Он инстинктивно загорелся желанием поговорить, но все же решил не акцентировать на этом внимание, меняя тему:

— А тебе когда-нибудь снились кошмары?

Гу Юнь выпалил:

— Как это возможно?

Маршал тут же вспомнил слова Шэнь И, что с Чан Гэном следует вести себя откровеннее. Он почувствовал, что его ложь зашла слишком далеко. Прокашлявшись, он произнес:

— Нет... Ну... Когда поза для сна выбрана неправильно, это иногда может вызвать нехорошие сны.

— И что тебе снится? — спросил Чан Гэн.

Гу Юнь не любил говорить о личных переживаниях. Обсуждая нечто подобное, он чувствовал себя столь же отвратительно, как если бы пресекал улицу голышом. Он безучастно ответил:

— Всякая ерунда, о которой я забываю по пробуждении. Поспеши и ложись спать, небеса скоро начнут светлеть.

Чан Гэн не шелохнулся.

Тем не менее, спустя какое-то время, когда Гу Юнь украдкой взглянул на мальчишку, то заметил, что тот смотрел на него широко открытыми глазами. Гу не мог расправиться со своей головной болью.

— Хорошо, – выдохнул он и принялся шарить в закромах памяти, а после заговорил тоном, словно убаюкивал малыша:

— Когда я был ребенком, мне снилось, что я оказался закрытым в темном страшном месте, где не мог видеть даже собственных пальцев. Единственное, что я знал, так это то, что меня окружало множество чудищ, и я был вынужден бежать. Возможно, мне снилось это оттого, что мои ноги не были вытянуты. Говорят, если не вытянуть ноги, то во сне не сможешь быстро бежать. Я бежал из последних сил, но меня не покидало чувство, что мои ноги и ступни сделаны из ваты – чем больше я старался ускориться, тем медленнее бежал.

Чан Гэн спросил:

— А что было потом?

— Потом, разумеется, я просыпался в холодном поту, что же еще могло быть?

Но, Гу Юнь отказывался признавать тот факт, что просыпался он именно от страха, поэтому он решил убедительно соврать:

— В конце концов, мне это надоело. Не знаю, как, но я достал огромный меч с золотой гравировкой и одним взмахом уничтожал всех монстров, преследовавших меня, а затем проснулся с чувством удовлетворенности.

Чан Гэн промолчал.

Он бы хотел услышать от ифу несколько серьезных слов, но, похоже, это было просто невозможно.

Гу Юнь неожиданно спросил:

— Знаешь, что делать, если тебе снятся кошмары?

Чан Гэн растерянно покачал головой, доверчиво ожидая совет от Гу Юня.

Маршал продолжил:

— Тебе снятся кошмары, потому что демоны прокрадываются к тебе в дом, чтобы подшутить над тобой. Они боятся грязи, так что не забудь поставить свой ночной горшок у двери. Гарантирую – это испугает их до смерти.

Чан Гэн вновь ничего не сказал.

Мальчик легко давал себя обмануть, всерьез воспринимая байки других людей. Гу Юнь мгновенно воспользовался его слабостью в надежде поразвлечься. Решив подразнить мальчишку, он обеспечил себе порцию ночного веселья.

Чан Гэн наивно поверил, что его маленький ифу навещает его из-за беспокойства. Теперь же он знал, что этот человек приходил лишь для того, чтобы над ним посмеяться!

Он со злобой во взгляде повернулся к Гу Юню. На его лице читалось лишь одно: «Убирайся».

Гу Юнь не ушел – он остался с пареньком до тех пор, пока дыхание того не успокоилось, как и подобает спящему человеку. Маршал заботливо укрыл его одеялом, и лишь затем встал с постели, намереваясь уйти.

Перед уходом, Гу Юнь подошел взять щитки, которые ранее снял. Однако перед тем, как забрать их, ему припомнилась настоящая причина, почему дети просыпаются посреди ночи: ослабление и недостаток энергии Ян, что привлекает нечистых духов. Следовало поместить нечто железное над изголовьем кровати, чтобы защитить ребенка.

Гу Юнь никогда не верил в эти дурацкие приметы, которым следовал простой народ, но, в этот момент он ощутил, что в них есть толика истины, иначе почему эти приметы используют и по сей день?

Он решил оставить пару железных наплечников на прежнем месте и вышел из спальни Чан Гэна.

Маршал Гу в полном значении этого слова превратился в главного врага армии злых духов и призраков. Стоит добавить, что в ту ночь демоны не беспокоили Чан Гэна, и он крепко проспал до самого утра.

Однако произошел некий парадокс: проснувшись, Чан Гэн выглядел еще хуже, чем если бы и вовсе не спал.

Он сел в кровати; за ночь его лицо приобрело зеленоватый оттенок. Когда он приподнял одеяло, чтобы взглянуть, он не смог сделать ничего другого, как выдохнуть с шумом, но это дыхание больше напомнило всхлип. Чан Гэн свернулся в калачик и схватился за голову.

Это был второй раз.

Сон был отчетливым и выразительным.

Он четко и ясно помнил, как совершал во сне весьма непотребные вещи со своим ифу.

Он зарылся лицом в одеяло и закричал. Он казался себе омерзительным и был слишком смущен, чтобы взглянуть на кого-либо снова. Он не желал ничего более, кроме как просто удариться головой о столбик кровати и положить конец этой никчемной жизни. Сейчас даже клинок не смог бы помочь ему успокоиться.

Пребывая в разбитом и крайне растерянном состоянии, Чан Гэн до смерти испугался внезапного стука в дверь.

Первая реакция – в панике скомкать простыни.

Он стиснул зубы, заставляя разум проясниться, затем поднялся с постели и заковылял в сторону входной двери.

Когда он открыл дверь, Чан Гэна окатила вторая волна изумления.