ПЯТЬ

Эта задница. Боже мой, вот это задница.

Я не мог припомнить, когда еще видел что-то настолько… шикарное. Я чувствовал, как Хьюстон и Рик стоят у меня за спиной, напрягаясь, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Теперь, когда Брэкстон не смотрела, они не утруждали себя притворством. Они были заинтересованы, как и я.

Как единственный ребенок, я наслаждался видом. Все равно мне никогда не нравилось делиться.

А наша новая игрушка была чертовски великолепна.

Волнующая, сексуальная… опасная.

Она была единственным, в чем мой разум и член смогли прийти к согласию за долгое время. Впрочем, я был не слишком этому рад. Мне не нужна была Брэкстон Фаун в моей голове – только в постели.

Я был так поглощен изгибом ее задницы в этих обтягивающих джинсах, что мне потребовалось на секунду больше времени, чем моим товарищам по группе, чтобы заметить свист и насмешки.

— Как думаешь, нам следовало отправлять ее туда? — спросил Джерико, который всегда первым шел на попятную. Как бы сильно он ни старался, он не мог взять на себя обязательство быть мудаком, хотя и пытался, благослови его господь.

— Никто не заставлял ее выходить, — заметил Хьюстон. В отличие от Рика, быть мудаком для него было естественно. — Это она решила, что должна что-то доказать.

Как будто она могла.

Мы бы никогда не приняли ее, и это делало нас еще большими придурками за то, что мы заставили ее думать, что примем. Если она хотела участвовать в этом проекте, она должна уметь выдерживать удары, а поскольку мы всегда добивались своего, их было бы много.

Хьюстон, черт возьми, наверняка позаботился бы об этом, а у Джерико не было собственного мнения. Он был последователем и делал все, что говорил Хьюстон. Что касается моих причин… Что ж, жизнь стала скучной. Это был мой шанс немного повеселиться.

Несмотря на приличные размеры, сцена все равно поглотила ее целиком, когда она стояла в центре ослепительных огней. Мне не терпелось увидеть, как она справится с еще большей толпой. Я терпеливо ждал, что она подожмет хвост и сбежит, когда она открыла этот красивый, нахальный ротик.

— Знаю, — обратилась она к толпе через микрофон, — я не та, кого вы ожидали, верно? — толпа ответила громким нет, прежде чем снова скандировать наши имена.

Не в силах ничего с собой поделать, я протиснулся за занавес, но позаботился о том, чтобы оставаться скрытым за оборудованием. Это был бы не первый раз, когда кто-то залезал на сцену. Я чувствовал, как Хьюстон и Рик стоят по бокам от меня, но не обращал на них внимания.

Я был слишком очарован ею.

— Недавно у меня появилось несколько новых друзей. Думаю, вы знаете, кого я имею в виду, — я находился под идеальным углом, чтобы увидеть заговорщицкое подмигивание Брэкстон. Постепенно толпа притихла, по мере того как в ней нарастали замешательство и любопытство.

Блядь.

Она завладела их вниманием. Я не знал, как к этому относиться.

— Прямо сейчас они смотрят, — без предупреждения она начала с начального набора аккордов. Мой разум отслеживал их, даже когда я ловил каждое произнесенное ею слово. — Они хотят знать, из чего я сделана, — она оглянулась через плечо, и я затаил дыхание, пока не понял, что ее внимание приковано к басисту и барабанщику.       Это был мой первый раз, когда я вообще обратил на них внимание. Интересно, знают ли они, что теперь она наша?

Злое намерение охватило меня, но так же быстро оно было подавлено неожиданной мощью голоса Брэкстон:

Открой свой рот

Скажи, что хочешь меня

Я не буду спрашивать, уверен ли ты (на этом Бог заканчивается).

Ты ожил, а потом поджег меня

Я горю, горю изнутри

Ненасытная, неоспоримая, ты понятия не имеешь, что тебя ждет впереди.

Раздень меня, наполни меня, а потом убей

Я никогда не перестану хотеть большего

Я рабыня этой мании; ты – истина, которую я не могу отрицать.

А до тех пор я буду прятаться у всех на виду

А до тех пор я буду понемногу умирать изнутри

А до тех пор я буду тонуть в этом бесконечном черном приливе.

Мое сердце – это колодец

Смотри, как я наполняю его болью

Мое тело – это сад (я – Эдем).

Наблюдай, как они грабят и расхищают

Смотри, как я утоляю свой голод

Нечестивым не спится

Проклятых уже не спасти

Здесь не нужно молиться

Вы уже в ловушке, мои маленькие ягнята

Открой свои глаза

Загляни глубоко внутрь

Я спрошу тебя, что ты видишь (Бог заканчивается здесь)

Найди то, что любишь, и позволь этому убить тебя

Если я та, кого ты любишь, ты уже мертв

Желая ощутить твой вкус, страстно желая ощутить тебя

Я выпью из тебя все до последней капли

Если я ядовитая, то и ты – яд

Ты говоришь, что хочешь большего

Если я монстр, то ты – тьма

Если я зависима, то ты – наркотик

К черту все это, останься

Мы и так зашли слишком далеко

Открой свой разум

Скажи о своих самых темных желаниях

Ты никогда не захочешь уходить (Бога здесь нет).

Невероятная, незабываемая

Ты понятия не имеешь, что тебя ждет

Раздень меня, наполни меня, только не отворачивайся

Я никогда не перестану хотеть большего

Я рабыня этой мании; ты – истина, которую я не могу отрицать.

Больше нет причин убегать

Больше нет причин бояться

Больше нет причин прятаться

Бога здесь нет

Рев, исходящий из двадцати тысяч человек, которые всего несколько минут назад освистывали ее, потряс меня до глубины души.

Стоявший справа от меня Рик покраснел, когда его губы сложились буквой «О». Я посмотрел влево, уже зная, что обнаружу. Челюсть Хьюстона была плотно сжата, взгляд горел, ноздри раздувались. Там были ярость, удивление и потребность поглотить так же, как и разрушить. Это была такая же внутренняя война, которая велась внутри меня.

Она велела мне не завидовать, но это именно то, что я делал. Брэкстон выглядела как ангел, но играла как демон, которому даже сатана не осмелился бы перейти дорогу. Теперь не было ни малейшего шанса, что мы не сделаем ее своей. Она была «Связанной».

Брэкстон исполнила еще два номера, прежде чем выпорхнула со сцены своей великолепной задницей, но толпа все равно не была насыщена. Мне не понравилось, что она совсем забыла о нас, когда смеялась и праздновала со своими бывшими коллегами по группе, но затем Хьюстон встал у нее на пути, не дав ей уйти. Свет исчез из ее глаз, и мне показалось, что кто-то выдернул у меня из-под ног ковер-самолет, и теперь я падал обратно на землю.

Ее коллеги по группе не пошевелили ни единым мускулом, и она тоже, когда Хьюстон вторгся в ее личное пространство, прежде чем поднять маленькую белую карточку. Я уже знал, что он там нацарапал.

Не говоря ни слова, он засунул ее в вырез корсета, прямо между мясистыми холмиками грудей, выступающими из-под верха. Я также не пропустил и ненужное прикосновение его пальца к ее коже.

Ублюдок.

Почему я не подумал об этом раньше?

Не тронутый ее гневом из-за его нарушения границ, он сказал ей свои прощальные слова, прежде чем отвернуться:

— Не заставляй меня ждать.

Джерико последовал за ним, но я немного замедлился. Я не хотел уходить.       Мрачный взгляд Брэкстон переместился на меня, когда она заметила, что я все еще стою на месте. Я наблюдал, как одна из ее идеально изогнутых бровей вопросительно приподнялась. Я хотел остаться, но она хотела, чтобы я ушел.

Желая сохранить лицо, я отбросил в сторону свое восхищение. Это дерьмо было постыдным, не говоря уже о том, что вызывало тошноту:

— Увидимся позже, Эми Ли (прим. вокалистка и клавишница группы Evanescence).

Я услышал сдавленный смех троих, которые играли с ней, прежде чем он резко оборвался. Думаю, она держала их за яйца, но мы бы не стали так упрощать ей задачу. Оглянувшись через плечо в последний раз, я ухмыльнулся, когда поймал ее взгляд, провожающий меня.

Последовавшие за этим семьдесят два часа были самыми долгими гребаными тремя днями в моей жизни.