— Выбор, который ты сделала в своей прошлой жизни, ничего не значит для твоей жизни сейчас, — мягко говорит Макс. — Ты уже не тот человек, Ана. Я думаю, тот факт, что ты так беспокоишься о том, что ты плохая мать, означает, что, по правде говоря, у тебя, вероятно, больше шансов быть хорошей матерью. Ты хочешь, чтобы у этого ребенка была хорошая жизнь. Ты хочешь сделать правильный выбор для себя и для этого ребенка. Ты уже хорошая мать, Ана, потому что вкладываешь в это так много мыслей и усилий. И что бы это ни значило… вернуться на Манхэттен и заниматься этим самостоятельно или остаться здесь с Лиамом, ты сделаешь этот выбор, учитывая интересы твоего ребенка, а также свои собственные. Но, — добавляет он, морщась, — я скажу, что не думаю, что тебе стоит возвращаться в Париж с Александром.

— Нет! — Я решительно качаю головой. — Я не собираюсь этого делать. Я уже сказала Александру, что между нами все кончено, и что я не могу растить с ним ребенка, все что было между нами это неправильно.

— Я рад, что ты пришла к такому пониманию. — Макс колеблется. — Ты любишь Лиама, Ана?

Вопрос прост, и я знаю ответ в тот момент, когда его слышу.

— Да, — отвечаю я так же просто. — Да.

— Он любит тебя. — Макс ласково смотрит на меня. — Я бы дал ему шанс показать тебе, что он может делать то, что говорит, Ана, и любить вас обоих, независимо от истинного происхождения вашего ребенка. В конце концов, Иосиф любил ребенка, который не был его, и мир от этого стал лучше.

— Я не Дева Мария, — говорю я со смехом, и Макс хихикает.

— Нет, это правда. И я здесь не для того, чтобы читать тебе проповедь, так же как я здесь не для того, чтобы принимать твою исповедь. Я здесь, чтобы слушать, и это все. Но Ана…

— Да?

— Я верю, что Лиам имеет в виду то, что говорит. Я верю, что, если ему дать шанс, он сделает все от него зависящее, чтобы не повторять ошибок, которые совершил его отец. И это включает в себя любовь к этому ребенку, несмотря ни на что.

Я чувствую, как слезы снова подступают к горлу и жгут глаза, и я не могу говорить. Я просто киваю, и Макс протягивает руку, сжимая мою.

— Если тебе что-нибудь понадобится, я здесь, — мягко говорит он. — Всего лишь один телефонный звонок для любого из вас.

— Спасибо, — шепчу я.

Еще только полдень, но я все равно залезаю в ванну, как только Макс уходит. Я чувствую себя измученной, все тело болит от стрессов последних двадцати четырех часов, и я погружаюсь в горячую воду, закрыв глаза.

Я не хочу покидать Лиама. Нью-Йорк, место, которое я так долго называла своим домом, кажется за миллион миль отсюда. Теперь я чувствую себя как дома, не только в Бостоне, но и в этом пентхаусе, в этом пространстве, которое я делю с Лиамом. Мысль о том, чтобы покинуть это место, разбивает мне сердце ничуть не меньше, чем когда мне пришлось покинуть квартиру, которую я делила с Софией, последний настоящий дом, который у меня был.

Я люблю Лиама. До мозга костей я знаю, что это правда. Я пока не могу сказать ему об этом по его собственной просьбе, но я знала это в течение нескольких дней, даже недель, и вчерашние события только подтвердили это для меня. Чувства, которые я испытывала к Александру… в некотором смысле, которые я до сих пор испытываю, остались в прошлом. Они принадлежат другой девушке, другой Ане точно так же, как жизнь, которой я жила до трагедий последних нескольких месяцев, тоже принадлежит другой девушке. Здесь, в Бостоне, у меня такое чувство, что я начала новую главу, новую жизнь. Я не могу вернуться назад. Я знаю это наверняка.

Все, что осталось, это выяснить, как действовать дальше.

Я долго лежу в ванне, прокручивая все в голове. Что, наконец, выводит меня из задумчивости, так это звук моего телефона. Я сажусь, вода и пена расплескиваются, когда я тянусь за ним, надеясь, что это Лиам звонит мне, чтобы сказать, что вернется домой пораньше.

Вместо него это Катерина, и я быстро отвечаю на звонок.

— Кэт?

— Привет, Ана, не злись на нее за это, но… София мне все рассказала.

Я испытываю кратковременный укол боли. Я бы хотела сама решить, когда рассказать Катерине, но я понимаю, без меня Кэт — это все, кто есть у Софии, кроме Луки. Если Лука и Виктор расстроены отношениями Лиама со мной, я знаю, что это, вероятно, напрягает Софию и Луку. Я не могу винить ее за желание поговорить с Кэт тем более, что это затрагивает Кэт и Виктора тоже, через союз Лиама с ними.

Уже не в первый раз я больше всего на свете желаю, чтобы Лиам был просто нормальным мужчиной. Не ирландским королем, не частью огромной преступной семьи, просто мужчиной, который мог бы выбрать быть со мной и не иметь из-за этого стольких последствий. Кто-то, кто мог бы свободно делать выбор, не имея так много вещей, которые нужно учитывать.

— Ана?

— Я здесь. — Я прочищаю горло. — Она рассказала тебе…э…э…новости?

— Да. — Катерина немного нервно смеется. — Я хочу поздравить, но не уверена, что это правильно делать в данных обстоятельствах.

— Я тоже не знаю, чувствую ли я, что это стоит праздновать, — признаюсь я. — Но это случилось, и Лиам пообещал мне, что хочет нас обоих. И, мы собираемся разобраться с этим вместе…

— Это то решение, которое вы приняли?

Я колеблюсь, чувствуя себя внезапно поставленной в неловкое положение.

— Я… нам все еще нужно кое-что обсудить, но я думаю, да, это решение, которое мы хотим принять…

— Ана, вернись на Манхэттен. — В голосе Катерины, когда она произносит это, слышатся почти умоляющие нотки, которые поражают меня.

— Я… я думаю, что хочу остаться здесь. Я чувствую себя здесь как дома, а Лиам…

— Я знаю, София упоминала тебе, что Лука и Виктор расстроены сложившейся ситуацией.

— Ну, да, но…

— Ана, я люблю тебя. Я считаю тебя дорогим другом. Но мне нужно, чтобы ты внимательно выслушала меня. София не расскажет тебе все так просто, как я, потому что она твоя лучшая подруга и хочет, чтобы ты была счастлива, несмотря ни на что. Она подбила Лиама пойти за тобой. Она все время поощряла эти отношения, потому что считала, что вы двое подходите друг другу и, возможно, это правда. Но Ана…это все, для чего хороши эти отношения, только для вас двоих.

Вода в ванне все еще теплая, но мне вдруг становится ужасно холодно.

— Это все, для чего они и должны быть хороши — говорю я еле слышно. — Для нас двоих. Меня и Лиама.

— В той жизни, которой мы живем, Ана, это неправда. Когда все только начиналось, наш с Виктором брак не был удачным ни для одного из нас. Я ненавидела его, считала, что он ниже меня, и даже не хотела, чтобы он прикасался ко мне. Я приводила его в бешенство. Мы ссорились, мы не ладили, это была плохая пара, но мы поженились, потому что так было лучше для других. В интересах Луки и людей, которые зависят от него, в интересах Виктора и людей, за которых он несет ответственность. Из-за этого произошли ужасные вещи, но из этого вышло и хорошее, Ана. И теперь наш брак превратился в брак по любви. В этом мире, Ана, браки так не начинаются. Не имеет значения, что Лиам любит тебя, а не Сиршу. Она то, что лучше всего подходит для…

— Не смей говорить, что она то, что лучше для него. Ты не знаешь, что…

— Я знаю.

— Это Виктор сказал тебе сказать это? — Я чувствую, как у меня снова сжимается горло, беспокойство и страх поднимаются, чтобы закупорить его.

— Мое мнение и мнение Виктора совпадают в этом, Ана. Ты уже через многое прошла. Если ты останешься с Лиамом, а он будет продолжать стремиться быть с тобой вместо того, чтобы жениться на женщине, на которой обещал жениться, это может иметь далеко идущие последствия. Он подвергает опасности себя и нас, продолжая эти отношения. Пожалуйста, Ана, просто вернись домой.

Я обхватываю себя одной рукой, сдерживая слезы.

— Я уже не знаю, дом ли Манхэттен.

— Здесь есть люди, которые любят тебя. София, я…

— Это не похоже на любовь. Это похоже на вмешательство.

— Иногда такая любовь, — мягко говорит Катерина. — Ана, Лука и Виктор не собираются поддерживать Лиама в этом. Короли не потерпят, чтобы он отодвинул Сиршу в сторону. Они заботятся о бизнесе, верности, союзе и обещаниях, данных Лиамом. Его отец был предателем, и они тоже ищут в нем эти признаки, всегда настороже. Если Лиам пойдет против других королей, у него не будет никакой поддержки. Лука и Виктор поддержат альянс, а не его. Сирша — практически королевская особа, Ана, ирландка до мозга костей, старшая дочь одной из их самых выдающихся семей. Для них важно то, что она выходит замуж за Лиама и делает маленьких детей Макгрегору / О'Салливану. Не чувства Лиама, не твои, не любовь или желание. Долг. Сдержанное слово.

— Он тоже давал мне обещания, — шепчу я. — А что насчет этого?

— Обещания, которые он дал русской девушке, ничего не значат для них, — говорит Катерина, и ее тон смягчается, но ее слова режут меня, как ножи. — Я не пытаюсь быть жестокой, Ана. Для людей здесь, которые любят тебя, для Софии, для меня, даже для Саши, ты значишь все. Но для этих мужчин ты ничто. Они могут убить Лиама до того, как увидят его с тобой. Женитьба на тебе означает, что твой ребенок унаследует все, если это будет мальчик. Если они поверят, что ребенок от Лиама, они увидят в ребенке наполовину ирландца, наполовину русского будущего Королей. Они этого не потерпят. А если они хотя бы на секунду подумают, что есть шанс, что ребенок не от Лиама? — Катерина вздыхает. — О, Ана, это сделает все намного хуже.

— Лиам собирается объявить ребенка своим. Никто не должен знать, что есть вероятность, что это не так. Для всех остальных этот ребенок, несомненно, принадлежит Лайаму…

— Из всего есть выход. Ана, все в этом неправильно. Все в этом с такой же вероятностью убьет Лиама и даже тебя, как и сработает… даже более вероятно. Пожалуйста, пожалуйста, просто вернись в Нью-Йорк…

— Я не могу, — шепчу я, и я знаю, что это правда до самой глубины моей души. — Я не могу оставить Лиама. С того дня, как я встретила его в России, в нем что-то было. Я не могу это игнорировать или уйти от этого. Он спас меня и привел сюда, и это постепенно исцеляет меня. Я думаю, что это то место, где я должна быть, Кэт, с кем я должна быть. Он пересек океан, страны, континент, чтобы найти меня. Я не могу бросить его сейчас.