Это опьяняет, и я целую его в ответ, даже когда ругаю себя за это.

— Нам нужно немного поохотиться. — Он взваливает ружье на плечо и засовывает член обратно в штаны, застегивая их. — Пошли.

Он уходит, оставляя меня наедине с чувством стыда, а я хватаю свою винтовку и бросаюсь за ним.

Мне следовало бороться сильнее, но в глубине души я наслаждалась каждой секундой.



После нашего сеанса в лесу две недели проходят без происшествий, пока я изо всех сил стараюсь держаться подальше от тренера, а он продолжает делать непристойные комментарии, но больше не пытается снова взять меня против моей воли.

Я нетерпеливо постукиваю ногами по кафельному полу, сидя у бассейна и отмораживая задницу в ожидании прихода Камиллы. Больше всего на свете я ненавижу опоздания, и она это знает.

Мы договорились встретиться здесь в четыре часа. Прошло уже десять минут, и мое терпение на исходе. Я слышу, как открывается дверь в бассейн.

— Наконец-то!

Камилла выглядит взволнованной, когда бросается ко мне.

— Извини, меня отправили к Ниткину.

В последнее время её наказания идут один за другим.

— Только не снова. Что ты сделала на этот раз?

Ее щеки краснеют сильнее обычного.

— Делала задание по анатомии на уроке права.

— Это значит, что тебе будет слишком больно плавать? — Спрашиваю я, глядя на нее прищуренными глазами.

— Нет, он просто задал мне написать эссе.

Камилла теперь практически свекольного цвета, и я гадаю, не происходит ли что-то между ней и Ниткиным. Однако это было бы нелепо. Ниткин — садистский сукин сын, а Камилла не кажется мне девушкой, которой это нравится.

— Спасибо, блядь, за это. — Я сжимаю челюсть, так как хочу сейчас же залезть в воду и поплавать. — Одевайся.

Я киваю в сторону раздевалки.

Почти в тот же момент, когда Камилла заходит в раздевалку, дверь в бассейн открывается и входит тренер, заставляя меня напрячься. Он разглядывает меня с другого края бассейна.

— Я предполагал, что увижу тебя здесь, — говорит он, наклоняя голову.

— Ты же знаешь, я всегда плаваю каждый будний день после уроков. — Я скрещиваю руки на груди. — Чего ты хочешь?

Темно-янтарные глаза темнеют, и он направляется ко мне. По спине пробегает дрожь от темноты, клубящейся вокруг обычно спокойного и собранного мужчины.

— Я хочу тебя, — рычит он, хватая меня за бедра, как будто имеет полное право прикасаться ко мне.

Я замахиваюсь на него обеими руками, пытаясь оттолкнуть, но он захватывает их своей одной огромной рукой и держит меня в плену.

— Я не хочу тебя.

— Что случилось с той хорошей девочкой, с которой я разговаривал по телефону во время зимних каникул? Или с маленькой развратной лисичкой, которая кончила с моим членом во рту в лесу?

Я сужаю глаза.

— Я же говорила тебе, что это ничего не меняет. Моя девственность не предмет завоевания для тебя или кого-либо еще.

— Слушай меня, Васкез. Ты можешь играть в недотрогу сколько, блядь, угодно, но у меня есть кое-какая информация, которую ты не захочешь раскрывать.

Такое чувство, что все мое тело немеет, потому что единственное, что я хочу утаить, — это тот факт, что я предавала свою семью на протяжении многих лет.

— Ты собираешься шантажировать меня, чтобы я трахнулась с тобой? — Спрашиваю, уставившись на него с гневом.

Его челюсть сжимается.

— Если это необходимо.

Он засовывает руку во внутренний карман пиджака, достает несколько полароидных снимков и вкладывает их мне в руку.

Кажется, вся кровь отливает от моего тела, когда я смотрю вниз на фотографии, на которых я и Эрнандес Эстрада, главный конкурент моей семьи, встречаемся на прошлой неделе в двух разных городах.

— Где, черт возьми, ты это взял?

Он вырывает их у меня и засовывает обратно в карман.

— Я нанял частного детектива для слежки, когда узнал, что ты покидаешь академию каждый вторник. Он следил за тобой во время зимних каникул и упомянул, что ты встречалась с людьми из конкурирующего картеля, поэтому я попросил его последовать за тобой из академии в прошлый вторник.

— Ты отчаявшийся и жалкий мужчина. — Я качаю головой. — И что будет, если я не трахну тебя?

Его ухмылка становится шире.

— Если ты не будешь меня слушаться, детка. Я расскажу о твоем предательстве всей твоей гребаной семье.

Мои ноздри раздуваются, когда я смотрю на него, жалея, что не могу окунуть его в бассейн и утопить. Без сомнения, он превзошел бы меня по силе, но, возможно, из-за неожиданности я вышла бы победителем. Я слишком дорожу своей жизнью, чтобы выяснять это.

Он притягивает меня еще ближе, так что я чувствую тепло его дыхания на своем лице.

— Скажи мне, детка, кто владеет тобой.

Я стискиваю зубы.

— Пошел ты.

— Нет, Адрианна. — Он разворачивает меня и прижимает спиной к своей груди, заставляя почувствовать, как твердая длина его члена упирается в мою задницу. — Я трахну тебя, и когда я это сделаю, ты пожалеешь, что не легла мою постель, когда я впервые попросил.

— Только через мой труп.

Он хихикает мне в ухо.

— Вероятно, именно это и произойдет, если твой отец узнает, что ты действовала за его спиной и передавала информацию врагу.

Я с трудом сглатываю, понимая, что то, что сделала, было неправильно, даже если я не уважаю свою семью. Мое решение предать их было трудным, поскольку я всегда преуспевала в криминальном мире, но я не позволю продать себя как ценный актив. Не похоже, что за восемнадцать лет моей жизни они хотя раз дали мне почувствовать заботу. Это был мой единственный выход, если я хочу навсегда освободиться от картеля Васкез после окончания учебы.

Эрнандес Эстрада платил мне сотни тысяч долларов за то, чтобы я снабжала его информацией в течение последних трех лет. У меня есть несколько миллионов, спрятанных на неотслеживаемом банковском счете, к которому моя семья не может прикоснуться. Это мой единственный способ вырваться из их лап.

— Чего ты от меня хочешь? — Я спрашиваю.

Его губы скользят по коже на моей шее, вызывая мурашки по всему телу.

— Я хочу, чтобы ты признала, что хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя.

Я стискиваю зубы.

— То есть ты хочешь, чтобы я солгала?

Его челюсть работает, когда он подходит ко мне ближе.

— Ты подталкиваешь меня сдать тебя, Адрианна? Я так и сделаю.

Мне очень хочется, чтобы Камилла вернулась сюда, но знаю, что даже переодевание в купальник занимает у нее целую вечность.

Я сужаю глаза и смотрю на него.

— Я никогда не встречала настолько упрямого мужчину, который не смирился бы с тем, что девушка не хочет его трахнуть.

Его ноздри раздуваются, и он приближается ко мне.

— Если ты не прекратишь бороться с этим, то о твоем маленьком секрете узнают все, а не только твоя семья. В академии не слишком благосклонно относятся к предателям.

Мой желудок скручивает, когда я понимаю, о чем он говорит.

— Так ты шантажируешь меня, чтобы я занялась с тобой сексом?

Я почти шокирована, но не совсем, ведь тренер настолько испорченный.

Зловещая ухмылка кривит его безбожно красивые губы.

— Возможно.

— Эй, оставьте ее в покое! — кричит Камилла, спеша к нам.

Слава Богу, она вернулась, но я бы хотела, чтобы она была здесь на пять минут раньше.

Темные глаза тренера устремляются на нее.

— Морроне, разве Ниткин не преподал тебе урок? Или нужно повторить?

Я смотрю на Камиллу, которая тяжело сглатывает. И сразу понимаю, что она подумывает о том, чтобы устроить ему разнос, поэтому качаю головой, чтобы она отступила.

Камилла кивает.

— Отлично, я иду в бассейн.

В этот момент я задаюсь вопросом, зачем я потрудилась дождаться Камиллу, и не залезла в бассейн. Я могла бы размяться и без нее, и тогда этот засранец не добрался бы до меня.

Хотелось бы, чтобы она не оставляла меня с ним наедине, хотя я сама попросила ее отступить.

— Тренер, пожалуйста…

Его рука сжимает мое горло, и я с трудом втягиваю кислород.

— Слушай меня, Адрианна. С этого момента ты будешь делать то, что тебе говорят, или папочка узнает, насколько непослушна его маленькая предательница-дочь.

— Он убьет меня, тренер, пожалуйста…

Он усиливает хватку на моем горле.

— С этого момента зови меня Арчером, когда мы наедине.

Я изо всех сил пытаюсь вдохнуть воздух, цепляясь за его руку.

— И мне плевать, что он сделает. Ты знаешь, как сделать так, чтобы твой отец и все остальные, кого ты знаешь и любишь, никогда не узнали о твоем предательстве.

Меня тошнит от того, что этот мужчина шантажирует меня, вынуждая отдать ему свою девственность, как будто это какой-то трофей, который нужно завоевать.

— Ты мне противен, — выплевываю я.

Он отпускает мое горло, но прежде чем я успеваю отстраниться, хватает за волосы и приподнимает мое лицо.

— Такая лгунья, Адрианна. Я знаю, что твоя киска влажная от мыслей о моем члене. — Его хватка усиливается. — Ты встретишься с Оаком, Гэвом и мной в городе сегодня вечером, и возьмешь подруг, или правда выйдет наружу. Я пришлю тебе подробности.

С этими словами он отпускает мои волосы и вылетает из бассейна, хлопнув за собой дверью. Мне хочется закричать, но все, что я могу сделать, — это сжать кулаки и выпустить разочарованный вздох, поскольку нужно избежать неудобных вопросов от Камиллы.

Меня трясет то ли от шока, то ли от чистого гнева, пока я иду к бассейну, на ходу надевая купальную шапочку. Затем надеваю защитные очки, зная, что все, что мне сейчас нужно, — это холодная вода, чтобы омыть и охладить меня, потому что я вне себя от ярости.

Нырнув на глубину, я вымещаю свою злость на воде, барахтаясь в ней сильнее и быстрее, чем когда-либо. Пока пробиваю кристально-голубую поверхность руками, я мечтаю о том, чтобы вместо неё было лицо тренера.

Он мудак, и если я хочу победить его в этой игре, мне тоже придется играть грязно.