Глава 20

Я никогда не...

Дом Трежанов находился на отреставрированной плантации в богатом южном районе города. Хлопковые поля окружали маленькую историческую окрестность. Дома были колонными, двухэтажными, укутанными в одеяла розовых азалий, и затемненными довоенными дубами. Река огибала задний двор Трежанов, словно локоть, представляя двойной вид на воду.

Весь выпускной класс и младшие классы с хорошими связями были приглашены на лабиринтное оцепенение. Существовал обычай: сесть на лодку и добраться на вечеринку с речной стороны двора. В прошлом году, Эврика и Кэт проделали путь на шаткой моторной лодке со скрипучим румпелем, который старший брат Брукса, Сет, оставил у себя, когда учился в университете. Морозные полчаса поездки из Нью-Иберии по реке были почти такими же веселыми, как и вечеринка.

Сегодня Брукс был уже был не вариант, Кэт осторожно разузнала о других поездках. Когда Эврика одевалась, она не удержалась от представления того, как Майя Кейси сидит рядом с Бруксом на лодке, подключая свой металлический айпод в переносные колонки, одновременно поглаживая бицепс Брукса. Она представила как волосы Майи развеваются позади нее, словно щупальца черного осьминога, по мере того как лодка пересекала воду.

В конце концов Кэт удалось уговорить Джулиана Марша, у друга которого, Тима, были свободные места в мятно-зеленом катере 1960-х годов. В восемь часов, когда машина Джулиана появилась перед домом Эврики, отец стоял у окна и попивал холодный кофе из бордовой кружки, на которой раньше была надпись «Я люблю маму», пока посудомойка полностью не стерла краску.

Эврика застегнула дождевик, чтобы скрыть низкий вырез блестящего платья. Кэт понадобилось целых пять минут по Фейстайму, чтобы убедить ее в том, что оно не выглядело распутно. Днем она позаимствовала атласную сорочку из шкафчика Кэт, хотя и выглядела ужасно в коричневом. Кэт дебютировала в таком же платье, но в оранжевом цвете. Они будут выглядеть как осенние листья. Кэт сказала, что ей нравятся яркие, чувственные цвета; Эврика не озвучивала своего извращенного наслаждения при переодевании в качестве человека, имеющего вторую жизнь, когда ее не было.

Отец поднял одну жалюзи, что рассмотреть Форд Джулиана.

— Чья эта машина?

— Ты ведь знаешь Кэт, то что она любит.

Он вздохнул, очень усталый, только что после смены в ресторане. От него пахло раками. Когда Эврика выходила, он сказал:

— Ты ведь знаешь, что достойна лучшего, чем эти мальчишки, так?

— Эта машина вообще меня не касается. Она просто нужна мне, чтобы доехать до вечеринки, все.

— Если кто-нибудь что-нибудь сделает с тобой, — проговорил отец, — ты пригласишь его внутрь? Я встречусь с ним? — Он опустил взгляд. Он обычно смотрел так на близнецов, когда они собирались плакать, так будто вздутое облако надвигается с Залива. Она никогда не осознавала, что унаследовала это метеорологическое явление от него. — Твоя мама хотела только лучшего для тебя.

— Я знаю, пап. — Холод, с каким Эврика схватила сумку, заставила ее разглядеть гнев и смятение внутри себя. — Мне нужно идти.

— Возвращайся к полуночи, — сказал отец, в тот момент, пока она выходила на улицу.

Катер был почти полным, когда Эврика, Кэт и Джулиан прибыли на семейный причал семьи Тима. Тим был худым блондином с кольцом в брови, большими руками и улыбкой, такой же постоянной, как и Вечный огонь. Эврика никогда не училась с ним в одном классе, но они были друзьями еще со времен, когда она ходила на вечеринки. Его костюмом была игровая футболка Университета Луизианы. Он протянул руку, чтобы она не упала, когда поднималась на катер.

— Рад видеть тебя здесь, Будро. Занял вам три места.

Они вклинились на сиденья рядом с какими-то чирлидерами, детьми из драмкружка и парнем из команды по бегу по имени Мартин. Остальные сели на катер в прошлые выходные, и по шуткам Эврика поняла, из-за того, что их лодки были разбиты. Это был первый раз за весь год, когда Эврика ходила куда-нибудь с кем-нибудь, кроме Кэт или Брукса.

Она отыскала дальний угол скамейки, где она чувствовала себя менее замкнутой в пространстве. Она держала в памяти то, что сказал ей Эндер под деревом о том, что ему нравиться быть закутанным. Она не могла этого прочувствовать. Целый мир был слишком тесен для Эврики.

Она наклонилась, чтобы коснуться реки, утешаясь ее хрупкой бесконечностью. Существовала маленькая вероятность того, что волна большего размера, чем след лодки, пробежит мимо нее. И все же ее рука дрожала по поверхности воды, которая ощущалась холоднее, чем она думала.

Кэт села рядом с ней, на колени Джулиана. Пока она рисовала несколько листьев на лице Эврики с помощью золотой подводки, она придумала песню для лабиринтного оцепенения под мелодию песни «Love stinks», одновременно покачиваясь на груди Джулиана.

— Лабиринтное оцепенение, да, да!

Когда Тим наполнял бак, появился рельефный пресс. Футболки слетали, словно фейерверки вокруг лодки. В воздухе пахло бензином, мертвыми водяными жуками и грибами на берегу. Гладкошерстные нутрии режут маленькие волны, проплывающие мимо них.

В то время пока катер постепенно покидал причал, суровый ветер ударил Эврику по лицу и она прижала руки к груди. Ребята вокруг нее прижимались друг к другу и смеялись, но не потому, что случилось что-то смешное, а потому что они были вместе и впереди была целая ночь веселья.

К тому времени, когда они прибыли на вечеринку, они были либо навеселе, либо притворялись. Эврика приняла помощь Тима, когда сходила с катера. Его рука вокруг нее была сухой и большой. На нее нахлынула тоска, потому что эта рука никак не могла сравниться с рукой Эндера. Ее начало тошнить, когда она вспомнила сахарный тростник, кожу, белую как морская пена, и жуткий зеленый свет в испуганных глазах Эндера прошлой ночью.

— Идем, мой хрупкий маленький листик, — Кэт обняла Эврику одной рукой. — Пусть мы проберемся через этот праздник и заставим всех радостных парней страдать.

Они вошли на вечеринку. Лаура Трэжан отлично продолжала традицию брата. Факелы освещали галечную аллею, которая шла от причала и до железных ворот, ведущих к заднему двору. Оловянные фонарики сияли на гигантских плакучих ивах. Наверху, на балконе с видом на залитый лунный светом бассейн, всеми любимая музыкальная группа «Faith Healers» настраивала свои инструменты. Компания Лауры смешалась на лужайке, передавая подносы с каджунской закуской.

— Удивительно, что может сотворить женский подход, — сказала Эврика Кэт, которая в это время хватала маленький жареный сэндвич с устрицами из проходящего подноса.

— Это именно то, что он сказал, — пробормотала Кэт сквозь полный рот хлеба и салата.

Ребятам из католической школы не нужно повторять по два раза, чтобы нарядиться для вечеринки. Все пришли в костюмах. Лабиринтное оцепенение было однозначно не вечеринкой на Хэллоуин; это был праздник урожая. Среди многих футболок университета, Эврика заметила некоторые более находчивые попытки придумать себе костюм. Было несколько пугал и немного подвыпивших Джек-Фонарей (прим. фонарь из тыквы с прорезанными отверстиями в виде глаз, носа и рта). У одного мальчика из младших классов на футболке был приклеен сахарный тростник в честь урожая в конце этого же месяца.

Кэт и Эврика прошли мимо первокурсников, разодетых в племя паломников, и собравшихся вокруг костра в центре лужайки. Пламя придавало их лицам оранжевый и желтый оттенок. Когда они проходили мимо лабиринта и услышали внутри смех, Эврика изо всех сил постаралась не думать о Бруксе.

Кэт направила ее вверх по лестнице, к заднему двору, мимо большого черного котла с раками, окруженного детьми, которые хватали за хвосты и облизывали жир с их голов. Чистка раков была одним из ранних ритуалов детей, живших у реки, так что эта дикость казалась естественной где угодно, даже в костюмах, даже в алкогольном состоянии перед парнем, который тебе нравится.

Когда они стали в очередь за пуншем, издалека Эврика услышала громкий мужской крик.

— Притворись деревом и уходи.

— Я думаю, самые горячие листочки здесь — это мы, — сказала Кэт, когда группа начала играть наверху. Она протолкнула Эврику сквозь младшеклассников прямо к ряду с напитками. — Вот теперь мы можем отдохнуть и развлечься.

Мысль о расслабленной Кэт заставила Эврику ухмыльнуться. Она посмотрела на людей. Группа играла «Four Walls», они звучали хорошо, придавая вечеринке настроение. Она ждала именно этого момента, испытать радость без последующей за ней вины. Эврика знала, Диана не захотела бы, чтобы она хандрила и скучала в своей комнате. Диана хотела бы, чтобы она была здесь, на лабиринтном оцепенении, в коротком коричневом платье, пила пунш с ее лучшей подругой, и просто веселилась. Диана бы также представила здесь Брукса. Потерять его дружбу было словно оплакивание еще одно смерти, но Эврика не хотела об этом сейчас думать.

Кэт сунула в руку Эврики пластиковый стакан с пуншем. Он не был похож на смертельно фиолетовый яд Трежан-колады, как в прошлые годы. Пунш был аппетитного красного цвета, и в этот раз пах фруктами. Когда Эврика уже собралась сделать глоток, она услышала позади себя знакомый голос,

— Плохая примета — пить без тоста.

Не поворачиваясь, Эврика сделала глоток.

— Привет, Брукс.

Он встал перед ней. Она не могла понять его костюм — тонкая серая рубашка с длинными рукавами и намеком на серебряные блестки с брюками, похожими на пижамные штаны. Его волосы были растрепаны от поездки на лодке, которую, она представила он разделил с Майей. В его пустых глазах не было и намека на его обычное озорство. Он был один.

Кэт указала на его костюм и ухнула.

— Железный дровосек?