Сначала была главная башня замка лорда-вампира. Впрочем, назвать её разумной — это изрядное допущение. Ум-то у неё, конечно, был, только вот, как говорят живые, сошла она с ума очень давно и, похоже, безнадёжно. Всякое желание общаться с ней исчезло сразу после знакомства — и, наверное, навсегда. Вернуться в эти страшные места, где каждый камень жаждет крови… Нет уж, спасибо.

Зато Страж — совсем другое дело. Понять его, правда, тоже было нелегко, очень уж отвлеченными, даже на мой взгляд, были его мысли, но всё же мы быстро поладили. Оно даже не стало предупреждать живых обитателей убежища о том, что я обладаю разумом. Зачем? Человеческие судьбы, человеческие интриги и даже человеческие боги — слишком далеки от нас, неживых. Это оно понимало, наверное, даже лучше меня, у него с самого начала был уклон в мистику.

В самом деле, как появляемся на свет мы, неживые, но разумные, не знает никто. Маги думают, что наш разум — результат их волшебства. Ха. Наложит на меч чары — это не сложно, это они умеют хорошо. Но если кто-то захочет сотворить разумное оружие… Ни один маг не скажет, сколько неудачных попыток предшествовало удачной. Если удачная вообще была. Никто не любит признавать свои поражения — ни люди, ни Блистающие.

Боги… Может быть, может быть… Они существуют, это я знаю точно, сам дважды наблюдал, как Элистри являлась к Наромарту. Вот только какое отношение они имеют к нам — загадка. Во всяком случае, слышать о том, чтобы среди Блистающих существовали священники мне не доводилось. Кстати, Страж тоже ничего на этот счёт не знал. Точнее, не знало…

Беда прямо… Мы, не живые, пола не имеем. Как бы не появлялись на свет, но то, что не размножаемся — это совершенно точно. Рождаются те, кто потом живут. Мы — именно появляемся. И, тем не менее, кто-то из нас, общаясь с живыми, упоминает о себе в мужском роде, кто-то — в женском. Так уж издавна повелось. Но Страж оказался оригиналом — просил обращаться к себе в среднем роде. Логика в этом есть, но непривычно. Первое время я всё время сбивался, потом, вроде, приспособился, но, видно, не до конца.

Рассказал он мне много интересного. И про этот мир, и про изонистов, и Империю. Точнее — про Империи. Кроме Моры есть здесь ещё одна великая Империя — Чиако. Враждуют они между собой ни на жизнь, а насмерть. Но, что интересно, порядки и там и там во многом схожие. Нигде не любят не людей, нигде не любят изонистов, нигде не любят магов и везде в силе инквизиторы. Ладно Йеми, он в этом мире родился, ему это странным не кажется. А вот Мирон наверняка бы заинтересовался к чему бы это, если бы знал. Но Чиако далеко, к похищению детей, похоже, никакого отношения не имеет, вот об этой Империи разговора и не заходит.

Обсудили мы со Стражем и похищение детей. Оказывается, оно похитителей ощущало — далеко, почти на пределе своих возможностей. Мне бы такую чувствительность. И ещё бы умение мысли читать, как оно. Постижение — вовсе не возможность залезть в чужие мозги. Всё гораздо сложнее. Мысли и эмоции Наромарта мне немного доступны, но больше — ничьи. Да и в его мыслях я вовсе не как у себя дома. У Стража же всё не так. Оно кому хочешь разум наизнанку вывернет. Но могуществом своим пользуется очень редко — только для охраны убежища. Поняв, что люди где-то далеко ничуть не интересуются приютом изонистов, оно утратило к ним всякий интерес. Но то, что цель их путешествия — Толиника, понять успело.

Глава 13

В которой герои идут по следам похитителей.

Валдис Ирмантасович Гаяускас, как и подобало советскому интеллигенту, с большим почтением относился к работам доктора Бенджамина Спока и старался по возможности применять его рекомендации по воспитанию детей на практике. Конечно, в полном объёме это было нереально: доктор Спок писал свою книгу в свободном мире, а скромного вильнюсского музыковеда от этого мира отделял железный занавес. Но тот, кто хочет — ищет возможности. А кто ищет, тот всегда найдет.

Например, Валдис Ирмантасович никогда не пытался подавить увлечений своих детей, хотя зачастую эти увлечения причиняли семье немалые хлопоты. Лучше помучаться некоторое время, чем спустя годы выслушивать остатки детских обид: "а вот хотелось мне заняться тем-то и тем-то, да вы с мамой тогда не разрешили…"

Вот и идея двенадцатилетнего Балиса, что он будет по утрам бегать кроссы, хотя и не вызвала у родителей восторга, но получила полное право на воплощение в жизнь. Каждый вечер, кроме субботнего, мальчишка заводил будильник, а утром торопливо одевался и выскакивал на улицу, стараясь не шуметь, хотя и знал, что родители всё равно услышат и проснутся. Такая уж родительская доля: чувствовать всё, происходящее со своими детьми.

В конце сентября в Вильнюсе вдруг испортилась погода. Резко похолодало. Проснувшись утром, Балис услышал, как в окно барабанит дождь, судя по звуку — сильный и зарядивший надолго. Меньше всего хотелось выбираться из-под теплого одеяла. "Может, поспать ещё?" — мелькнула мыслишка. "Холодно, сыро", — тут же прибежала за ней вторая. Мальчишка понял, что либо их надо немедленно гнать, либо срочно переводить стрелку будильника, отсчитывающего последние мгновения перед тем, как своим стрекотанием взбудоражить всю квартиру.

Вспомнился весенний разговор с дедом, в котором внук впервые признался, что хочет стать военным моряком. Вопреки ожиданиям, горячего одобрения этой идеи он не услышал. Вместо этого дед стал объяснять ему, как трудно бывает заставлять себя делать то, что не хочется. То, что трудно и неприятно. Каждый день, раз за разом. Не видя в этом смысла, не понимая необходимости. А без этого — нет ни солдата, ни офицера.

— А ты так можешь? — спросил в ответ Балис.

— Раз служу, значит — могу.

— Тогда и я смогу! — уверенно заявил внук.

— Проверим?

— Проверим.

— Хорошо. Попробуй каждый день утром пробегать три километра. Каждый день, в любую погоду. Не считая воскресений, ну и если заболел. С первого сентября и до Нового Года. Если сможешь, тогда поговорим.

Балис только улыбнулся, уверенный в своих силах.

А сейчас в голову предательски лезла мыслишка: "Ну, подумаешь, пропущу один раз. Ничего не случится. Да и дед не узнает, он же проверять не будет".

Вот это-то "проверять не будет" всё и решило. Резким движением откинув одеяло, мальчишка выбрался из кровати. Конечно, дед не станет проверять — потому что верит ему на слово. Никто за язык не тянул — Балис сам согласился на такое испытание. А при первых же трудностях в кусты? Да уж, тогда из него точно офицера не получится.

"Интересно, а кто из ребят сегодня не придет?" — подумал он через несколько минут, бесшумно выскальзывая за дверь. Мальчишки из 6"В" бегали по утрам небольшой компанией. Точнее, Балис и Сережка Клоков с этого сентября присоединились к Шурке Царькову и Женьке Гурскому, которые уже давно практиковали утренние кроссы. Шурка — потому что ещё в третьем классе решил, что обязательно будет футболистом и станет играть за «Жальгирис». Женька бегал просто так — для здоровья. И не один, а с отцом. Балис ему немного завидовал: папа Валдис хоть и не возражал против утренних пробежек сына, сам принять в них участие не смог бы, наверное, даже под дулом пистолета.

Дождь действительно разошелся не на шутку. Как говорят в таких случаях, лил как из ведра. А вот вопреки другой поговорке, хозяева собак из дома выгоняли. Погода, непогода, а выгуливать четвероногих питомцев необходимо. Только, разумеется, в такое утро прогулка оказывалась максимально короткой, что встречало у выгуливаемых полное понимание: им хотелось обратно в тепло и уют квартир ничуть не меньше, чем хозяевам.