ГЛАВА 56

ГЛАВА 55

Как только огненно-розовая чешуя разрезает беспокойную поверхность моря, освещенного лучами заката, моему сердцу становится чуть спокойнее. Эти воды, может быть, и кишат патрульными фейри, но когда рядом со мной моя мать, а также отец с Лором, я ничего не боюсь.

Несмотря на то, что я не верю в фейских богов, я верю в Котёл.

— Ты создал воронов, пожалуйста, не надо их уничтожать, — бормочу я порывам ветра, которые врезаются в море и наполняют всё ещё тёмный воздух солёным привкусом.

Благодаря времени суток и созданному Лором шквалистому ветру, который сотрясает лес, даже чистокровки не смогут заметить нашу маленькую компанию. Как только мой отец подлетает поближе к поверхности моря, сопровождающие нас вороны, которые прилетели с нами из Монтелюса, взмывают в затянутое облаками небо и исчезают в плотной белой пелене.

Вот и всё. Моя голова начинает идти кругом от воодушевления, а желудок сжимается от нервов. И от вина. Боги, мне не надо было столько пить. Пытаясь удержать в себе жидкость, которая плещется сейчас в моём желудке, я прокалываю три пальца ракушкой и провожу ими по своей шее так, как учил меня Юстус.

Лор, который не сказал ни слова за время нашего двухчасового путешествия, следит за движением моих пальцев.

"Как долго протянут твои кровавые жабры?"

"Достаточно долго, так как я из рода Мириам".

Его настроение портится при упоминании Мириам. Представляю, каким будет их воссоединение...

"Лор, как только я почувствую, что действие заклинания заканчивается, я всплыву на поверхность и заново их нарисую".

"К тому времени поверхность будет усеяна этими долбаными фейри".

Он явно не имеет в виду, что вода будет в буквальном смысле усеяна их телами, но у меня перед глазами всё равно появляется кровавое море, по которому плывут обезглавленные фейри.

К счастью, мой отец каркает, положив конец моим жутким мыслям. Этот звук также заставляет Минимуса высунуть его... её рог из воды.

"Минимус — твоя мать. Твоя. Мать. Фэллон. Это она. И, по сути, она даже не морской змей".

"Она именно змей, и никак иначе", — шепчет тихий голосок у меня в голове.

Я заглушаю его, так как пессимизм это не мой стиль, и продолжаю неотрывно смотреть в её огромные глаза цвета оникса.

Мой отец приземляется и складывает крылья. Несмотря на то, что мне не нужно задерживать дыхание, я инстинктивно набираю побольше воздуха. Моя мать ныряет, а затем появляется мгновение спустя рядом с моим отцом.

Подобно тому, как я спешивалась с Ропота, я перекидываю ногу через спину отца и соскальзываю вниз. Вода, которая касается моей замёрзшей кожи, оказывается на удивление тёплой.

Пока я плыву в сторону ожидающего меня змея, отец превращается в дым и погружается в воду. Поскольку он недолго может оставаться в этом обличье, он совсем скоро превращается в ворона и взлетает вверх, точно пробка, чем сотрясает жидкую поверхность воды, тёмную, точно чернила.

"Как только ты снова станешь цельным, я требую солнечных дней, Лор".

Его тени окутывают меня.

"Как только я снова стану цельным, я отзову облака и поджарю своё королевство до хрустящей корочки. Любое твоё желание — для меня закон".

Я уже готова изменить своё желание и попросить его поджарить Люс вне зависимости от итога сегодняшнего дня, но это выдаст мои сомнения, а я решила бороться с любыми сомнениями.

Моя мать прижимается головой к моей шее и нюхает меня. А затем вытягивает язык и облизывает мою кожу.

Ой! Неужели кровь не впиталась?

Я погружаю голову под воду, и когда чувствую, как воздух проникает под кожу в том месте, где она облизала меня, напряжение в моей груди ослабевает.

Змей опускает нос в воду и проводит языком по надрезанным подушечкам моих пальцев. От неё не укрывается ни одна рана.

Пока её волшебная слюна затягивает мои крошечные ранки, мои мысли наполняются образами разноцветных существ, которые плавают вдоль широких каналов, напоминающих проспекты Тарекуори и окруженных коралловыми рифами, сверкающими так, словно они инкрустированы драгоценными камнями. А затем я замечаю белую мраморную статую. Несмотря на то, что я лишь раз видела мать Данте вблизи — в тот день, когда Данте выпускался из Скола Куори — я тут же узнаю её в этом мраморном образе.

Видение исчезает, и я снова оказываюсь в беспокойных волнах, в которых сверкают лишь чешуйки моей матери, а также клюв и когти моего отца.

"Вот, где я пал. Покажи Дайе".

Вспомнив, что рассказывал мне Лор об умении шаббианцев мысленно общаться со своими змеями, я обхватываю ладонями её огромную голову и так пристально вглядываюсь в её черные глаза, что они начинают расплываться. Я заново проигрываю воспоминание Лора, сделав особый акцент на мраморной статуе.

Когда я моргаю, вернув себя в "здесь и сейчас", Миним... Дайя не кивает, но разворачивается и как будто ждёт.

"Хватайся за неё, Behach Éan".

Я подплываю ближе и хватаюсь за её огромный рог. Когда она понимает, что я крепко за неё держусь, она взмахивает хвостом и устремляется на глубину. Когда мы проносимся сквозь косяки радужных рыбёшек, которые разлетаются в стороны, точно огни фейерверков, моя нервозность и тошнота отступают, и на их месте расцветает удивление.

Несмотря на то, что свет меркнет по мере того, как мы опускаемся всё ниже, морская жизнь становится ярче. И не только из-за других змеев, но также из-за кораллов, похожих на наши острова и окрашенных в такие же радужные цвета, что и дома Тарекуори и Тарелексо.

Боги, если бы я знала, что под голубой гладью скрываются такие чудеса, я бы провела свои последние десять летних сезонов, исследуя море. Я не знаю, как долго мы плывём, но мои пальцы немеют из-за того, как сильно я сжимаю рог своей матери. Я отпускаю одну руку и начинаю её разминать, после чего хватаюсь за рог и повторяю то же самое с другой рукой.

Дайя замедляется.

Как только все мои десять пальцев соединяются между собой, я произношу одними губами:

"Иди".

Она как будто нехотя взмахивает хвостом. И тут я понимаю, что каждый раз, когда я произносила эту команду ранее, я просила её оставить меня.

Я смотрю в её глаза и вкладываю ей в голову образ, в котором я прилепилась к её рогу, точно нить водорослей, и скольжу в сторону расщелины. Она фыркает, словно лошадь, выпустив вереницу крошечных пузырьков из ноздрей-щелочек, а затем разворачивается и начинает работать плавниками. Они тонкие и нежные, точно горгонии², но при этом им удаётся начать перемещать нас вперёд.

"Долго ещё, Лор?"

"Мы почти на месте".

Я запрокидываю голову, ожидая увидеть днища гондол, пересекающих поверхность воды, но либо прошло слишком мало времени, либо шторм заставил фейри остаться дома, потому что, насколько я могу видеть и слышать, никакие лодки не рассекают воды Филиасерпенс.

Я снова перевожу внимание на морское дно.

"Ты сможешь понять, на какой глубине находится твой ворон?"

"Как только мы доберёмся до расщелины, да".

Мрачный тон голоса Лоркана заставляет мою кожу покрыться мурашками и притупляет мой восторг.

"Что с твоими запасами воздуха?"

"Всё отлично".

Когда вокруг нас снова повисает тишина, я не могу не задаться вопросом — как я узнаю о том, что моя магия перестала работать? Может быть, моя кожа просто затянется, или жабры сначала станут тоньше и лишь потом исчезнут?

"Я из рода Мириам", — утешаю я себя, — "а Мириам могущественная волшебница".

Я решаю, что сегодня не тот день, когда я узнаю, как долго могу дышать под водой.

Приняв такое решение, я расслабляюсь. Ну, насколько может расслабиться человек, который собирается исследовать самые отдалённые уголки нашего мира.

Чтобы не предаваться нервозности, я решаю поднять тему, которая была у меня на уме добрую половину вчерашнего дня.

"Расскажи мне о том, что вы обсуждали с Антони".

Ответ Лора поступает не сразу, словно он взвешивает все "за" и "против".

"Его роль в будущем Люса. Морской капитан жаждет власти".

Мои брови изгибаются.

"Он вот так просто сознался в этом?"

"Фэллон, мы с тобой пара. Я могу читать твои мысли. Антони знал, что ещё каких-нибудь несколько дней, и я сам найду его, чтобы обсудить с ним вопрос его устремлений. Он знал, что единственный для него выход это прийти ко мне, если он не хочет ходить и оглядываться до конца своих дней".

Сделав вздох, Лор добавляет:

"Я, может быть, и ненавижу этого мужчину за то, что он тебя домогался, но, птичка, надо признать, что для смертного он довольно остроумен и хитёр".

"С чем он к тебе пришёл?"

"Он предложил сделку".

"И ты её принял?"

"Да. Он предложил вернуться в туннели с Маттиа и взорвать их. Всю сеть".

Мои глаза округляются.

"И какую цену он попросил?"

"Он хочет официальное место в Круге".

"Значит, он получит ту власть, которую так жаждет..."

"Как только разрушит туннели до основания".

"Он ведь знает, что не может убить Данте?"

"Да".

Интересно, надолго ли хватит его энтузиазма?

"Маттиа и Габриэль уже взорвали туннели под Монтелюсом. Если Данте хочет добраться до Тарекуори, ему придётся выйти в джунглях и перейти мою гору".

Лор говорит как кот, который играет с мышью.

"Только, пожалуйста, будь осторожен. Как ты и сказал, Антони хитрый".

"Не волнуйся, Behach Éan".

Моё желание закатить глаза очень сильно. Как он это себе представляет? Его уже пырнули когда-то в спину.

"Это сделал друг. Антони мне не друг, и никогда им не притворялся".

Немного помолчав, он добавляет:

"Претенденты на мой трон, любовь моя, никогда не увидят мою спину; и они скорее познают вкус моих теней, чем увидят моё лицо".

Он всё ещё меня не убедил, и я сомневаюсь, что ему удастся это сделать. Не раньше, чем Котёл позволит мне снять заклятие. Эта мысль заставляет меня перевести внимание с одного врага на другого. Я вспоминаю о плане, который хочет провернуть мой дед, как только Лор сделается цельным, и отчаянно пытаюсь придумать другой. Тот, в котором моя пара не превращается в железо. Однако мои мысли прерывает вид, который открывается передо мной.