Проблема в том, что мы жили в сельском городке с населением около 8000 человек, где не было системы общественного транспорта. Нам нужна была машина, чтобы я мог ходить в школу, а она - на работу и на вечерние курсы. Она была полна решимости изменить свои жизненные обстоятельства и нашла обходной путь через программу помощи детям-иждивенцам. Она устроила так, что наш чек достался моей бабушке, которая переписала его на нее, но это не облегчило жизнь. Как далеко могут зайти 123 доллара?

Я отчетливо помню, как однажды вечером мы были на мели, ехали домой на почти пустом бензобаке, с пустым холодильником и просроченным счетом за электричество, а денег в банке не было. И тут я вспомнил, что у нас есть две банки, наполненные пенни и прочей мелочью. Я схватил их с полки.

"Мама, давай посчитаем нашу мелочь!"

Она улыбнулась. Когда она росла, отец учил ее подбирать мелочь, которую она находила на улице. Его воспитала Великая депрессия, и он знал, каково это - быть без средств к существованию. "Никогда не знаешь, когда она может тебе понадобиться", - говорил он. Когда мы жили в аду, каждый вечер унося домой тысячи долларов, мысль о том, что у нас когда-нибудь закончатся деньги, казалась смехотворной, но моя мать сохранила свою детскую привычку. Труннис принижал ее за это, но теперь настало время посмотреть, как далеко могут завести нас найденные деньги.

Мы высыпали мелочь на пол в гостиной и отсчитали достаточно, чтобы оплатить счет за электричество, заправить бензобак и купить продукты. Нам даже хватило, чтобы купить гамбургеры в Hardee's по дороге домой. Это были темные времена, но мы справлялись. С трудом. Мама ужасно скучала по Траннису-младшему, но была рада, что я приспосабливаюсь и завожу друзей. У меня был хороший год в школе, и с нашей первой ночи в Индиане я ни разу не намочил постель. Казалось, что я выздоравливаю, но мои демоны не исчезли. Они были в спящем состоянии. И когда они возвращались, то наносили сильный удар.

***

Третий класс стал для меня шоком. И не только потому, что нам пришлось учить скоропись, когда я еще только начинал читать печатные буквы, но и потому, что наша учительница, мисс Ди, была совсем не похожа на сестру Кэтрин. Наш класс был по-прежнему небольшим, всего около двадцати детей, разделенных между третьим и четвертым классами, но она не справлялась с этим так же хорошо и не была заинтересована в том, чтобы уделять мне дополнительное время.

Мои проблемы начались со стандартизированного теста, который мы сдавали в первые пару недель занятий. Мой результат был просто ужасен. Я все еще сильно отставал от других детей, и мне было трудно закрепить знания, полученные за предыдущие дни, не говоря уже о предыдущем учебном годе. Сестра Кэтрин рассматривала подобные признаки как сигнал к тому, чтобы уделять больше времени самому слабому ученику, и ежедневно бросала мне вызов. Мисс Ди искала выход. В течение первого месяца занятий она сказала моей маме, что мне место в другой школе. В школу для "особых учеников".

Каждый ребенок знает, что значит "особенный". Это значит, что тебя собираются заклеймить позором на всю оставшуюся жизнь. Это значит, что ты ненормальный. Одна только угроза стала спусковым крючком, и у меня почти за ночь развилось заикание. Мой поток мыслей и речи был забит стрессом и тревогой, и хуже всего это проявлялось в школе.

Представьте себе, что вы единственный чернокожий ребенок в классе, во всей школе, и ежедневно терпите унижение от того, что вы еще и самый тупой. Мне казалось, что все, что я пытаюсь сделать или сказать, неправильно, и это доходило до того, что вместо того, чтобы откликаться и скакать, как поцарапанный винил, когда учитель называл мое имя, я часто предпочитал молчать. Все дело было в том, чтобы ограничить воздействие, чтобы сохранить лицо.

Мисс Ди даже не пыталась сопереживать. Она сразу перешла к разочарованию и выплеснула его, накричав на меня, иногда наклонившись, положив руку на спинку моего стула, ее лицо было всего в нескольких дюймах от моего. Она и не подозревала, какой ящик Пандоры она открыла. Когда-то школа была тихой гаванью, единственным местом, где я знала, что меня не обидят, но в Индиане она превратилась в мою камеру пыток.

Мисс Ди хотела забрать меня из своего класса, и администрация поддерживала ее, пока моя мама не стала бороться за меня. Директор согласилась оставить меня в школе, если моя мама будет вовремя записываться к логопеду и ходить на групповую терапию к местному психиатру, которого они рекомендовали.

Кабинет психолога примыкал к больнице, то есть именно к тому месту, где вы хотели бы его разместить, если бы пытались заставить маленького ребенка сомневаться в себе. Это было похоже на плохой фильм. Психолог расставил семь стульев полукругом вокруг себя, но некоторые дети не хотели или не могли сидеть спокойно. Один ребенок надел шлем и несколько раз ударился головой о стену. Другой ребенок встал, пока доктор произносил речь, прошел в дальний угол комнаты и помочился в мусорное ведро. Парень, сидевший рядом со мной, был самым нормальным человеком в группе, и он поджег свой собственный дом! Помню, как в первый день я смотрел на психиатра и думал: "Мне здесь не место".

Этот опыт поднял мою социальную тревогу на несколько ступеней. Мое заикание вышло из-под контроля. У меня начали выпадать волосы, а на смуглой коже появились белые пятна. Врач поставил мне диагноз СДВГ и прописал Риталин, но мои проблемы были сложнее.

Я страдала от токсичного стресса.

Доказано, что физическое и эмоциональное насилие, которому я подвергался, имеет целый ряд побочных эффектов для маленьких детей, потому что в первые годы жизни мозг растет и развивается так быстро. Если в эти годы ваш отец - злой человек, решительно настроенный уничтожить всех в своем доме, стресс возрастает, и когда эти скачки происходят достаточно часто, вы можете провести линию через пики. Это и есть ваш новый базовый уровень. Это переводит детей в постоянный режим "борьбы или бегства". Бой или бегство может быть отличным инструментом, когда вы в опасности, потому что он заряжает вас на борьбу или бегство от неприятностей, но это не способ жить.

Я не из тех, кто пытается объяснить все с помощью науки, но факты есть факты. Я читал, что некоторые педиатры считают, что токсический стресс наносит детям больше вреда, чем полиомиелит или менингит. Я не понаслышке знаю, что он приводит к неспособности к обучению и социальной тревожности, потому что, по словам врачей, он ограничивает развитие языка и памяти, из-за чего даже самому одаренному ученику трудно вспомнить то, что он уже выучил. Если смотреть в долгосрочной перспективе, то когда такие дети, как я, вырастают, у них повышается риск развития клинической депрессии, сердечно-сосудистых заболеваний, ожирения и рака, не говоря уже о курении, алкоголизме и наркомании. У тех, кто воспитывался в жестоких семьях, вероятность быть арестованным в подростковом возрасте возрастает на 53 %. Их шансы совершить насильственное преступление во взрослом возрасте увеличиваются на 38 %. Я был ребенком с плакатом, который мы все уже слышали: "молодежь из группы риска". Не моя мать растила головореза. Посмотрите на цифры, и станет ясно: если кто и направил меня на пагубный путь, так это Труннис Гоггинс.

Я недолго пробыл на групповой терапии и не принимал риталин. Мама забрала меня после второго сеанса, и я сидела на переднем сиденье ее машины, уставившись на меня взглядом в тысячу ярдов. "Мама, я не вернусь", - сказала я. "Эти мальчики - сумасшедшие". Она согласилась.

Но я все еще был поврежденным ребенком, и, хотя существуют проверенные методы обучения и управления детьми, страдающими от токсического стресса, можно сказать, что мисс Ди не получала этих памяток. Я не могу винить ее за собственное невежество. В 1980-е годы наука не была столь ясной, как сейчас. Я знаю только, что сестра Кэтрин работала с таким же неполноценным ребенком, с которым имела дело мисс Ди, но она сохраняла высокие ожидания и не позволяла своему разочарованию захлестнуть ее. Она рассуждала так: "Слушай, все учатся по-разному, и мы выясним, как учишься ты". Она пришла к выводу, что мне нужно повторение. Чтобы научиться, мне нужно снова и снова решать одни и те же задачи разными способами, и она знала, что на это нужно время. Мисс Ди была нацелена на продуктивность. Она говорила: "Продолжай в том же духе или уходи". Тем временем я чувствовал себя загнанным в угол. Я знал, что если не покажу улучшения, то в конце концов буду отправлен в эту специальную черную дыру навсегда, поэтому нашел решение.

Я начал обманывать.

Учиться было трудно, особенно с моим испорченным мозгом, но я умел хорошо списывать. Я копировал домашние задания друзей и сканировал работы соседей во время тестов. Я даже копировал ответы на стандартных тестах, которые никак не влияли на мои оценки. И это сработало! Мои растущие баллы за тесты успокоили мисс Ди, и моей маме перестали звонить из школы. Я думал, что решил проблему, а на самом деле создавал новые, идя по пути наименьшего сопротивления. Мой механизм преодоления проблем подтвердил, что я никогда не научусь ничему в школе и никогда не догоню, что еще больше подтолкнуло меня к судьбе неудачника.

Спасением тех первых лет в Бразилии было то, что я был слишком мал, чтобы понять, с какими предрассудками мне вскоре придется столкнуться в моем новом провинциальном городке. Когда ты единственный в своем роде, тебе грозит опасность быть оттесненным на обочину, подозрительным и пренебрежительным, подвергнуться травле и жестокому обращению со стороны невежественных людей. Такова жизнь, особенно в те времена, и к тому времени, когда эта реальность ударила меня по горлу, моя жизнь уже превратилась в печенье с предсказаниями. Всякий раз, когда я открывал его, я получал одно и то же сообщение.