ГЛАВА 45

ГЛАВА 44

— Сейчас не время для разговора по душам, Лоркан Рибав.

Боги, не так я себе представляла наше воссоединение.

Лор берёт меня за подбородок, нежно откидывает мою голову назад и заставляет меня посмотреть ему в глаза.

— Думаешь, я представлял, что моя пара вернётся домой, будучи замужем за другим?

Выражение его лица делается таким мрачным, точно его накрыло грозой, которая бушует в королевстве за сводами замка.

Я всё ещё не расплетаю руки, но испускаю вздох.

— Я не меньше твоего ненавижу всё это, Лор.

Он усиливает хватку, словно забыл о том, что мои хрупкие кости можно сломать. Я уже готова высвободить свой подбородок из его наказывающих пальцев, как вдруг он говорит:

— Нет, птичка. Ты расстроена, а я, мать его, уничтожен.

Боль, сквозящая в его голосе, заставляет меня провести пальцами по его шее и коснуться тугой жилы, которая тянется от угла ключицы до основания челюсти. Его ресницы опускаются и касаются бледной чёрной подводки, которая неизменно украшает его глаза. Он наклоняет голову и упирается лбом в мой лоб.

— Моя кровь, может быть, и связана с другим, но моё сердце принадлежит только тебе.

Несмотря на то, что его тело слилось с камнем под его сапогами, от моих поглаживаний Лор начинает таять.

— Когда всё это закончится, сделаешь меня своей королевой?

Его пульс ускоряется под подушечкой моего большого пальца.

— Почему это звучит, как вопрос?

Я запускаю пальцы в его шёлковые локоны и пропускаю их между костяшками.

Он вздрагивает, но только не его голос, который хрипло произносит:

— Поклянись, что ты, мать его, никогда больше меня не покинешь.

Я понимаю его волнение, ведь раньше я часто оказывалась в самых невероятных ситуациях, думая, что нам это поможет. Но я не собираюсь добровольно возвращаться туда, где он не сможет меня достать.

— Лоркан Рибав, клянусь, что я, мать твою, никогда больше тебя не покину.

Сделка выжигается в области моего сердца в виде горящей точки, и теперь Лоркан может потребовать от меня условий её выполнения, если я решу выследить Данте в одиночку.

"Похорони эту идею".

Я продолжаю ласкать натянутые жилы на его шее и впитывать мокрый аромат грома, который поднимается от кожи моей пары.

Он сжимает мои бёдра и прижимается своим носом к моему носу, а затем проводит им по моей скуле.

— Тебе не обязательно было повторять слово в слово, — бормочет он мне на ухо.

Я хмурюсь, но затем улыбаюсь, когда понимаю, что заставило его перья взъерошиться. Он тоже улыбается и снова проводит носом по моей щеке, но уже в обратном направлении. Я заполняю лёгкие его медленным и ровным дыханием, не желая прерывать этот драгоценный момент, хотя знаю, что нам надо возвращаться в таверну.

"Прости мне мои слова, птичка. Мне не следовало наказывать тебя за свою уязвленную гордость и разбитое сердце".

"Ты прощен, но, пожалуйста, Лор, никогда больше не намекай на то, что я могу захотеть вернуться к Данте, потому что для меня существует лишь один мужчина — ты".

Он кивает, а я встаю на носочки и прижимаюсь губами к его губам, но не раскрываю их. Я жду, когда он расслабится, и позволяю ему осознать, что мы вместе и мы в безопасности. И хотя нам ещё предстоит преодолеть миллион и одну напасть, никто не может нас тронуть. Не тогда, когда он окружён своими воронами, а я нахожусь в стенах его королевства... в его объятиях.

Лор опускает руку на мою поясницу и растопыривает пальцы так, что теперь его рука обхватывает меня за талию. И только когда он прижимается ко мне, его губы наконец-то начинают двигаться.

Медленно, очень медленно, его губы раскрывают мои, предоставляя мне доступ к каждому его вдоху, к каждому удару сердца. Я жадно поглощаю их, и у меня начинает кружиться голова от его уверенных поцелуев и требовательных прикосновений. Святой Котёл, как же я по нему скучала.

Я наслаждаюсь его теплом и вкусом. Мне так хочется, чтобы он проник ещё глубже, заполнил каждый тёмный уголок моего тела и души. Ворвался в меня точно поток, который стекает с вершины его горы и может смыть воспоминания о прошедшем месяце.

Его губы продолжают раскрывать мои, всё шире и шире, но язык не проникает внутрь, а зубы не прикасаются ко мне. Я поглощаю драгоценный воздух, который он вдувает в меня, пока мои лёгкие не начинают болеть, и мне не приходится вернуть его вдохи небу и суше.

"Он целовал тебя?" — шепчет он у меня в голове.

Я отрываюсь от него.

"Я думала, что мы закрыли эту тему".

"Я не спрашиваю, целовала ли ты его".

В уголках его глаз появляются морщинки, словно этот разговор доставляет ему физическую боль.

"Я спросил, хватило ли ему наглости коснуться губами твоего тела?"

"Нет, Лор".

Я качаю головой, чтобы смысл моего ответа дошёл до моей своенравной пары.

"Всё, чего хотел от меня Данте, это мою кровь".

Его глаза проходятся по моему лбу, носу, щекам, подбородку, и останавливаются на пульсирующей точке в основании шеи. Неужели он пытается понять по пульсации моей кожи, вру ли я?

— Как ты мог подумать, что я могла целовать этого мужчину? — резко говорю я.

Пальцы Лора соскальзывают с моих волос, спускаются вниз по спине, перемещаются на запястье и сжимают мои пальцы. Он подносит мою руку туда, где бьётся его сердце под чёрной кожаной тканью.

— Потому что я ужасно ревнивый, а ты, птичка, моя пара. Моё всё.

Он накрывает мою руку своей.

— И это, мать твою, навсегда.

Моё раздражение улетучивается. Я влюбилась в этого мужчину мгновенно и сильно. И даже если это спровоцировала магия, моё желание остаться с ним... принадлежать ему до конца времён... оно никак не связано с магией. Я осталась, потому что этот мужчина живёт теперь в моём сердце, в теле, в душе.

Я откидываю прядь чёрных волос с его лимонного глаза.

"Я хочу, чтобы всё это закончилось".

Его пальцы ещё крепче сжимают мои, а лицо опускается очень низко.

— Прости, если разочарую, mo khrà, но наши с тобой отношения никогда не закончатся.

Я закатываю глаза, которые кажутся мне сейчас липкими и горячими от переизбытка эмоций.

— Я говорила о войне, любовь моя.

Медленная улыбка приподнимает уголок его губ. Я встаю на цыпочки, чтобы поймать её, и чувствую, как что-то несколько раз касается моей щеки. Я хмурюсь, потому что, во-первых, рука Лора не находится сейчас рядом с моим лицом, а, во-вторых, трепать кого-то по щеке — совсем не в его стиле.

— Боюсь, нам пора возвращаться, — бормочет он.

Я чувствую, как его рука сжимает меня, а затем чувствую ещё чью-то руку. Более изящную и тёплую.

— Фэл?

Серые глаза Сибиллы сделались такими же круглыми, как те тарелки, которые мы разносили в "Кубышке".

— Думаю, она снова с нами.

Фибус, лицо которого выглядит сейчас бледнее, чем завеса из облаков над люком в потолке, осматривает меня с головы до ног.

Они оба присели на корточки перед стулом, на котором я сижу, далеко ото всех остальных. Интересно, я сама упала на этот стул, или это они меня усадили?

— Простите, я перенеслась в своё сознание.

Сиб вздрагивает.

— Перенеслась в своё сознание? — восклицает она невероятно писклявым тоном.

— Я же тебе говорил, — шипит Фибус. — И просил тебя не трясти её.

— Я переживала. Её глаза сделались белыми! То есть, полностью белыми, и она перестала дышать! А Кахол без всяких объяснений приказал нам усадить её на стул.

Мне так странно наблюдать, что волосы моей подруги опускаются теперь ниже лопаток, как и у меня. Раньше в Люсе нас бы оштрафовали за то, что мы так сильно их отрастили. Подумать только, всё это уже в прошлом. Точнее, скоро уйдёт в прошлое.

Я разминаю затёкшую шею.

— Я перестала дышать?

Фибус сжимает мою руку, которую не держит Сиб.

— Сиб преувеличивает.

— Даже ты разволновался.

— Ну, я никогда раньше не видел, как кто-то переносится в своё сознание. Здесь не так много пар.

Он осматривает помещение, и хотя все присутствующие по-прежнему напряжены, голоса вокруг стали более спокойными.

Я замечаю, что в таверне появился Габриэль, который обсуждает что-то с Юстусом, а также нахожу Бронвен и Киана. Я замечаю, что Лор отвёл в сторону моего отца и Имоген, и они тоже что-то обсуждают. Когда я снова перевожу внимание на своих друзей, от меня не укрывается их страдальческие выражения лиц.

— Что?

Фибус фыркает.

— И она ещё спрашивает.

Я хмурюсь, так как не понимаю, что их гложет.

— Ты вышла замуж за заклятого врага своей пары, вот что, — шипит Сибилла.

Я вздыхаю.

— Я связана с ним магией, я не выходила за него. И повторюсь, это был не мой выбор.

— Сиб пытается сказать, что эта война скоро станет ещё более кровавой.

— Для Данте, — замечаю я.

Фибус убирает с лица золотой локон, и хотя его пальцы не дрожат, прядь волос всё равно выскакивает из-за уха и снова закрывает его измождённое лицо.

— Боюсь, что для всех.

— Хорошо, что Джиа вывезла мамму и паппу.

Я осматриваю безлюдный рынок.

— Они здесь?

— Нет.

Улыбка появляется на полных губах Сиб.

— Они в Неббе.

— В Неббе?

— Эпонина предложила своему новому советнику перевезти её родителей в королевство.

Глаза Сибиллы сверкают.

— Моя сестра чёртов советник королевы!

— Поверь мне, Сиб, — самодовольная улыбка растягивает губы Фибуса, — вряд ли Фэллон решила, что Эпонине нужны твои советы.

Сибилла щипает Фибуса за руку и рассержено смотрит на него, что заставляет меня отвлечься от мыслей о войне.

— Я даю отличные советы.

— Я так рада, что Дефне и Марчелло в безопасности.

— Они не просто в безопасности, Фэл, но они также, — ей должно быть сдавило горло, потому что она понижает голос, — они также простили нас.

Когда я слышу эту новость, мне становится легче дышать. Я знала, что это произойдёт с течением времени, но всё равно то облегчение, что я чувствую, кажется мне слаще тёплого мёда.

— Я так рада за твою сестру.

Я беру Сиб под руку.

— Ты была права насчёт того, что мы можем доверять Эпонине.

— Я почти всегда права.

Улыбка Сиб становится ещё шире, отчего её щёки поднимаются на невероятную высоту.