наградой?

Один из мудаков в красном подошел к человеку, которого я принял за своего отца, и что-то прошептал ему на ухо. Его поза напряглась, когда его взгляд устремился на одну из девушек.

Черт.

Она пыталась вырвать свою руку из хватки мужчины, ее словесные протесты заглушала маска, которую она носила. Она была единственной, кто боролся. Да. Это точно была Эннистон. Она понятия не имела, с кем ей пришлось столкнуться. Если она не заткнется, эти люди притащат ее задницу в центр Рощи для следующей игры в прятки.

— Мои извинения, джентльмены. Произошла небольшая путаница. Похоже, один из моих людей забрел на улицу и непреднамеренно схватил кого-то, кого не должен был, — он рассмеялся невинным смехом, и все рассмеялись вместе с ним. — Бывает.

Бывает? Они просто хватали женщин на улице, а потом смеялись над этим? Я знал, что они сумасшедшие, но… Господи.

— Единственная проблема в том, что последний ритуал требует кровавой жертвы, а эта не должна была быть здесь, нет никакой гарантии, что она девственница.

Кровавая жертва.

Что. Блять.

Это объясняло алтари.

Он продолжил.

— Поймите, если вы выберете ее в качестве награды, придется сделать исключение.

Все его слова слились воедино. Девственница. Ритуал. Кровь. Выберите ее в качестве награды. Белые мантии и почти обнаженные тела.

Они ожидали, что мы трахнем всех этих женщин или хотя бы одну из них. Прямо здесь, на этих алтарях, под святым местом, в этом святилище, полном мужчин в масках. Это был последний тест, чтобы увидеть, насколько темны наши души.

Очевидно, моя была чертовски развратной, потому что я ждал этого момента с тех пор, как узнал, что у королевы Айелсвика есть дочь. Моя мать была права. Эннистон действительно была очень похожа на свою мать. Я никогда не забуду лицо женщины, которая украла мою девственность. С тех пор как мне исполнилось шестнадцать лет, я мечтал разрушить ее невинность так же, как ее мать разрушила мою. При мысли об этом мой член становился чертовски твердым. Я хотел ее унижения. Я хотел ее слез и капитуляции, ее криков и боли. Я и только я. Никто другой не заслужил этого права.

Но было что-то еще, что-то тревожное в глубине моей души, что-то, чего я никогда не чувствовал и не понимал. Я хотел сломать ее. Но было и что-то еще. Я не хотел делать это вот так.

Мои глаза встретились с ее глазами, и она замерла: — Я заберу ее.

Мужчина, державший Эннистон, протащил ее через всю комнату, затем толкнул ее в меня. Она споткнулась, затем оттолкнула его.

— Мудак, — пробормотала она под маской.

Ее спина была прижата к моей груди, а ее задница к моей промежности. Она выдохнула, когда я вдавил свой твердый член между ее ягодицами. От судьбы не убежишь, детка. Больше нет.

Я схватил ее за руку, удерживая на месте и позволяя ее теплу просочиться в мою кожу, согревая мои все еще замороженные кости.

Мой отец, как я предполагаю, сошел с платформы, чтобы присоединиться к нам: — Ты слышал, что я сказал? — Голосовой симулятор был выключен, и он говорил тихо и негромко, только для меня, давая мне понять, что я предположил правильно.

Я усмехнулся.

— Это не первый раз, когда я буду трахать кого-то до крови.

Тело Эннистон напряглось.

— Я не думаю, что ты полностью понимаешь, — он протянул мне нож. — Мы должны быть уверены, что там есть кровь.

Я видел свою долю кровопролития и был причиной большинства из них. Меня не испугал нож, но Эннистон вздрогнула в моих руках.

— Я же сказал, что сделаю.

Низкие григорианские песнопения доносились эхом откуда-то, где я не мог видеть.

Dies irae

Dies illa

День гнева.

Как уместно.

Двое других мужчин на платформе не сводили глаз с меня и Эннистон, игнорируя происходящие вокруг нас сцены. Если они и знали, кто она, то точно не препятствовали этому.

У некоторых алтарей стояли двое мужчин и две женщины. У других было больше. Они уже сняли свои одежды и исследовали тела друг друга. Комната была погружена в шум обнаженной кожи и стоны. Этих женщин определенно не заставляли быть здесь. Они почти выступали, как будто проходили пробы на роль. Это было чертовски странно, как много женщин стекалось в Братство, слепо гоняясь за деньгами и властью. Я видел, чем это оборачивается для них в конечном итоге. Я знал, какими монстрами они в итоге становятся.

Скандирование становилось все громче.

— То дерьмо, которое ты устроил на улице, повлечет за собой последствия, — сказал отец, затем посмотрел на Эннистон. — И не думай, что я не знаю, кто она такая.

Затем он отрывисто кивнул мне, как бы давая понять, что пора начинать, и ушел.

Я догадался, что это ответ на мой вопрос. Они знали, кто она. По крайней мере, мой отец знал. Насчет короля я все еще не был уверен.

— Что это за место? — спросила Эннистон, ее голос был тихим, а ее тело дрожало.

Я усмехнулся ей в ухо: — Ад.

— Это те девушки, о которых ты говорил? Те, которых тебе нужно спасти?

— Нет. Эти девушки здесь по своей воле.

— Тогда зачем ты пришел сюда?

— Чтобы занять трон дьявола. — Если я выберусь живым. Не было никакой гарантии, что кто-то не находится снаружи и не подтачивает мои тормоза в этот самый момент.

— И тебе нужно использовать меня, чтобы сделать это.

Нет. Я скармливал ее своим личным демонам.

— Сделай это, — сказала она, словно читая мои мысли. — Все, что тебе нужно. Просто сделай это. — Ее голос был пропитан неуверенностью и сожалением, как будто все это время она думала, что последовала за мной в какую-то благородную экспедицию, а теперь она не была в этом уверена.

Осознание того, что ей было не по себе, только сделало мой член тверже.

Делает ли это меня монстром?

Возможно.

Я обхватил ее за талию, распахнул мантию и провел пальцами по ее животу. Мои губы прильнули к ее шее в том месте, которое находилось чуть ниже уха: — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Маленькая Бунтарка? Прямо здесь, на глазах у всех этих мужчин?

Ее грудь вздымалась, и все, о чем я мог думать, это о том, как ее сиськи идеально помещаются в моих руках: — Если это поможет нам выбраться отсюда.

— Я думаю, ты лжешь. — Моя рука поползла ниже, к ее трусикам. Потом еще ниже.

— Я думаю, ты хотела этого с того момента, когда я впервые приставил нож к твоему горлу. — Я провел пальцем по ее гладкой щели. Такая чертовски мокрая, и все это было для меня. — Я думаю, ты хочешь, чтобы я разрушил твою маленькую тугую киску. — Я приставил кончик ножа к основанию ее горла. — Я думаю, ты жаждешь тьмы.

Она тяжело сглотнула, и ее горло подпрыгнуло под лезвием. Жажда ее крови, ее страха, ее криков пробралась в мои мысли, как сорняки, как кобра, которую я оставил в последней комнате. Чертов яд струился по моим венам.

— Сделай это, — прохрипела она, и моя кровь закипела.

Я контролировал себя.

Я.

Не она.

Не ее мать. Не те мужчины на этой гребаной платформе.

Я.

Ее покорность должна была достаться мне.

Я сдвинул ее мантию в сторону, стянул трусики с ее задницы и нагнул ее над алтарем. Черт возьми, ее киска была идеальна. Голая, розовая, с набухшими губами, блестящими от желания. Мой рот жаждал попробовать, хотя бы один раз.

Она была голодная и жаждущая, хотя должна была плакать и бояться.

Песнопения становились все тише, а пульс в моих ушах все громче. Все остальное отошло на задний план, и я сосредоточился только на ней. На том, как ее руки обхватили край алтаря, а ноги раздвинулись, чтобы дать мне место. Я не мог видеть ее лица, но ее глаза были темными от потребности.

Она хотела этого.

Я прижал лезвие к ее шее, прямо у ключицы, но что-то заставило меня остановиться, прежде чем я пронзил ее кожу.