ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Над аэродромом опустилась ночь. В этих краях она наступает быстро, незаметно, как у нас на юге. Смотришь, светло-светло, и вдруг словно ворон черным крылом махнул — темень, а на небе глазастые звезды.

Над приводными станциями мигают огоньки. Взлетно-посадочная полоса окаймлена гирляндами электрических лампочек.

Молодые летчики впервые летают ночью. Они побывали уже в «высотке» (так у авиаторов называется помещение, где они облачаются в свои доспехи), надели летные костюмы и теперь ходили возле самолетов, будто марсиане, только что сошедшие на землю с фантастического корабля.

Вокруг молодых летчиков хлопотали командиры звеньев, давали наставления, подбадривали.

Первым должен взлететь лейтенант Павел Тарасов. Он шел наравне с Прохором Новиковым по налету часов в дневных условиях, ему дали несколько контрольных полетов ночью. Тарасов хорошо ориентируется в обстановке, чувствует приборы, не боится им доверять.

— «Сороковой», на старт! — услышал он команду и вывел истребитель на взлетно-посадочную полосу.

— «Сороковой» готов!

— Взлет разрешаю!

Истребитель, покачивая бортовыми огнями, сделал разбег, оторвался от полосы. Где-то далеко-далеко, над гребнем соснового леса, который едва виднелся на горизонте, самолет мелькнул светящейся точкой и погас.

За Тарасовым взлетел Новиков, а потом должен был взять старт Веселов.

Виктор Веселов оправдывал свою фамилию: он действительно никогда не унывал, любил подтрунивать над товарищами. Он иногда читал со сцены свои стихи, но никому не признавался, что написал их сам. Даже ведущему концерта не говорил. Бывало, тот спросит: «Витя, а кто автор стихотворения, которое ты будешь читать?» Веселов отвечал неопределенно: «Из газеты «Доблесть» вырезал, а кто автор — убей не помню».

Перед стартом он настроил себя на «серьезный лад», не раз вылезал из кабины, подходил к командиру звена, спрашивал:

— Как вы думаете, обойдется?

Командир, бывалый летчик, отвечал:

— Не боги горшки обжигают. Все будет в порядке.

Виктор верил командиру. Он летал с ним в зону, выполнял фигуры простого и сложного пилотажа. Да и ночью командир звена неоднократно вылетал с Веселовым, учил его, как надо вести себя в воздухе. И. вот теперь, ожидая команду, Виктор думал: «Не подкачаю».

Он должен вылететь, когда приземлится Тарасов. Кажется, ему разрешили посадку. Да, включили прожекторы. «Посмотрю, как он справится. Ведь Пашка против меня король». Виктор искал глазами истребитель Тарасова. Нашел. Самолет снижался быстро, словно огромный сигарообразный снаряд. Коснулся бетонки. «Молодец», — мелькнула мысль у Виктора. Но что это? Из-под колес самолета Тарасова клочьями рвануло пламя. «Ого, деранул Пашка! Меняй, брат, завтра покрышки. То-то на разборе посмеемся: ничего не скажешь, добротно сработал Тарасов — целое вулканическое извержение за собой оставил».

— «Четырнадцатый», «Четырнадцатый»! Вы что, заснули? — прозвучал голос Крапивина.

— Есть, «Четырнадцатый»! — ответил Виктор.

— На старт, да поэнергичней!

— Есть, на старт поэнергичней!

— Взлет разрешаю!

— Готов!

Виктор не очень резво взял старт. Его истребитель бежал по полосе как-то нехотя. Медленно набирая скорость, он прошел мимо стартового командного пункта, где другие обычно убирали шасси, и только напротив радиолокаторов оторвался от земли.

— Вяло работаете, Веселов, — заметил Крапивин. — Смелее действуйте!

Рядом с Крапивиным сидел Фадеев. Он внимательно наблюдал за посадкой самолета Новикова. Прохор выполнил посадку образцово и тут же по радио получил благодарность от командира полка.

— Уварыч, — сказал Крапивин, повернувшись к Фадееву, — сегодня на разборе будет повод поговорить о полетах молодежи. Как, по-твоему?

— Я готов, Иван Иванович.

— Смотри, Тарасов сел так, что хоть завтра самолет в ремонт отправляй. А Веселов на взлете будто спит.

— Недоработки наши, недоработки, Иван Иванович.

— Если бы только наши, — вздохнул Крапивин. Он спросил в микрофон: — Как Веселов справляется с заданием?

— Пока хорошо, — доложил дежурный штурман.

— В воздухе он, кстати, себя неплохо чувствует. У него ахиллесова пята — посадка. — Крапивин скомандовал: — «Четырнадцатый», возвращайтесь на аэродром.

Веселов принял команду. Он вышел на приводную, взял курс на посадку, все следили за ним. А Виктор, плотно сжав зубы, думал, как бы не промазать — потом еще долго не дадут ночью летать.

«Миг» снизился. Шасси выпущено, вовсю светят прожекторы. Пора приземляться. Но Виктор почувствовал неуверенность. «Пойду на второй круг», — мелькнула мысль, и он машинально взял ручку на себя. Самолет пролетел мимо вышки, черных коробок радиолокаторов. «Чего боялся, то и случилось, — подумал Виктор. — Промазал».

— «Четырнадцатый», «Четырнадцатый», — послышалось в наушниках. — Вы шли на посадку хорошо. Внимательнее, все будет в порядке, — говорил командир полка.

— Есть, быть внимательным! — отозвался Виктор.

На этот раз Веселов не перенапрягался. «А то опять перестараюсь», — подумал он и постепенно отдавал ручку от себя. Истребитель, послушный его воле, шел на снижение. Вот он, кажется, уже коснулся бетонки. Нужно тормозить спокойно, без суеты. Отчего же тормоза не слушаются? Самолет бежит и бежит по асфальту как ошалелый.

«Виктор, тормози!» — приказал себе Веселов и еще сильнее нажал на педаль. Самолет постепенно остановился.

«Чуть не выкатился за полосу, — пронеслось в голове. — Жди, Витька, разноса».

Виктор развернул самолет, вывел на рулежную дорожку. Солдат фонариком остановил Веселова, посмотрел под колеса. Целы. Можно на стоянку.

Разбор ночных полетов состоялся под утро. Летчики, уставшие, утомленные, собрались в «высотке», приободрились. Виктор даже пытался шутить, но у него не получалось. Больше шутили над ним.

— Как, Веселов, не поцеловался с мадонной? — спрашивал Новиков, укладывая карту в планшет.

— Это что еще за мадонна? — огрызнулся Виктор.

— Не знаешь? Та, что возле аэродрома стоит. Ну, с веслом, в купальнике. Наш самодеятельный скульптор поставил ее для ориентировки.

— Попробовал бы он поцеловать, — подхватил Устоев. — Мадонна так огрела бы его веслом — нос на сторону свернулся бы.

— Что ты, Петя! — возразил Новиков. — Мадонна с испуга стрекача дала — и весло, и плавки забыла... Такое чудовище перло на нее: глазища горят, из хвоста жар пышет... А в кабине симпатичный лейтенант сидит.

— Я-то что, — перебил Новикова Виктор. — Вот Пашка Тарасов деранул так деранул, аж дым из-под колес. Да какой дым-то — целое вулканическое извержение.

Веселов перенес шутки на Тарасова. Но Павел укладывал в вещевой мешок свои доспехи и ни на кого не обращал внимания.

— Не слышишь, Паша, — громко спросил Виктор, — о тебе речь?

— Мели, Емеля, твоя неделя, — отшутился Тарасов, завязывая вещевую сумку.

Вошли Крапивин и Фадеев. Веселов заметил их первым и подал команду. Крапивин махнул рукой, что означало — «вольно».

Расселись за столы, притихли.

— Ждете, хвалить вас буду, — начал Крапивин. — Пожалуй, есть за что и похвалить. Слетали в зону зрело, как настоящие летчики. Даже лучшего трудно выделить. Набили руку. А вот с посадкой да со взлетом некоторые не дружат. — Крапивин глазами отыскал Веселова. Тот встал, вытянулся. Все заулыбались. — Садитесь. Чуть было до города не докатил, лейтенант. Совсем растерялся. Что, тренажа мало, что ли, было?

— Кажется, достаточно. — Веселов пожал плечами.

— А Тарасов? Опытный. Тоже на посадке дрейфит.

— Есть малость, товарищ подполковник.

— У Новикова учитесь. Надежно работает. — Крапивин помолчал. — Впрочем, это не только вас касается, пожалуй. — Летчик насторожились. — Вот мы с Николаем Уваровичем проанализировали, сколько часов налетал каждый из вас. И сделали вывод — мало, очень мало. Давно нужно было ночное небо сверлить, а мы засиделись. Это положение надо исправлять. — Подполковник посмотрел на часы. — Скоро рассвет. Сбор личного состава, участвовавшего в полетах, в шестнадцать ноль-ноль.

...Автобус, на котором летчики возвращались в городок, шустро бежал по неширокой прямой бетонированной дорожке. Машина иногда подпрыгивала на камешках, попадавших под колеса, и, чтобы ребята не задремали, Веселов тихонько напевал:

На востоке алела розовая полоска зари. Почти над самым горизонтом сияла крупная звезда, которая, казалось, мчалась навстречу возвращавшимся с полетов. Сегодня летчики видели много таких ярких звезд в ночном чернильном небе. Может быть, самые красивые названы ими счастливыми. Да, у каждого летчика есть своя счастливая звезда, которая кажется ему самой яркой.