Глава 24

Маша всегда была полненькой, кругленькой как шарик. Мама не видела в этом ничего страшного. «Конституция такая», — говорила она. Может и так, но одноклассникам было не объяснить простую истину, заключавшуюся в том, что со своей полнотой Маша ничего не могла поделать. Её дразнили жиртрестиной и уродкой. Девочка плакала, рассматривая себя в зеркало, и пыталась худеть. Не получалось.

В подростковом возрасте её разнесло ещё больше, и Маша со вздохом констатировала, подходя к зеркалу, что стала «поперёк себя шире». В ход пошла тяжёлая артиллерия в виде диетологов, ограничении в еде и спорта. Маша действительно стала немного стройней, но заветных цифр достичь так и не смогла.

Мама её поддерживала, но страданий не понимала. Она и сама была крупной женщиной. Высокой, с толстыми ногами, объёмной грудью и крутыми бёдрами. При этом у неё была талия, шикарные густые волосы и высокая самооценка. Маша же хоть и весила намного меньше, была бесформенной. Тонкие и редкие волосы обрамляли круглое как блин лицо, и девушка была твёрдо убеждена, что она и в самом деле уродлива.

Как-то раз Надежда не выдержала, схватила дочь в охапку и едва ли не насильно отвела в магазин и салон красоты. Одетая в модное платье с прекрасным макияжем и шикарной причёской Маша выглядела нелепо.

— Ну, ты хоть улыбнись, — попросила мама.

— Зачем? Это не я. Чему радоваться?

— Знаешь, что я скажу? Я сегодня на улице видела одну женщину в коротеньких шортиках и крохотной маечке. Она была толстая-претолстая, с боков жир свисал.

— Уродство, — сказала Маша.

— Не спорю, — согласилась Надежда. — Но ты бы видела, как она шла! Как по красной дорожке. Я даже засмотрелась. Я это к тому говорю, дочь, что если ты сама не будешь чувствовать себя красивой, то никакие шмотки и макияж тебе не помогут. Вот тебя приодели, а ты не радуешься.

— Главное — душа, — возразила Маша. — Остальное всё наносное.

— Да кто же спорит? Душа конечно. Только вот чтобы твою душу разглядеть могли, надо, чтобы тебя заметили.

Маша не хотела верить маме, но ведь её и правда не замечали. Не дружили девчонки, не влюблялись парни. Хотя пара романов у неё всё-таки случилась.

Первым стал Ромка Краморов из соседнего подъезда, некрасивый с выпирающими зубами и уже в двадцать лет лысеющей макушкой. У него неприятно пахло изо рта, а ладони вечно были липкими. Но Машу внешний вид волновал мало. Она пыталась отыскать Ромкину душу, но за несколько неуклюжих упражнений в постели, по нелепой случайности названных сексом, обнаружить удалось лишь полную некомпетентность Краморова как любовника. Паршивая же его душонка проявилась в коротком монологе на лестничной клетке. Ромка объявил, что они расстаются, потому что Маша бесчувственное бревно и с ней ничего не возможно. Маша ничуть не расстроилась, переживая лишь о том, что вовремя не раскусила любовника и не бросила его первой.

А вот расставание с Антоном Нестеренко далось ей тяжело. Казалось, что он тот редкий, едва ли не уникальный случай, когда в одном человеке красивая внешность сочетается с не менее красивой душой. Антон был честен, умён, добр и невыносимо прекрасен. Своей внешностью парень пользовался вовсю: множество девушек побывало у него в постели. Он любил разных, идеальных и не очень. Антон экспериментировал, искал новые типажи, коллекционировал впечатления. А так как он был честным, то никогда не скрывал, что серьёзных отношений не ищет, что ему достаточно одной ночи, редко двух. Но девушки всё равно летели к нему как мотыльки на огонь, надеясь влюбить, перевоспитать, изменить.

Прилетела и Маша, убеждённая в том, что Нестеренко в неё влюбился. Как иначе? Она ведь не выглядела девочкой на ночь. Тихая серая мышка зачем она могла понадобиться такому шикарному парню? Он разглядел в ней добрую, милую, верную хранительницу домашнего очага. Так думала Маша, не подозревая, что с его стороны это всего лишь желание разнообразить свою сексуальную жизнь. Впрочем, он говорил ей об этом. Но Маша не слышала, пребывая в счастливых мечтах и фантазиях.

После того единственного раза с Антоном они больше не виделись. Маша ждала звонка, но он не звонил. Караулила его у дома, но так и не смогла его встретить. И лишь две недели спустя Маша почти случайно наткнулась на Антона в магазине. Он выбирал вино, а рядом суетилась смешливая брюнетка.

— О, привет, Маша, — улыбнулся Нестеренко. Он никогда не стеснялся бывших любовниц. — Как дела?

— Отлично, — умирая от неясной боли в районе сердца прошептала Маша.

— Вот и хорошо!

— Милый, кто это? — спросила брюнетка, окидывая взглядом неприметное серое платье девушки.

Антон наклонился к её уху и ответил так тихо, что Маша не расслышала. Брюнетка расхохоталась.

— Врёшь! — сказала она.

Маша решила провалиться сквозь землю.

С того дня у неё всё валилось из рук. Она читала учебник и не понимала ничего, голос преподавателя превращался для неё в монотонный шум, из которого невозможно вычленить ни слова. В довершении всего она дала списать одногруппникам неправильные ответы. Это стало последней каплей. Маша при всех разрыдалась. И в этот момент к ней подсела Лиза, погладила по спине, успокоила и сунула в карман две шоколадные конфеты. Так трогательно! После выяснилось, что они живут в соседних домах, обе любят ванильное мороженое и терпеть не могут шоколадного. Так зародилась их дружба.

Они не так много времени проводили вместе. Маша часто сидела вечерами одна, писала две курсовые или контрольные одновременно, думая о том, что нет ничего странного в том, что в это же время Лиза веселилась в клубе со своей подругой Никой. Всё логично, ведь Лиза любила шум, музыку и танцы, а Маше нравилось учиться. Одногруппники твердили ей, что нельзя настолько серьёзно относиться к учёбе. Кочергин утверждал, что в курсовых преподаватели читают только вступление и заключение. В подтверждение своих слов он приводил один полумифический пример: однажды пять человек с филфака вставили в середину своих работ одну и ту же фразу «а ручечку у брамсика мы обмотаем синенькой изоленточкой». Фраза осталась незамеченной, а шутники все до одного получили «пятёрки».

В эту историю Маша не верила и тщательно перепроверяла написанное. Ну, и что, что Лиза в это время веселится? Маше не сложно всё сделать. И к Нике Маша не ревновала. Зачем? Ника нужна лишь для развлечений, а вот когда Лизе становилось по-настоящему скучно, она шла к Маше. Приносила бутылку вина, большую упаковку мороженого, и подруги до поздней ночи пили вино и болтали обо всём на свете. Иногда к ним присоединялась Машина мама, и становилось совсем хорошо.

Но теперь у Лизы появился Витя, забравший львиную долю её времени. Этот странный молчаливый парень в нелепой одежде оказался к тому же настоящим грубияном. За что только она его полюбила?

— Ну, он нормальный, — ответила Лиза, когда Маша прямо спросила её о Вите. — Знаешь, с таким очень комфортно жить. Он не станет устраивать разборок, ревновать. Он тихий и уютный.

— Он некрасивый, — возразила Маша.

— Обычный. Так ты же сама говорила про душу, что лицо неважно. Передумала? Понимаешь, красавчики хороши только в книгах или сериалах для одиноких. В жизни от таких сплошные проблемы. У них же корона потолок царапает. Под них нужно подстраиваться, соответствовать. Другие женщины, опять же. Вон как у Нестеренко! Кто только через него не прошёл. Ты разве что не прошла.

— А ты? — внутри у Маши что-то горько заныло. Даже Лиза не верила, что он мог обратить на неё внимание.

— Ну, уж нет! — рассмеялась подруга. — Быть одной из — себя не уважать. Я в такие игры не играю!

— Ну, а как же любовь?

— Я думаю, что нет никакой любви! — ответила Лиза. — Страсть есть, расчёт тоже. А любовь придумали, чтобы свои грязные поступки оправдать. Вот и всё.

— Значит, ты с Витей по расчёту? — Маша не могла поверить в корысть подруги.

— Да я же говорю, что он нормальный. С ним удобно. Ну, что ты на меня так смотришь? Это же не на всю жизнь. Разонравится — брошу. Не переживай!

Но Маша так и не смогла успокоиться. Особенно после того, как Лиза подарила Вите ключ. Этот символический жест выбил из-под Машиных ног землю. Вечера с мороженым и вином сошли на нет, и одиночество принялось душить девушку с удвоенной силой.