— Брат, как поживает новоиспеченная невестка?

Князь Нин вздохнул.

— Она... Она беременна. У нашей семьи множество глаз, потому я устроил ее в другом дворце.

— Ах, — улыбнулся Его Величество, — какая хорошая новость, поздравляю.

Князь Нин поднял голову. У братьев всегда были странные отношения, но сейчас они смотрели друга на друга, разделенные пространством кабинета. В анфас они не были похожи, но очертания их профилей казались одинаковыми, что неоспоримо свидетельствовало о кровном родстве.

Император взял чашку с чаем.

— Неудивительно, что ты таскаешься повсюду, будучи больным. Оказывается, ты хочешь устроить жизнь своей жены и еще нерожденного ребенка. Старший брат полон любви⁸ и ласки.

⁸ 情深意重 (qíng shēn yì zhòng) — досл. любовь глубока; означает глубокую привязанность. Из «Сна в красном тереме».

— Ваше Величество смеется над чувствами мужчины и женщины, — спокойно ответил князь Нин.

— Когда ребенок родится, — совершенно не уловив витающих в воздухе настроений, начал владыка людей, — я дарую ему и его матери почетные титулы и статус.

Князь Нин пристально посмотрел на него, а затем развернулся и ушел. 

Тьму Южного кабинета внезапно озарил свет. Время в иллюзии неожиданно ускорилось, и Сюань Цзи с Шэн Линъюанем пришлось двигаться вперед.

Три дня спустя, осужденный самим князем Нином, Вэй Юнь раскаялся. Старый бифан также признал превосходство людей над кланом крылатых.

Но император продолжал игнорировать их, несколько раз оставляя чужие слова без должного внимания. Потому Вэй Юню пришлось использовать секретный метод клана гаошань, чтобы вместе с главой бифанов принести кровавую клятву. Клятва обязывала: «Никогда не предавать». Гаошаньцы имели дурную привычку держать рабов. Чтобы контролировать их, особенно чужеземцев, они изобрели некую «кровавую клятву», являвшуюся для рабов односторонним обязательством. Даже став орудиями, эти лживые создания должны были подчиняться хозяину до тех пор, пока тот не освободит их. Но если обещание будет нарушено, клятва обратится против раба, обрушив на него десятикратный гнев. Хватило бы даже мысли о предательстве. 

Тогда Шэн Линъюань пощадил их. Он отправился в Чиюань на поиски останков Чжу-Цюэ и передал фрагменты меча демона небес Вэй Юню.

Месяц спустя бифаны честно преподнесли Его Величеству кости Чжу-Цюэ. Император отнес Вэй Юню три капли крови и установил в дальних покоях «печь для меча». К тому моменту кровь и кости уже слились с мечом демона небес. И новый клинок ничуть не отличался от прежнего.

Его Величество лично контролировал процесс.

Сюань Цзи наблюдал за тем, как он восемьдесят один день дежурил у печи. Словно околдованный, юный владыка людей совсем забыл о солнце и луне. Каждый день он, стараясь сохранить хоть каплю энергии, надевал на себя маску и шел разбираться с делами дворца и людей, чьи сердца полнились скрытыми мотивами. Измученный, он вновь возвращался в покои, к печи. 

Танцевавший внутри огонь казался ему великолепным, как утреннее солнце, а иногда таким же белым, как пламя Чжу-Цюэ.

Глядя на себя в прошлом, Шэн Линъюань внезапно впал в транс. Ему вдруг показалось, словно в огне мелькнула пара крыльев.

Покрытые пылью воспоминания, словно крошечные пузырьки, наконец, выплыли наружу.

Сюань Цзи отвлекся, его силуэт расплылся, почти слившись с другим «Я».

Сильнейшая головная боль ворвалась в мысли Шэн Линъюаня. Резко очнувшись, он поспешно отступил назад. 

Там, в иллюзии, далеко на востоке забрезжил рассвет. В глубине растопленной печи, тихо звеня, что-то ярко вспыхнуло. Меч, наконец, был перекован.