12

СИРША

День моей свадьбы — прекрасный день. На улице безоблачно, солнечно и чуть жарковато, голубое небо сияет за моим окном, когда я накидываю халат и заказываю завтрак в номер. В этом нет никакой необходимости, но я, моя мама и моя свадебная компания решили остановиться в роскошном отеле в центре Бостона в ночь перед свадьбой, чтобы отпраздновать это событие. Мои друзья столпились в моей комнате прошлой ночью, намного позже того, как моя мать удалилась к себе, чтобы выпить шампанского и поболтать, хотя на этот раз я была осторожна и не пила так много. Это был веселый вечер, непринужденный и вдали от дома, и мне показалось, что это подходящий переход между моей жизнью в родительском доме и моей новой жизнью в качестве жены Коннора. Все мои вещи уже упакованы и готовы к переезду, как только Коннор подыщет для нас дом. Он остановился в отеле с тех пор, как приехал в Бостон, но очень скоро нам нужно будет поселиться вместе во временном доме, пока мы не сможем переехать в поместье Макгрегоров вместо Лиама и Анастасии.

Я не разговаривала с Найлом с момента нашего последнего разговора на утро после моего девичника, а с Коннором с той ночи. Отчасти это связано с тем, что я была занята приготовлениями к свадьбе в последнюю минуту, но ни один из них даже не пытался со мной поговорить. Что касается Коннора, я почти уверена, это потому, что он постоянно пытается установить дистанцию между нами, как бы больно это ни было, но я не могу не задаваться вопросом, не пожалел ли Найл о том, что преследовал меня. Я больше не невеста Лиама, но мне часто интересно, что бы подумал Лиам об интересе Найла ко мне, если бы это каким-то образом повлияло на их дружбу. Если бы Лиам когда-нибудь доверял ему меньше, если бы он знал, что Найл хочет меня, и хотел все эти годы. Именно такую информацию хотел бы знать Коннор, чтобы использовать против Лиама. Однако я решила держать это при себе, даже активно отрицать, что Найл проявляет ко мне интерес, потому что что-то в стремлении Найла ко мне кажется слишком близким, слишком важным, чтобы позволить Коннору использовать это как инструмент или делать это самой. Приятно чувствовать, что тебя хотят из-за того, кто я есть, а не из-за моей ценности как шахматной фигуры. Я пока не готова с этим расстаться.

Я делаю все возможное, чтобы изгнать Найла из своих мыслей. Это день моей свадьбы, крайняя точка моей победы, и я хочу отпраздновать его как можно полнее.

— Сирша! — Выкрикивает Мэгги мое имя, врываясь в мой номер, как раз перед тем, как бедный сотрудник вкатывает тележку с обслуживанием номеров. — Ты заказала мимозы? Другие девушки уже встали, они скоро придут сюда.

— Я это сделала, — говорю я ей с усмешкой, когда она направляется прямиком к шкафу, чтобы достать мое свадебное платье и повесить его над дверью. Оно выглядит так же красиво, как и в тот день, когда я его купила, и я чувствую легкую дрожь возбуждения при мысли о том, чтобы надеть его.

Несмотря на все провалы и трудности на этом пути, я добилась своего. К концу дня я буду Макгрегор и женой Коннора. Больше не будет ни одной неудачной попытки, ни одного прерванного взаимодействия. Все будет сделано. И к завтрашнему утру я больше не буду девственницей.

От этой мысли у меня по спине пробегает дрожь совершенно другого рода.

Я едва могу есть, когда осознаю реальность дня, и могу сказать, что это поднимает моей маме настроение. Она выхватывает у меня из рук бокал с шампанским, прежде чем я успеваю взять вторую мимозу, и, отставляя его в сторону, издает странный звук.

— Тебе не следует слишком раскрасневшейся и подвыпившей идти к алтарю, — твердо говорит она. — Теперь сиди спокойно, чтобы твоя прическа была идеальной.

Сейчас в комнате целая толпа парикмахеров и визажистов, которые работают надо мной и моей свадебной вечеринкой.

— Я хочу естественности, — твердо заявляю я своим. — Никакого густого макияжа, просто волосы спереди зачесаны назад. — Я машу ей рукой, когда парикмахер неуверенно смотрит в сторону моей матери. — Я невеста. Я не хочу выглядеть на десять лет старше.

У моей мамы были совершенно определенные представления о моем свадебном образе, включая огромное платье, которое она пыталась убедить меня купить, тугую прическу с лаком и густой макияж, чтобы это “бросалось в глаза на фотографиях”. Но я не хочу ничего из этого, и я решила, что сегодня, в день моей свадьбы, я начну отстаивать то, чего я хочу, когда дело касается моей семьи. В конце концов, через несколько часов я больше не буду дочерью своего отца. Я буду женой Коннора. И я тоже хочу быть чем-то большим. Больше, чем просто определяться мужчинами, которые меня связывают. Я пока не знаю, как этого добиться, но я намерена разобраться с этим, начав с моего основания, а после со свободы, которую обещал мне Коннор.

К тому времени, как мы заканчиваем, мой макияж становится мягким и легким, как я и хотела, а веки окрашены в мерцающие золотые и бронзовые тона, которые выглядят естественно и красиво рядом с моими темно-рыжими волосами, дополняя темную бахрому моих легких наращенных ресниц. Мои волосы завиты мягкими волнами, спереди зачесаны назад и закреплены бабушкиной золотой заколкой с бриллиантами и жемчугом, а мои украшения тоже сплошь из золота и жемчуга: двухнитевое ожерелье моей матери, висячие серьги моей тети, золотая манжета с жемчужинами, подаренная мне на шестнадцатилетие.

Я надеваю свое свадебное платье, пока Мэгги застегивает его и начинает застегивать пуговицы сзади, и я должна признать, что выгляжу как идеальная невеста. Моя мама и Мэгги прикрепляют вуаль к гребню в моих волосах, оставляя ее откинутой назад, пока мы не добираемся до церкви, и когда я оборачиваюсь, то вижу, что даже Мэгги сияет.

— Ты потрясающе выглядишь, Сирша, — говорит она мне с ноткой нервного возбуждения в голосе несмотря на то, что я знаю, что в глубине души она думает об этой свадьбе. — Коннор счастливый человек.

— Надеюсь, он тоже так думает, — говорю я с легким смешком, разглаживая кружево своей юбки с золотыми и жемчужными крапинками.

— Ну, после сегодняшнего он останется с тобой, — весело щебечет Мэгги, и я сдерживаю желание сухо заметить, что у него будет много других. Мне не особенно хочется говорить о том, что мой муж планирует изменить мне еще до того, как мы поженимся, и я знаю, что Мэгги была бы только еще больше сбита с толку и напугана всем этим, даже если бы я была в состоянии сделать то же самое.

До собора Святого Павла ехать недолго, но все равно к тому времени, когда мы почти добираемся туда, мои нервы уже крепко сдают. Мэгги помогает мне подготовить шлейф, пока мы стоим внутри, я накидываю вуаль на лицо, пока мы ждем, когда к нам присоединится мой отец. Он появляется, высокий и подтянутый, в своем черном костюме и с ухоженной бородой, и берет меня под руку, похлопывая по ладони.

— Ты молодец, дочь, — говорит он с улыбкой. — Мы победили, благодаря тебе. Коннор и короли наши.

Дрожь пробегает по мне, потому что я знаю, что это неправда. Коннор твердо намерен добиться своего, разорвать верность между моим отцом и мной и гарантировать, что каждое сказанное мной слово, каждое действие с моей стороны отвечает интересам Коннора, а не Грэма О'Салливана. Но я просто киваю, чувствуя легкую сухость во рту. Я не могу говорить, когда двери открываются, открывая проход, по которому я собираюсь идти, церковь, заполненная белыми цветочными композициями, разбросанными по всему свободному месту. Я очень мало влияла на планирование или оформление, и по множеству цветов становится ясно, что моя мать приложила к этому свою руку. Я беру в руки свой собственный букет из нежно-розовых пионов, белых роз и незабудок и делаю глубокий вдох под звуки музыки, и мы с отцом начинаем наш путь к алтарю.

Коннор ждет в конце, Джейкоб рядом с ним, рядом с ним еще один незнакомый мне мужчина, Мэгги стоит напротив с Анжеликой. Я вижу Луку, Виктора, Софию и Катерину, сидящих во втором ряду, сразу за моей матерью, и я пытаюсь охватить взглядом всех гостей, смотреть куда угодно, только не на бесстрастное, каменное лицо Коннора.

Я заставляю себя не дрожать, когда отец передает меня Коннору, приподнимая мою вуаль ровно настолько, чтобы слегка поцеловать меня в щеку, прежде чем вложить мою руку в более широкую и грубую ладонь Коннора. Прикосновение его кожи к моей вызывает у меня трепет. Мне нравится, что у него грубые руки. Это мне тоже понравилось и в Лиаме. У обоих братьев руки более сильных мужчин, мужчин, которые сами решают проблемы, которые работают, которые не ждут, пока другие сведут с ними счеты.

Сегодня вечером я почувствую эти грубые руки повсюду.

Еще одна дрожь пробегает по мне, и когда я поднимаю взгляд на Коннора, я вижу, что его рот слегка изогнут в усмешке, как будто он знает, о чем я думаю. Я чувствую, что немного краснею под вуалью, и пропускаю первую часть того, что говорит священник, пока пытаюсь взять свои мысли под контроль.

Священник слегка откашливается, и я понимаю, что теперь моя очередь говорить. Я краснею сильнее, зная, что к этому моменту Коннор почти наверняка знает, о чем я думаю.

Возьми себя в руки, Сирша. Ты снова даешь ему слишком много власти над собой… особенно когда у него нет намерения когда-либо так сильно хотеть тебя.

На самом деле, он совсем не выглядит рассеянным. Когда я беру себя в руки и повторяю свои клятвы самым спокойным, ясным голосом, на который способна, Коннор выглядит почти скучающим. Как будто он готов покончить с этим и заняться чем-нибудь еще, определенно не так, как если бы он предвкушал, наконец, завершение того, от чего мы сдерживались все это время.

Он надевает золотое кольцо мне на палец, произнося нараспев этим кольцом "Я тебя венчаю" в честь священника, и я делаю то же самое, испытывая легкий трепет победы, когда надеваю более толстое кольцо на костяшку его пальца. Думаю, я победила, снова повторяю в уме слова моего отца. Что бы ни случилось сейчас, я внесла свой вклад в этот переворот. Я преуспела в том, чему меня учили всю мою жизнь, в том, что было моей целью.