— Вероятно, он будет в восторге, — предполагает Зейд, указывая на Миранду картофелем фри. — Ты мне никогда не нравилась, но я слышал, что некоторые парни находят тебя привлекательной.

— Ну, мне это не кажется забавным, — Миранда замолкает, когда видит меня, и нежно улыбается. — Надеюсь, вам понравился ваш свободный вечер, мистер Йорк. Моя влюблённость в тебя как в знаменитость почти исчерпана, когда дело доходит до одолжений.

— Весьма признателен, — отвечает Виндзор с поклоном и ухмылкой. Когда он встаёт, то замечает, что Крид и Зейд наблюдают за ним, и его ухмылка становится ещё острее, превращаясь в смертоносный блеск. — Мы хорошо использовали наше время.

— Конечно же, именно так ты и сделал. В конце концов, у тебя было достаточно практики, не так ли? — Крид отвечает, когда Зейд съёживается. Не из-за оскорбления. Но, вероятно, потому, что Зейд понимает, что мне это причиняет большую боль, чем Виндзору. Я не уверена, знает ли Крид об этом или нет.

— Извини, чел. Но ты либо останешься мужчиной с одной женщиной в постели на всю оставшуюся жизнь, либо больше не будешь с Марни. В любом случае, это очень плохо. Я дам тебе подсказку: одна из этих судеб значительно хуже другой.

— Винд, — предупреждаю я, проскальзывая мимо него, чтобы сесть рядом с Зейдом. Он откинулся назад в своём до глупости сексуальном спортивном костюме, часть которого блестящего зелёного цвета, как мох, подходит к его волосам, остальное сшито из чего-то похожего на толстовку с капюшоном. У него даже есть капюшон, который в данный момент поднят.

Выставив напоказ испачканные чернилами пальцы, Зейд подносит к губам ещё одну картошку фри и с мучительной медлительностью проталкивает её по языку. Я приклеена к этому виду, едва в состоянии поднять взгляд на его лицо. Он улыбается мне, прежде чем съесть её.

Как только парень сглатывает, то наклоняется и кладёт руки на скамейку рядом со мной. Когда он перекидывает ноги через неё, я тревожно и безвозвратно вспоминаю Виндзора прошлой ночью и то, как я оседлала его почти таким же образом.

— Это всё не имеет значения, не так ли, Черити? — он подносит руку к моему лицу, щекоча кончиками пальцев. — Потому что наша химия — ядерная.

— Ядерная химия? — Крид усмехается, а потом сам же смеётся. Это не очень приятный смех. — Ты действительно иногда бываешь слишком туп, ты знаешь это?

— И всё же, я не тот, чья мама умоляла Марни дать её сыну уроки репетиторства — даже после того, как мы её наебали, — Зейд усмехается и качает головой, сбрасывая капюшон со своих волос и вопросительно глядя на меня. — Ты в порядке?

— Может, ты перестанешь спрашивать об этом? — бормочу я, но только потому, что сама не уверена в ответе. — Как обстановка в кампусе? — я оглядываюсь по сторонам, но несмотря на то, что атмосфера немного приглушенная, никто не волнуется. Может быть, они все предполагают очевидное: Тори напилась и упала с лестницы.

Только я была с ней, когда старшеклассницы попросили нас присмотреть за пьяными первокурсницами. Тогда с ней всё было в порядке, и я не видела, чтобы она пила перед тем, как исчезнуть. Можно было бы поспорить, что тогда она начала пить, но… Я не уверена. Всё ещё возможно, что она каким-то образом споткнулась на лестнице, будучи трезвой, не так ли?

Почему её оставили там так надолго? Как мы могли быть первыми, кто нашёл её, когда было ясно, что она была мертва в течение некоторого времени, прежде чем её нашли?

Я вздыхаю, когда Зейд подтаскивает картошку поближе и откусывает ещё кусочек.

— Почему бы мне не ответить на этот вопрос для тебя? — предлагает Крид, кладя руки мне на плечи и опасно приближая губы к моему уху. — В конце концов, я король сплетен.

— Дерзай, — я пытаюсь казаться слегка незаинтересованной, но это не срабатывает. Миранда усмехается с другого конца стола, но Крид игнорирует её, положив подбородок мне на левое плечо. Я едва сдерживаюсь, чтобы не погладить его по волосам.

— По-видимому, эта дедовщина продолжается уже несколько десятилетий, но никто никогда раньше не умирал и не получал серьёзных травм. Никто не думает, что это нелепое правило никаких отношений для первокурсников имеет к этому какое-то отношение, — Крид лениво машет рукой передо мной. — Либо они, похоже, верят, что это был несчастный случай, либо убеждены, что это как-то связано с её бойфрендом Хью. Прямо или косвенно.

— Подожди, подожди, подожди, — я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Крида, из-за чего наши лица оказываются слишком близко друг к другу. То, что мы впервые проводим время вместе, создаёт уникальную связь, которую трудно воспроизвести. Даже если жизнь давала бы второй шанс, чтобы что-то изменить, я бы никогда не изменила выбор, который сделала, когда дело дошло до того, чтобы вначале переспать с Кридом. — Люди думают, что Хью на самом деле убил Тори?

Крид пожимает плечами и садится, почти сразу меняя позу так, чтобы обхватить меня сзади. Зейд закатывает глаза, но ничего не говорит, и я бросаю взгляд туда, где Виндзор сидит рядом с Мирандой.

— А где Тристан и Зак? — спрашиваю я, но Миранда пожимает плечами, а Виндзор лишь загадочно улыбается. Я не думаю, что это реалистично — думать, что я буду видеться с каждым из парней каждый день. У нас будут свои занятия, своё расписание, свои друзья и хобби.

Странная вспышка страха охватывает меня, но я отбрасываю её в сторону ради загадочной смерти Тори.

— Тори и Хью всю старшую школу были то горячи, то холодны. По всей видимости, они встречались два года подряд, расстались на один, а затем снова сошлись в выпускном классе, — Миранда заканчивает рассказ, а Крид вздыхает, постукивая пальцами по поверхности стола. — Люди думают, что либо он убил её в порыве ревности, либо это сделала одна из его любовниц или бывших.

Хм.

Я открываю приложение Борнстеда, нажимаю на уведомление, всплывающее сверху.

«До дальнейшего уведомления дом Бета Апсилон Ро закрыт в связи с проведением полицейского расследования. Если вы являетесь членом Дома Бета и нуждаетесь в помощи в получении временного жилья, пожалуйста, свяжитесь с Управлением студенческого жилья».

Я прокручиваю страницу вниз, ожидая увидеть хотя бы что-нибудь о мёртвой студентке в кампусе.

И больше ничего.

Вздохнув, откладываю телефон в сторону. Вероятно, университет ждёт, пока у них появится больше информации, прежде чем публиковать какое-либо официальное заявление. Учитывая, что в здесь учатся тысячи учеников, это, вероятно, хорошо. Истерика никогда не приносит пользы.

— Бьюсь об заклад, полиция разберётся со всем этим за день или два, — говорит Миранда, всегда оптимистка, а также, что очаровательно, иногда теряющая связь с реальностью. Она проглатывает ложку еды (что-то вроде горячих хлопьев с изюмом) и одобрительно кивает.

— Я никак не могу привыкнуть к здешней еде, — Криду удаётся оторвать голову от стола, но затем он снова опускается на скамейку. — Я уже скучаю по Бёрберри.

— Ты спятил, — произносит Зейд, указывая на него катошкой фри. — Как ты мог такое сказать? С Марни, которая сидит прямо здесь? Позор, чувак. Позор.

— Меняться трудно, — вот как я отвечаю. Потому что так оно и есть. Потому что несмотря на то, что мы здесь, в Борнстеде, кажется, что ничего не изменилось. И всё же, всё изменилось. Я не могу этого объяснить. Это похоже на то, как будто время движется как со скоростью улитки, так же и со скоростью света. Воспоминание из детского сада может казаться таким, будто это произошло вчера; ожидание встречи с любимым человеком в течение года может ощущаться как столетие.

— Ты слишком добра к нам, — говорит мне Зейд, наклоняясь ближе и прикладывая кончики пальцев к своей груди. — Мы тебя не заслуживаем.

— Несомненно, — соглашается Виндзор, потягивая чай. На этот раз не из его модного набора. Нет, на самом деле он подошёл за ним к стойке. Я могу только надеяться ради персонала, что он был приготовлен не в микроволновой печи. — Особенно для тебя, — он устремляет свой пристальный взгляд охотника на ведьм на Зейда и заставляет его нахмуриться. Я прекращаю спор, протягивая руку и беря Зейда за руку.

Люди пялятся на нас, проходя мимо — как парни, так и девушки, — и я чувствую напряжение в воздухе.

Эта дедовщина, эта предполагаемая традиция Борнстеда, она происходит независимо от смерти Тори.

Я слишком расстроена из-за вчерашнего, чтобы тратить много времени на сегодняшние мероприятия ориентирования. Вместо этого я нахожу местечко на площади, чтобы расслабиться за чашечкой кофе, а парни приходят и уходят.

Единственное, что я замечаю, так это то, что меня никогда не оставляют в покое. Ни на секунду.

К счастью, дождь прекратился, и тучи рассеялись, впуская в мир немного слабого солнечного света.

— Где ты был сегодня утром? — я спрашиваю Зака, когда он появляется ближе к вечеру, поменяться сменами с Зейдом, плюхаясь на сиденье напротив меня с усталым вздохом.

— На тренировке, — признаётся он, наклоняясь ко мне и кладя локти на стол. — В день проводится три тренировки; мне предписано присутствовать по крайней мере на одной из них. На двух, если я действительно серьёзно настроен попасть в НФЛ, — он протягивает руку, чтобы дотронуться до книги стихов, лежащей передо мной, постукивая пальцами по её краю. — Я подумал, что будет проще всего, если я буду ходить туда по утрам большую часть дней, — он забирает у меня книгу и тащит её через стол, кладя себе на колени. Его карие глаза поднимаются от страницы к моему лицу, когда я делаю глоток американо со льдом и притворяюсь, что понимаю, почему люди считают простой кофе таким вкусным. — «В лучах ласкового послеполуденного солнца она купается в безнравственной скромности. Каждое слово, каждый разворот страницы, каждое помешивание серебряной ложечкой в Эрл Грей. Она лжёт. И она мягко улыбается в течение многочисленных повторений».