ДВАДЦАТЬ ТРИ

Он поцеловал меня.

Хьюстон Морроу целовал меня.

Моменты созданы для того, чтобы быть плавным переходом от одного к другому. Причиной и следствием. Разработанные для того, чтобы иметь смысл.

Так… как мы перешли от его высокомерного напоминания о том, что я ниже его, к… поцелуям?

И почему я не отстранилась?

Самое подходящее время было бы, когда я почувствовала, как его руки скользят по моим бедрам, пока не добрались до моей задницы. Шорты, которые я надевала в постель, не оставляли простора для его воображения. Я выложила все свои карты на стол, а он разгадал мой блеф.

Застонав от удовольствия от того, как я наполнила его ладони, он приподнял меня. В итоге мои ноги обвились вокруг его стройной талии. Его губы не отрывались от моих.

Я была воздухом, которым ему нужно было дышать, а он был моим.

Хьюстон усадил нас на маленький столик, за которым мы с Риком всего несколько минут назад вместе планировали приключения. Тем не менее, я не сопротивлялась ему, когда он посадил меня на него сверху. Я раздвинула ноги, чтобы освободить для него место, и он вознаградил меня, прижав свой член к тонкому слою, не позволяющему ему оказаться внутри меня.

Все, что он делал – это целовал меня.

Его язык скользнул между моими губами, и я застонала от его вкуса, смешанного с вишневым, который сигнализировал о моем возбуждении. Он только усилился, когда его рука медленно забралась мне под футболку. Она была шершавой и теплой на моей нежной коже.

Я хотела, чтобы он погубил меня.

Без сомнения, я бы позволила ему разорвать меня на части и собрать обратно по кусочкам, как бы он этого ни захотел. Я хотела быть той драгоценной вещью, которую он взял для себя и никогда бы не отпускал. Я была готова отдать ему все, что угодно, лишь бы он никогда не переставал прикасаться ко мне в ответ.

Он тут же застонал, как будто мог прочитать мои мысли, и засунул руку мне под лифчик. Ощущение его теплой ладони, обхватившей мою грудь, и его большого пальца, дразнящего мой сосок, заставило невнятный звук сорваться с моих губ. Не имело значения, как долго это продолжалось. Ко мне никогда так не прикасались.

— Хочешь кончить для меня?

— Да.

Мне так сильно это было нужно. Я не знала большего возбуждения, чем разваливаться на части перед заядлой аудиторией, каким-то образом наблюдающей и ценящей мое медленное схождение с ума.

Только после Нэйта Фэрроу – не первого, не второго и не последнего, а просто парня, который позволил чувству вины съесть себя заживо, я поняла, что дикость в моем сердце, эта мания, рабом которой я была, была настоящей и бесповоротной болезнью.

Грязная шлюха.

Я все еще верила ему, как будто это случилось вчера.

Острый аромат оливок витал в воздухе, и стыд сдавил мне горло. Хотя я знала, что он ненастоящий, я отпрянула как раз в тот момент, когда Хьюстон собирался поцеловать меня. Я не переставала пятиться, пока не уперлась в черную штору, закрывающую окно.

— Что только что произошло? — озадаченный изгиб его бровей был бы очарователен, если бы я не дрожала, как лист во время торнадо. — Тащи свою задницу обратно, Фаун.

Я покачала головой, чувствуя, как у меня перехватывает горло, когда я пыталась заговорить:

— Тебе не следовало целовать меня.

— Тебе не следовало просить меня об этом.

Я этого не делала, но мы оба знаем, что я хотела, чтобы он это сделал. Отрицание, когда это было очевидно, только заставило бы меня чувствовать себя более жалкой вдобавок ко всему остальному.

— Ты не понимаешь, Хьюстон. Когда Кэлвин умер, у вас не было возможности начать все сначала. Вы просто променяли одного наркомана на другого.

Отвращение на его лице при моем признании было в десять раз более унизительным, чем многолетний стыд.

— Ты на наркоте? — он сплюнул.

Я яростно замотала головой:

— Нет, не такая форма зависимости.

По-моему, моя была еще хуже. По крайней мере, от наркотической я могла бы вылечиться. Вместо этого все, с чем мне нужно было справиться – это похоронить безжалостного демона.

— Черт возьми, — выругался Хьюстон сквозь стиснутые зубы, — скажи мне и перестань ходить вокруг да около!

— Секс, — сказала я ему, задыхаясь. После этого я никак не могла отдышаться. — Я зависима от секса, Хьюстон.

Я не получила ответа, потому что внимание Хьюстона привлек какой-то шум. Я проследила за его сердитым взглядом до двери позади него, где Лорен и Рик стояли с таким видом, словно на них несся поезд.

Когда я представляла себе все способы, которыми они могли бы раскрыть мой секрет, это было так далеко от истины.

Я так и не добралась до музея.

Хьюстон выскочил из автобуса, и с тех пор человеку, с которым я строила планы, было трудно смотреть мне в глаза.

Моим единственным союзником был Лорен.

Насколько он мог судить, это было обычное дело. Я не позволила этой маленькой услуге вселить в меня надежду. Был шанс, что он все еще был пьян или слишком страдал от похмелья, чтобы осознать, как сильно я их поимела.

Часы до начала шоу, казалось, тянулись мучительно медленно. Хьюстон так и не появился за это время, и я не видела его до самого последнего момента.

Я чувствовала на себе его пристальный взгляд, когда выходила на сцену, выглядя потрясающе, но чувствуя себя дерьмово.

Сегодня вечером я надела черное платье-футляр длиной до пола с такими высокими разрезами, что стилист сочетал мое платье с боди, чтобы я случайно не засветила свою вагину. Бог, в которого я не была уверена, что верю, должно быть, решил, что на сегодня с меня хватит.

Так было до тех пор, пока не началось шоу.

Желтый и красный цвета образовывали фигуры вокруг меня, пока мы играли, но я не слушала ноты глазами. Не в этот раз. Я была захвачена словами. Я проанализировала каждое из них и не в первый раз задумалась о девушке из песни. Сегодня вечером мне показалось, что эта девушка – я, хотя я и знала, что это невозможно.

У нее когти, которые глубоко царапают меня

Она ищет чувств, которых я никогда не знал

Пойманный в ее холодные объятия

Я падаю, буксую снова и снова

Просто по уши влюблен в ее крокодиловы слезы

Почему ты просто не заткнешься

Почему ты просто не можешь встать

Почему ты не прекращаешь тянуть меня вниз (Умри)

Истекаю кровью, чтобы отдать тебе все

А потом говоришь мне, что этого мало, что ты хочешь всего.

Как я мог полюбить такую бессердечную суку

Я больше не тот, кто я есть.

Почему бы тебе просто не заткнуться

Почему ты просто не можешь встать

Почему ты не перестанешь тянуть меня вниз (Умри)

Загипнотизирован твоей бесстыдной ложью

Дурак из-за того, что написано в холодных, мертвых глазах

Ты никогда не станешь чем-то большим, чем плохим воспоминанием

Так что беги, беги, просто продолжай убегать от меня

Конечно, Хьюстон пел так, будто это была его боль, но все, что это доказывало, – насколько он талантлив. Было достаточно трудно представить, что у Хьюстона есть сердце. Я не могла понять, как он позволил этому случиться.

Я посмотрела на басиста «Связанных» – связующее звено между ритмом и мелодией и самого уязвимого из трио. Уверена, что кто-нибудь предположил бы, что эта роль принадлежит Рику, но нет. Только тот, кому трудно скрыть свою боль, почувствовал бы необходимость обманывать. Поведение Лорена касалось его в такой же степени, как и всех остальных. Он был именно из тех, кому разбивают сердце, а он потом пишет дисс-трек.

Я восхищалась его идеальной улыбкой и каплями пота, стекающими по его рельефному прессу, и задавалась вопросом, кто мог добровольно отказаться от него или причинить ему боль. Сегодня вечером он не потрудился надеть рубашку. Все, что на нем было надето – черные джинсы и такие же подтяжки, свисающие с бедер, ботинки и тот медальон, о котором я так и не удосужилась его спросить.

Его сосредоточенно нахмуренные брови разгладились, когда он чуть повернул голову и заметил, что у меня текут слюнки. Я отвернулась прежде, чем он успел отреагировать. Это было как раз вовремя, чтобы переключиться с ритма на лидерство и исполнить соло, которое обрушило весь зал.

Как только шоу закончилось, нас поспешно увели со стадиона. Однако они втроем забрались в отдельный «Субурбан», и я нахмурилась, услышав это, прежде чем пожать плечами. То, что я была лишней, не было новостью, но им не обязательно было так откровенно заявлять об этом.

Я не позволила этому испортить кайф, который я испытывала от очередного успешного выступления, и к тому времени, когда короткая поездка закончилась, я успешно выбросила их из головы. Переписка с Грифф и Маэко помогла. Они присылали мне клипы и кадры из шоу, которые уже появились в Сети, как будто меня там не было. Пот выступил у меня на лбу, и мое сердце заколотилось при виде последней присланной ими фотографии.

Кто-то каким-то образом сфотографировал нас с Лореном, смотрящих друг на друга.

До сих пор я и не подозревала, как много можно сказать одним взглядом. И это тоже был не один из тех зернистых, отдаленных снимков.

Нет.

Это был крупный план с кристальной, блядь, четкостью.

Можно подумать, что меня застукали с рукой у него в штанах, судя по тому, как быстро я убрала фотографию. Я сунула телефон в сумку как раз в тот момент, когда добралась до тур-автобуса «Связанных», но остановилась как вкопанная.

Все, что у меня было с собой, было упаковано и ждало меня на обочине.

Вместо того чтобы броситься к ним, я тупо уставилась на сумки. Мой разум и тело были не в состоянии среагировать. Я не знала, с чего начать. Хьюстон был в ярости, но я не думала, что он будет так расстроен. Сделав глубокий вдох, я заставила себя мыслить рационально, а не эмоционально.

Во-первых, они не смогли бы закончить тур без меня.

Во-вторых, невозможно, чтобы они нашли замену за считанные часы, когда причина, по которой я стояла здесь, заключалась в том, что они были чертовски придирчивы.

Я бы не стала гадать, что за клещ вцепился им в задницы на этот раз, поэтому я отвернулась от автобуса, чтобы пойти их искать, но вместо этого один из команды нашел меня.