Опасения, однако, оказались напрасными. Здравомыслие Сашке и на разминке не изменило. От природы гибкий, ловкий и сильный, подросток не пытался изобразить из себя супермена. Особенно это было видно в упражнениях на растяжку, хорошо было заметно, что выполняются они за счет природных и возрастных данных, а не за счет разработанности суставов и связок. Ну да это — дело наживное. В Сашкины годы сам Балис определенно выглядел немного похуже: сказывалось ленивое городское житьё.

— А теперь отдыхай, смотри, — сказал Гаяускас, переходя к следующему этапу — отработке приемов рукопашного боя. Удары, блоки, рукой, ногой… Разумеется, повторить это с первого взгляда было невозможно.

Сосредоточенно работая, отставной капитан в то же время фиксировал происходящее вокруг. Битого с объёмистыми деревянными бадейками в руках он увидел, едва тот появился из-за угла приюта. Тренирующейся морпех привлек внимание изониста, тот немного отклонился от кратчайшего пути к реке, направился к Балису и Сашке. "Ну и пусть смотрит", — решил Гаяускас, — "мне-то что. Показательных выступлений не устраиваю, но и прятаться не собираюсь. В конце концов, я — ольмарский воин, а воины должны уметь сражаться не только оружием".

— Доброго вам утра, почтенные, — произнес Битый, подойдя совсем близко.

— Доброго утра, — приветствовал его подросток.

— И тебе того же, почтенный, — прервал упражнения морпех.

— Смотрю, и на далеких островах известно благородное искусство рукопашного боя.

— Изучаем помаленьку.

— Только вот техника твоя, почтенный Балис, мне совершенно незнакома. Не окажешь ли ты мне чести провести учебный бой?

— Почему бы и нет. Сейчас?

— Увы, время утренних упражнений уже миновало. Если ты не против, то мы можем потренироваться перед обедом.

— Как скажешь. Кстати, вчера мы вроде бы договорились, что поможем вам по хозяйству. Что нужно делать?

— Камней в каменоломне набить и принести. Раз так сложилось, что мужиков в приюте много, времени терять не след. Камни — они завсегда в хозяйстве пригодятся. Тем более, день сегодня будет ясным. После завтрака пойдем на каменоломню, здесь недалеко, на склоне, пару часов поработаем, а потом можно и возвращаться. Не на господина спину гнём.

— Камни — так камни… А Мирона когда лечить будете?

— А сразу после завтрака и будем. Только ему работать не нужно. Ходить, наверное, сможет, а перенапрягаться ему пока нельзя. Исцеление — исцелением, но организм не обманешь. Слабость останется.

— Да фиг с ней, со слабостью, — искренне сказал Гаяускас. — Лишь бы нога была цела.

— Будет как новенькая, — убежденно ответил Битый и двинулся к речке.

Балис проводил изониста долгим взглядом, потом повернулся к Сашке.

— Ладно, хватит на первый раз. Переходим к водным процедурам, и пошли в домик. А то о нас, пожалуй, уже беспокоятся…

Глазеть на прибывавших в приют в поисках убежища, конечно, неприлично. Но и не обратить внимание на этого оригинала было просто невозможно. По склону холма, тяжело опираясь на дорожный посох, поднимался пожилой мужчина в старом сером плаще, грязном и рваном. Длинные, серые с сединой волосы космами ниспадали на плечи. Сморщенное лицо казалось каким-то хищно-заостренным.

Дойдя до ворот убежища, старик, вместо того, чтобы поприветствовать его обитателей, столпившихся на смотровой площадке, взмахнул руками и произнес краткое заклинание.

— В этом нет нужды, незнакомец, — мягко укорил гостя Огустин. — Мы не питаем к тебе никакой вражды.

Старик в ответ засмеялся неприятным хриплым смехом, обнажив крепкие желтоватые зубы.

— Боги берегут тех, кто бережет себя сам. Не думаю, что ваш Изон — исключение.

— Что ты знаешь об Иссоне? — возмутился марин.

— Можно сказать — почти ничего, — ни на мгновение не задумываясь, ответил странный путник. — И, не буду скрывать, не испытываю особого желания узнать о нём побольше. Мои желания скромны: крыша над головой вместо листвы, матрас для сна вместо травы, свежая лепешка вместо сухаря и чарка вина вместо воды.

— Ты получишь то, о чём попросил, странник, — ответил Огустин.

— Ну а большего мне и не нужно, — снова усмехнулся чужестранец. — Утром я двинусь в дорогу.

— Куда же ты так спешишь? — полюбопытствовал Битый.

Серые глаза незнакомца словно вцепились в лицо Воина Храма.

— Зачем тебе знать мой путь? Разве я спрашиваю о твоём?

— Возможно, мы могли бы тебе помочь… — смущенный таким напором, марин несколько растерялся.

— Я уже сказал, что вы можете сделать для меня. Остальное — не ваше дело.

— Войди с миром в наш приют, путник, — вмешался Огустин. — Я покажу тебе хижину, в которой ты сможешь спокойно провести эту ночь. А еду и вино ты получишь позже, когда настанет время вечерней трапезы.

Одарив Битого ещё одним колючим взглядом, незнакомец прошел в ворота.

— Вот эта хижина сегодня будет твоею, — Огустин показал на постройку, соседнюю с той, где разместились Наромарт и его друзья.

— Благодарю, — странник широким шагом, словно обретя второе дыхание, направился к хижине и скрылся в дверном проеме.

— Ну, что скажешь? — шепнул Нижниченко на ухо Йеми.

— Странный человек, если не сказать больше, — так же шепотом ответил кагманец. — Он колдун, это несомненно. Наверное, скрывается от инквизиторов. Интересно, куда он направляется?

— Мне более интересно, откуда. Если он идёт из Альдабры, то мог видеть рабский караван. Возможно, мы что-то узнаем об Анне-Селене и Сереже.

— Не стоит на это рассчитывать, — Йеми говорил уже в пол голоса. — Даже если он идёт из Альдабры и видел караван, то мало шансов, что обратил внимание на рабов.

— Но попытаться стоит, — заметил Мирон. — Терять нам нечего, а любая информация для нас сейчас на вес золота.

— Хорошо. Может быть, он посетит вечернюю службу, и тогда мы поговорим.

Надежды Йеми, однако, оказались тщетны: вечернее моленье незнакомец, как и ещё один замкнутый обитатель приюта, проигнорировал. Зато после молитвы он вышел прогуляться по двору. Кагманец немедленно попытался вступить с ним в беседу.

— Доброго вечера, почтеннейший. Могу ли я чем-нибудь помочь тебе?

Пришелец окинул Йеми испытующим взглядом.

— Не думаю, почтеннейший. Придя сюда, я сказал, что мне нужно, и получил просимое. Чего же ты мне можешь дать большего?

— Как знать, почтеннейший. Я — благородный лагат Порций Паулус, и мог бы замолвить за тебя слово, если ты в этом нуждаешься.

Собеседник скривился, как от зубной боли.

— Благородный лагат в убежище государственных преступников? Ты считаешь, что я уже выжил из ума?

— В это нелегко поверить, но это правда.

— В таком случае, самое умное — держаться от тебя подальше. Император, храни его боги, не милует тех, кто якшается с государственными преступниками.

— Раньше надо было об этом подумать, — вздохнул Йеми. — Ты здесь, значит, почтеннейший, и ты не без греха.

— С точки зрения имперского правосудия на мне хватает грехов, — кивнул старик. — Но это не значит, что я готов увеличить их груз. Я не хочу знать тебя, почтеннейший, оставь и ты меня в покое.

— Что ж, раз такова твоя воля, — говорить было больше не о чем. Развернувшись, Йеми направился к хижине.

— Эй, малый, поди-ка сюда!

— Это ты мне, почтеннейший?

— Кому ж ещё. Поди сюда, говорю!

Это было даже занятно. Настолько занятно, что Балис не послал с ходу хамоватого старичка по известному адресу. Вместо этого капитан исключительно вежливо произнес:

— Я тебе, почтеннейший, не малый.

Странник ехидно улыбнулся, оскалив зубы. Несмотря на возраст, все зубы были на месте, крепкие на вид, разве что чуть желтоватые.

— А кто же ты?

— Я, почтеннейший, воин и телохранитель своего господина.

"Слышал бы меня Стас Федоров. Или Огоньков. Или, ещё лучше Щеряга. Вот посмеялись бы…"

— Ишь ты, важный какой, — всё в той же ироничной манере продолжал незнакомец. — Воин, значит, и телохранитель. А я вот — архимаг Гаттар. И хочу тебя, парень, взять к себе учеником.