Даже когда Великобритания и Франция объявили войну нацистской Германии в сентябре 1939 года, не было причин предполагать, что война за защиту Польши всколыхнет Средиземноморье. Большинство участников ожидали повторения тяжелых сухопутных сражений во Фландрии во время Первой мировой войны. Муссолини не хотел вступать на сторону Гитлера, хотя его министерство пропаганды регулярно выдавало пустые хвастовства: 21 апреля 1940 года его представитель заявил, что "все Средиземноморье находится под контролем военно-морских и военно-воздушных сил Италии, и если Британия осмелится воевать, она будет немедленно вытеснена "10.10 июня, когда Франция уже была готова пасть, он из лучших побуждений решил присоединиться к разгрому. Это принесло ему небольшой кусок оккупированной Франции, хотя и без желанного порта - Ниццы.

 

II

 

Франция, а не Италия, стала первой проблемой Британии в Средиземноморье. Большинство французских командиров, ошеломленных поражением, увидели спасение своей страны в унизительной сделке Петена с Гитлером; они маскировали стыд, который испытывали, сильным патриотизмом, обращенным не столько против Германии, сколько против Британии, ведь разве Британия не послала на войну слишком мало людей, подвергнув la Patrie поражению, которого она не заслуживала? Прежде чем вступить в борьбу с итальянцами, которые начали угрожать британским конвоям, британский флот должен был знать, где он находится по отношению к французскому флоту, часть которого, под названием "Сила X", была припаркована в Александрии. Там, на территории, которая фактически являлась британской, французы отказались предложить свои корабли Британии, но согласились законсервировать их, и проблем не возникло, несмотря на исповедуемую французскими моряками лояльность режиму Петена в Виши.11 Но гордость французского флота находилась в Оране, главным образом в гавани Мерс-эль-Кебир, и включала два самых оснащенных в мире боевых крейсера, "Дюнкерк" и "Страсбург". Адмирал Дарлан оказался убежденным защитником французских интересов, и прошло несколько лет, прежде чем его лояльность к Виши ослабла. Британцы предложили Дарлану различные варианты: от включения его флота в состав британского флота до отправки кораблей в Карибский бассейн, где они будут обездвижены до конца войны. Дарлан считал, что французы как были французами, так ими и останутся. Единственным выходом, как ясно дали понять британцы, было нападение Королевского флота, что он и сделал 3 июля 1940 года, не давая покоя. Хотя "Страсбургу" удалось спастись, британцы достигли своих главных военных целей: французские корабли были разбиты, хотя и ценой примерно 1300 французских жизней.12 Но Британия поплатилась и политическими издержками: рудиментарные дипломатические связи с вишистской Францией были разорваны. Ненависть Дарлана к Британии подтвердилась. Теперь Гитлер мог убедиться, что французский флот и армия в Северной Африке и Французской Сирии возглавлялись людьми, которые оставались упорно преданными режиму Виши. Они могли бы быть полезны против британцев, но границы были нечеткими: Франция считала себя вне войны. Мерс-эль-Кебир подтвердил мнение Гитлера о том, что он должен сосредоточить свою войну в Северной Европе. Муссолини можно было позволить себе те клочья, которые он искал в Средиземноморье, хотя о Тунисе не могло быть и речи: немцы считали, что Северная Африка находится в большей безопасности в руках сговорчивой вишистской Франции, и они посмеялись над требованием министра иностранных дел Чиано отдать Ниццу, Корсику, Мальту, Тунис и часть Алжира.13

Поэтому следующие столкновения Британии в Средиземном море произошли с итальянцами, которые захватили Сиди-Баррани на крайнем западе Египта, но ненадолго. В ноябре 1940 года британцы одержали победу в Таранто, где воздушная атака, предпринятая с палубы авианосца Illustrious, подбила Littorio, самый мощный корабль, которым располагали итальянцы, и потопила линкор Cavour.14 Эта быстрая и легкая победа отбила у итальянцев охоту искать сражения на море и, что еще важнее, подтвердила, что даже ограниченная воздушная мощь может подавить гордость вражеского флота. Теперь вопрос заключался в том, могут ли воздушные налеты помочь завоевать остров. Мальта подвергалась итальянским воздушным атакам почти с самого начала войны между Великобританией и Италией, хотя с помощью недавно разработанных радаров маленькие самолеты "Вера", "Надежда" и "Милосердие" оказались на удивление эффективными против итальянской Regia Aeronautica, пока эскадрилья современных самолетов "Харрикейн" не прибыла для усиления британской противовоздушной обороны. В начале 1941 года немецкие и итальянские самолеты покалечили "Иллюстриус", когда он шел на восток от Гибралтара, хотя ему удалось войти в Большую гавань Мальты.15 Бомбардировки Мальты усилились: немцы ежедневно совершали воздушные налеты, разрушая Валлетту и Три города на противоположной стороне Большой гавани, а также убивая сотни мальтийских гражданских лиц, которые вместе с британскими войсками, расквартированными на острове, постоянно испытывали нехватку продовольствия и других предметов первой необходимости. Ситуация стала еще хуже после декабря 1941 года. К этому времени немцы стали относиться к Средиземноморью более серьезно. Фанатичный Кессельринг был назначен командующим в Средиземноморье и предпринял целенаправленные усилия по уничтожению британских конвоев, направлявшихся на Мальту. Однако по мере усиления немецкого присутствия росло и давление с других направлений, ведь нацистская Германия и Советский Союз находились в состоянии войны. К осени 1941 года британцы смогли ответить бомбардировочными кампаниями на Сицилии и в Северной Африке, а британские подводные лодки нацелились на итальянские и немецкие суда, снабжавшие силы Оси в Северной Африке. Немцы и итальянцы были настолько раздражены, что проконсультировались с третьей крупной державой Оси, Японией, о наилучшем способе захвата острова, учитывая японский опыт в Тихом океане; одним из методов, который они предложили использовать, было голодание.16

Теперь Мальта обладала Большой гаванью, заполненной обломками, телами утонувших моряков и нефтью с затонувших судов (которая грозила загореться). Частично защитникам удалось сохранить Мальту в качестве базы для самолетов и подводных лодок, способных доставить неприятелю неприятности и помешать его переброске войск и грузов в Северную Африку. Неудивительно, что вторая Великая осада Мальты так же глубоко запечатлелась в мальтийском сознании, как и Великая осада 1565 года.17 Черчилль опасался, что ситуация достигла такой точки, когда державам Оси даже не потребуется вторжение: Мальту просто разбомбят до полного подчинения. Британские конвои подвергались огромному давлению со стороны подводных лодок в водах к югу от Майорки, а затем со стороны итальянских крейсеров и немецких и итальянских самолетов на подходе к Тунису - в августе 1942 года только пять судов из четырнадцати конвоев, направлявшихся из Гибралтара, достигли безопасной стоянки на Мальте.18 К счастью, немцы сами не могли решить, хотят ли они захватывать остров, тем более что это означало бы совместные учения с итальянской армией, которую они в последнее время все меньше и меньше уважали в Северной Африке; а Муссолини полагал, что остров достанется ему, как только Великобритания будет вынуждена капитулировать на всех фронтах.19 К счастью, немцы тоже стали все более одержимы своими амбициями в Северной Африке, по мере того как Роммель продвигался на восток к Тобруку, и поэтому к маю 1942 года Мальта казалась второстепенным вопросом. Страны Оси были убеждены, что война в Средиземноморье будет выиграна на суше, а не путем завоевания маленького пыльного острова. Британские командиры тоже считали, что "лучше потерять Мальту, чем Египет".20 Однако спасло Мальту, несомненно, то, что жители острова не позволили постоянным бомбардировкам и месяцам полнейших страданий сломить их решимость, и это было должным образом признано, когда король Георг VI наградил весь остров Георгиевским крестом. Эта медаль до сих пор изображена на мальтийском флаге как напоминание о героическом сопротивлении острова: 30 000 зданий были повреждены или разрушены, а 1300 мирных жителей погибли от бомб.21

Мальта устояла, но в 1941 году британцы были побеждены в битве за Крит, хотя его стратегическая ценность для немцев была не совсем очевидна.22 Германское верховное командование имело лишь разрозненное представление о важности Средиземноморья. Немцы рассматривали Миттельмир с точки зрения Балкан. Вопрос о том, кто в долгосрочной перспективе будет контролировать морские пути, рассматривался как вопрос между Италией и Великобританией. Поскольку немецкие войска сражались вместе с итальянцами в Северной Африке, державы Оси стремились обеспечить безопасность маршрута снабжения через Средиземное море с севера на юг. Но способ, выбранный фюрером для этого, вызывал споры. Когда Гитлер решил послать подлодки в Средиземное море - опасное мероприятие, поскольку это означало прохождение Гибралтара, - адмирал Радер возразил, что это повредит немецким военным усилиям в Атлантике. Державы Оси знали, что Средиземное море открывает доступ к нефтяным запасам Ближнего Востока через Суэцкий канал, хотя было нереально ожидать, что этот путь будет быстро открыт. Но запасы нефти держав оси были на исходе; к лету 1942 года итальянский флот оказался без нефти, а немцы отказались поставлять ее, учитывая все свои другие обязательства. Поэтому Гитлер выбрал другой путь к нефти - через огромные открытые равнины России в Персию, что стало для него более разумным после начала войны с Россией в 1941 году. Это привело его армию к Сталинграду, где она остановилась, а затем потерпела крупное поражение. Растущее значение Средиземноморья застало немцев врасплох. Его реальное значение стало гораздо более очевидным, когда в ноябре 1942 года союзники, теперь уже американцы, высадились на тех же пляжах, которые французы использовали в 1830 году для вторжения в Алжир.23