21

АНА

На один ужасающий момент мне кажется, что Александр мертв. Он лежит на ковре рядом с мертвым телом Иветт, истекая кровью из огнестрельного ранения в верхнюю часть груди, достаточно близко к плечу, чтобы не задеть ничего жизненно важного, но, опять же, это невозможно знать наверняка. Я отскакиваю от Лиама, на мгновение зависая между двумя мужчинами, как и была все это время. Затем я стою на коленях на ковре рядом с Александром, мои руки прижаты к ране, я пытаюсь остановить кровотечение, почувствовать, дышит ли он еще, бьется ли его сердце.

Сердце бьется. Я чувствую, как слабо поднимается и опускается его грудь, прерывистое биение пульса на горле, когда кровь вытекает из раны, и мне кажется, что я снова разбиваюсь вдребезги. Я хотела оставить наши отношения с Александром, начать новую главу, но я также знала, что часть меня всегда будет любить его и то, что у нас было общего. Я не хотела, чтобы он умирал. Я не хочу, чтобы он умер.

— Ана… — доносится до меня голос Лиама, когда он, пошатываясь, поднимается с того места, где я ударила его о тумбочку, Найл помогает ему подняться.

— Нет! — Я пристально смотрю на него, по моим щекам текут слезы. — Я просила тебя не делать этого, Лиам! Я просила тебя не причинять ему боль! Я хотела поговорить с тобой, но я не могу сделать выбор, если ты выбрал для себя единственный вариант!

Лиам останавливается как вкопанный, боль отражается в каждой черточке его лица, когда его глаза расширяются, встречаясь с моими.

— Ана, мне жаль, — говорит он. Его голос внезапно становится раскаивающимся, но я уже поворачиваюсь обратно к Александру, слезы текут по моим щекам, когда я чувствую, как его кровь стекает по моим рукам, горячая и липкая между пальцами. Макс перемещается между телом Иветт и Александром, протягивая руку, чтобы помочь мне.

— Нам нужно уложить его в постель, — говорит Макс. — Кто-нибудь, принесите тряпки, горячую воду, все, что сможете найти, чтобы остановить кровотечение.

Лиам застыл на месте, выражение его лица испуганное, как будто все приняло неожиданный оборот.

— Кто-нибудь, двигайтесь, сейчас же! — Макс огрызается, а затем снова смотрит на меня. — Ты можешь помочь мне уложить его в постель, Ана?

Я киваю, чувствуя головокружение, но полная решимости не дать Александру умереть, если смогу.

— Я попытаюсь, — тихо говорю я, но Найл стоит у моего плеча, мягко уводя меня в сторону.

— Я сделаю это, девочка, — говорит Найл своим хриплым голосом, его мягкая ладонь на моей руке, когда он отталкивает меня от Александра. — Это не поможет ему, если его слишком сильно толкнут, поднимая с постели. Возьми полотенца, чтобы кровь не попала на кровать, девочка, а также тряпки и воду, если хочешь помочь.

Я тупо киваю, отступая назад, пока Макс и Найл поднимают Александра. Он слабо стонет от боли, звук, который проникает прямо в мое сердце, когда двое мужчин обходят тело Иветт, не заботясь о том, чтобы сдвинуть его с места, пока они несут Александра к кровати.

Я протискиваюсь мимо Лиама, который хватает меня за руку.

— Ана, прости меня, — шепчет он. — Я хотел убрать его из нашей жизни. Каждую секунду, которую я проводил с тобой с тех пор, как мы воссоединились, он был там, преследуя нас. Он, блядь, всегда рядом, и я не думал, что он когда-нибудь оставит тебя в покое, малышка…

— Нет. — Я качаю головой, отстраняясь. — Ты хотел отомстить. По крайней мере, будь честен с самим собой и со мной, Лиам…

— Я хотел защитить тебя!

— И я хочу чувствовать себя в безопасности! — Я смотрю на него, сильно закусывая губу, чтобы сдержать еще больше слез. — Но мне также нужно верить, что ты не будешь действовать за моей спиной и делать выбор за меня. — Я отстраняюсь от него, когда он снова тянется ко мне, качая головой. — Мы поговорим об этом позже, Лиам. Прямо сейчас мне нужно помочь Александру исправить то, что ты натворил.

Найл и Макс укладывают его в постель, когда я возвращаюсь с охапкой гостиничных полотенец и несколькими горячими влажными салфетками в руке. Макс склоняется над Александром, держа в одной руке флакон с маслом, а большим пальцем другой проводит по лбу бледнолицего мужчины, тихо что-то бормоча. Несколько слов доносятся до меня…пусть Господь, который освобождает вас от греха, спасет вас и воскресит, а затем, мгновение спустя, Отче наш, сущий на небесах…

У меня по спине пробегает холодок.

— Все так плохо? — Спрашиваю я тихо, мой голос настолько приглушен, что его едва слышно. — Чтобы провести последний обряд?

Макс делает паузу, глядя на меня.

— Если честно, нет, — спокойно отвечает он.

— Лгать — грех. — Я протягиваю Максу одну из мокрых салфеток и складываю полотенца на краю кровати, глядя на бледное лицо Александра. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его руки, морщась от того, какая она холодная, и глаза Александра распахиваются от прикосновения, остекленевшие и полные боли.

Макс улыбается мне.

— Видишь? Он проснулся. Это не ложь. Но в прошлом я видел, как такие травмы могут очень быстро ухудшаться. Я подумал, что в любом случае будет лучше сделать это в качестве меры предосторожности. — Рот Макса кривится в кривой ухмылке. — В конце концов, учитывая то, что вы с Лиамом рассказали мне, я думаю, что его смертная душа уже в достаточной опасности.

— Маленькая, — шепчет он, и я пытаюсь выдавить улыбку, все еще держа его за руку.

— Александр, мне жаль…

— Не стоит. — Он морщится, когда Найл разрезает его рубашку, чтобы обнажить рану, не проявляя особой нежности, когда отрывает ткань. — Ах! — Александр стонет, когда Макс прижимает влажную ткань к ране, вытирая и останавливая кровь, и тянется за чистым полотенцем, чтобы смыть кровь, пока он промывает область.

— С тобой все будет в порядке, — шепчу я сквозь слезы. — Я не хотела, чтобы это произошло, клянусь…

— Это не твоя вина, куколка. Это его вина. — Говорит Александр, прищурив глаза. Я оборачиваюсь и вижу Лиама, стоящего в ногах кровати, его руки теперь пусты, пистолет убран. Его лицо вытянуто, как будто он сожалеет о содеянном, только теперь уже слишком поздно.

Он был прав в одном: все это зашло слишком далеко. Больше всего на свете я хочу, нуждаюсь, чтобы это закончилось.

— Он не тот, за кого ты его принимаешь, куколка, — бормочет Александр, делая еще один глубокий, затрудненный вдох. — Куколка…

— Тсс. Перестань говорить. — Я сжимаю его руку, протягивая, чтобы передать Максу еще одно чистое полотенце, пока он откладывает окровавленные в сторону. — Сейчас не время. Тебе нужно поберечь свои силы.

Александр слабо улыбается.

— У меня почти не осталось сил, малышка. Но ты должна… — Он делает глубокий, прерывистый вдох, его тело слегка содрогается в конвульсиях, когда его рука крепче сжимает мою, его глаза закрываются от боли. — Спроси его… спроси Лиама…спроси его о Франко…Бьянки.

Он откидывается назад, его дыхание выравнивается, когда он теряет сознание, оставляя меня стоять там, ошеломленную его словами, эхом отдающимися в моей голове.

Франко Бьянки.

Этих двух слов, этого имени, произнесенных вслух, достаточно, чтобы заставить меня застыть на месте, ужасные воспоминания нахлынули приливной волной паники и боли, которых почти достаточно, чтобы сбить меня с ног. Я слышу свой вздох, чувствую, как отшатываюсь назад, но мне кажется, что я где-то в другом месте, как будто все это происходит с кем-то другим, как будто я вне своего собственного тела. Я чувствую, как пальцы моих ног впиваются в ковер, острые фантомные боли пронзают ступни при воспоминании о том, что Франко сделал со мной, горячие слезы текут по моим щекам.

Нет, нет, только не это, пожалуйста, остановись, сделай так, чтобы это прекратилось, нет, нет, нет, нет…

Я не осознаю, что выдыхаю это вслух, пока не чувствую руки Макса на своих предплечьях, которые поддерживают меня.

— Ана, все в порядке, — говорит он низким и успокаивающим голосом. — Франко здесь нет. Он мертв, Ана. Он все еще мертв. Он больше не может причинить тебе боль.

Кажется, что комната наклоняется. Я оглядываюсь в поисках чего-нибудь, что могло бы меня заземлить. Я вижу, что Лиам все еще стоит в ногах кровати, его лицо бледное и застывшее на фоне рыжевато-каштановых волос и бороды, выглядит так, словно ему нанесли удар ножом в сердце.

— О чем он говорит? — Шепчу я сквозь слезы, глядя на Лиама. — О чем говорит Александр?

Я никогда не видела, чтобы человек выглядел таким побежденным, как Лиам в этот момент, как будто его мир вокруг него рушится.

— Я расскажу тебе все, — говорит он тихо, как человек, которого побили. — Но не здесь. Мы пойдем домой и поговорим.

— Что? — Шепчу я, уставившись на него. Такое чувство, что между нами разверзся океан, нас разделяют мили, а не дюймы между краем кровати, где я стою, и тем местом, где он находится в ногах. — Что ты имеешь в виду?

— Ана, пожалуйста. — Лиам выглядит несчастным. — Просто пойдем со мной домой, и я расскажу тебе. Я не хочу говорить об этом здесь.

— Иди с ним, Ана, — мягко говорит Макс. — Я пока останусь с Александром, пока он снова не станет стабильным… ради тебя, — добавляет он. — Не Александра. Лиам может дать мне контакт своего врача, а Найл может помочь с телом Иветт. Мы разберемся со всем здесь.

С кровати доносится стон, когда Александр ненадолго приходит в сознание, и мы все почти как один поворачиваемся, чтобы посмотреть на него.

— Я слышал, как ты произносил надо мной… последние обряды… — хрипло произносит он, глядя на Макса. — Ты действительно священник? — Спросил он.

Макс хмурится.

— Раньше был, — говорит он категорично. — Но любой непрофессионал…

— Я знаю это. — Александр сжимает челюсти от боли. — Что ты сделал, Максимилиан? Мы с Кайто говорили об этом, ты знаешь. У него были теории. — Александр смеется, хрипло, с болью в голосе. — Падший священник. Это была любовь? Обычно это… любовь или ненависть.