Глава 13

Флот покинул Сарайкет в первое по-настоящему холодное осеннее утро. Дюжина кораблей с яркими парусами и реющими с мачт флагами, как Империи, так и Гальта. Ота, стоявший на берегу, уже не мог различить отдельных моряков и солдат, толпившихся на далеких палубах, а тем более Синдзя, хотя и одетого в яркий костюм командира. Корабли Фаррера Дасина еще стояли на якоре, как и другие гальтские суда, которые пообещали участвовать, но еще не были готовы отплыть.

В последний раз они виделись с Синдзя меньше полторы ладони назад, перед тем, как тот сел на маленькую лодку, чтобы в последний раз оглядеть флот. Ота удобно устроился в чайной на набережной, ожидая церемонии прощания с флотом. Дым фонарей десятилетиями оставлял копоть на стенах здания, пол усеивали пятна — память о пролитом вине. Сидя за задним столом, Ота чувствовал себя как павлин в курятнике. Синдзя, влетевший через открытую дверь, был одет в блестящее зеленое платье, с мочек ушей свисали золотые сережки, с шеи — шелковые шарфы. В сравнении с ним Ота почувствовал себя не таким смешным.

— Ну, это твоя последняя возможность прекратить операцию, — сказал Синдзя, падая на стул напротив Оты так же небрежно, как обычный собутыльник. Ота пошарил в рукаве и вытащил письма, адресованные утхайему Чабури-Тана. Синдзя взял их, посмотрел на яркие нити, зашивавшие каждое из них, и вздохнул:

— Я бы почувствовал себя лучше, если бы флот возглавил Баласар.

— Мне кажется, ты решил, что он поступит лучше, организовывая подкрепления.

— Согласился. Я согласился. Он решил. И это имеет смысл. Фаррер-тя и все остальные, кто последуют его примеру, проглотят это лучше, если ими будет командовать гальтский генерал.

— И ждать, когда они будут готовы… — протянул Ота.

— Безумие, — проворчал Синдзя, пряча письма в рукав. — Мы и так слишком задержались. Я не говорю, что план плох. Я бы хотел, чтобы это была замечательная, умело созданная схема, предполагающая, что Баласар-тя идет первым, а я следую за ним и смотрю, потопили ли пираты всех и каждого. Есть что-нибудь из Чабури-Тан?

— Ничего нового, — сказал Ота.

— Достаточно честно. Мы пришлем письмо, как только окажемся там.

Последовало молчание, незаданные вопросы тяжело повисли в воздухе, как дым. Ота наклонился вперед. Синдзя знал о списке Идаан; Ота рассказал ему о нем в порыве откровенности и сейчас об этом сожалел. Синдзя знал, что не стоит спрашивать об этом там, где их могли подслушать, но неодобрение отразилось на его лице.

— Есть подвижки в деле с Обаром, — сказал Ота. — Ашуа Радаани подкупил их посла и добыл список людей, которые ведут переговоры. Они хотят, при поддержке Обара, отделить восточные города от Империи. Две дюжины людей в четырех семьях.

— Хорошая работа, — заметил Синдзя.

— Он просит разрешения убить их.

— Звучит очень хорошо, предполагая, что это правда и сам Радаани в этом не замешан.

— Слишком хорошо, — ответил Ота. — Я приказал привезти их всех в Утани. Я хочу поговорить с ними.

— А если Радаани откажется?

— Тогда я приглашу только его, — сказал Ота. Синдзя принял позу одобрения. Ота какое-то время думал, что еще можно было бы сделать.

— Другое дело?

— Рассматривается, — сказал Ота.

Его люди втайне проверили четырех людей из списка Идаан и объяснили странности в их поведении. Один скрывал от жены, печально известной взрывным характером, полдюжины любовниц. Двое других договорились подорвать торговлю стеклом на севере, построив мастерские рядом с залежами квасцов в Эдденси. Четвертый появился и в списке Ашуа Радаани, так что никакой связи с Маати не имел.

Синдзя ясно дал понять, что самое умное — проверить действия Эи. Если именно она поддерживает Маати, лучше побыстрее найти ее и остановить всю эту историю. Если не она, лучше об этом узнать и спать спокойно. Холодный логичный довод, и Ота знал, что означает его сопротивление. Дочь повернулась к дяде Маати. Отвернулась от отца. Боль от этой потери было почти невозможно перенести.

— Хорошо, — сказал Синдзя. — Мне лучше уйти, пока матросы не упились настолько, что не смогут отличить рассвета от заката и не высадят нас в Эймоне. Если я не вернусь обратно, позаботься, чтобы мне поставили статую.

— Ты вернешься обратно, — сказал Ота.

— Ты говоришь так только потому, что я всегда возвращался, — улыбнулся Синдзя. Потом нахмурился. — Проследи, чтобы Баласар отплыл побыстрее. Эти корабли могут устроить большое представление, но бой с пиратами будет коротким.

— Присмотрю, — сказал Ота.

Синдзя встал и принял позу прощания. Ота знал, что, возможно, видит его в последний раз. На это указывала осанка Синдзя и напускное безразличие его лица. На протяжении одного вздоха Ота чувствовал потерю, словно худшее уже произошло.

— Эти последние годы… я бы пропал без тебя, — сказал Ота. — Ты это знаешь.

— Я знаю, что ты так думаешь, — сказал Синдзя, подражая спокойному тону Оты. — Береги себя, высочайший. Делай то, что необходимо сделать.

Сейчас, сидя на возвышении и глядя, как корабли уменьшаются и исчезают на горизонте, Ота подумал, что фраза была произнесена как завещание. «Делай то, что необходимо сделать». То есть найди Эю. Солнце встало из своего утреннего жилища на востоке; на набережную хлынули сотни языков, говоров и жаргонов. За пределами территории, охраняемой дворцовыми стражниками, торговцы установили высокие тонкие ларьки и рекламировали товары. Когда Ота освободит место, они займут и его. Вернуться во дворец — все равно, что вынуть палец из воды. Дыры не останется. Иногда он задавал себе вопрос, изменился ли мир.

Оказавшись в дворцах, Ота стоически перенес ритуал изменения одежды, последнюю церемонию после отправки флота. Он всем сердцем надеялся, что, когда будут отплывать подкрепления Баласара, он сможет избежать повторения этого бессмысленного упражнения. Надеялся, но сомневался. Как только прозвонила последняя цимбала, последний жрец произнес последнюю фразу и Ота исполнил последние императорские обязанности, он вернулся в свои покои. Там его уже ждали Данат и Иссандра.

Ота приветствовал обоих позой, подходящей для близких родственников. Если и были какие-то основания для оптимизма, на лице женщины они не отразились. Она поставила на стол пиалу чая, и Данат встал на ноги.

— Спасибо, что присоединились ко мне, — сказал Ота. — Я бы хотел знать… как продвигается ваша работа.

Пара обменялась взглядами.

— Мне кажется, что в одном отношении, — сказала Иссандра, — мы все делаем хорошо. Ана потребовала, чтобы ее отец присоединился к вашей морской экспедиции, и это вызвало что-то вроде напряжения между ней и Ханчатом. Он, кажется, считает, что она повела себя нелояльно по отношению к Гальту вообще и к нему, в частности.

— Это я могу понять, — сказал Ота, опускаясь на подушку. — Боги знают, как она удивила этим меня.

— Однако она считает, что этим жестом отдала все долги, — сказала Иссандра. — Если она и чувствовала себя должной Данату-тя за свое плохое поведение или милосердие, проявленное им к Ханчату, то сейчас уже нет.

— Понимаю, — сказал Ота.

— Есть еще кое-что, — сказал Данат. — Мне кажется, Шиия-тя…

— Роль любовницы развила в ней амбиции, — сказала Иссандра. — Вы, вероятно, доверили ее дяде какое-то деликатное поручение?

Шиия Радаани. Племянница Ашуа.

— Да, — ответил Ота.

— Она восприняла это, добавила просьбу выдать себя за подругу Даната и сделала самый замечательный вывод, — сказала Иссандра. — Она решила, что Данат-тя влюбился в нее и, ради нее, намеревается разорвать свою связь с Аной.

— И не только это, — добавил Данат. — Я совершил ошибку. Я… потерял перспективу. Я…

— Ты переспал с ней, — сказал Ота.

Щеки Даната вспыхнули так, что могли осветить весь дом. Этого Ота и боялся. Иссандра вздохнула.

— Эта женщина из семьи Радаани, — сказала она. — Вы можете безнаказанно оскорбить ее семью?

— Сейчас это было бы неудобно, — сказал Ота.

— Тогда я могу сказать, что девица не так уж неправа, — сказала Иссандра. — Данат действительно подпортил дело.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Это не было… боги.

Данат опять сел и опустил голову на руки.

— Что думает Ана о… связи Шиии и Даната? — спросил Ота.

— Не знаю, — сказала Иссандра более мягким голосом, печаль просочилась в швы между словами. — Мне кажется, она меня избегает.

Ота прижал пальцами веки и держал до тех пор, пока цвета не перестали плавать в темноте. Никто не говорил, молчание тяжело давило на его плечи.

— Хорошо, — наконец сказал он. — И как вы двое собираетесь двигаться вперед?

— Она хочет соединить их, — сказал Данат голосом, в котором смешались мольба и возмущение. — Она хочет, чтобы Шиия и Ана сидели рядом на каждом танце, на каждом приеме…

— Ты не можешь завидовать тому, кого не видишь, — сказала Иссандра. — И еще более трудно, если другую девушку нельзя легко убрать. Связь Аны с ее нынешним любовником почти закончилась, и если Шиия даст ясно понять, что считает Ану угрозой…

Данат проскулил и начал сыпать возражениями, Иссандра давила на него. Ота держал глаза закрытыми, не слушая пару голосов, которые вымывали смысл друг из друга. Вместо этого он представил девушку такой, какой она была в ту ночь, когда пришла поговорить с ним. Наполовину пьяной. Слишком гордой, чтобы дать гордости управлять собой.

Он принял позу, которая потребовала молчания. Данат мгновенно перестал говорить. Иссандре потребовалось на секунду больше, чтобы закрыть рот.

— Вы, оба, должны выработать план, — сказал он. — У меня нет ни времени, ни возможностей исправить положение. Но учтите, что вы, быть может, обращаетесь с Аной с меньшим уважением, чем она заслуживает. Данат-тя, ты собираешься построить жизнь с Шиией Радаани?

Данат нахмурился. Он не принял никакой позы, не сказал ни слова. Ота кивнул.