Глава 2

Риск

Четырнадцать лет назад...

— Риск! Убирайся отсюда, мелкий ублюдок!

Я выждал, пока мой отчим - Оуэн Дэй, перестанет стучать в дверь моей спальни и открыл её. Толстая волосатая рука Оуэна просунулась в щель двери и вцепилась в мои волосы. Я вскрикнул от неожиданности и руки метнулись к волосам, что бы разорвать хватку, но отчим был сильным человеком. Высокий, крепко сложенный и всегда злой. Я был тощим по сравнению с Оуэном и попытки освободится не увенчались успехом.

— Я ничего не сделал!

Эту фразу я произносил почти каждый раз, когда слышал своё имя.

— Парень, тебя предупреждали, чтобы ты не перечил моей жене.

— Я этого не делал! — Паника начала подниматься во мне. — Она сказала мне взять сумку и идти в школу, я сказал, хорошо!

— Ты сказал это с раздражением, молокосос. Я слышал тебя. Думаешь, раз тебе вчера исполнилось тринадцать, ты можешь капризничать?

— Нет! Не было такого. Я не это имел в виду. Мне очень жаль.

Он повернул запястье и я закричал. Жгло адски, когда пряди волос начали вырываться с корнем из кожи головы. Я дважды успел стукнуть Оуэна по запястью, пока он с силой не оттолкнул меня назад. Споткнувшись, я упал на задницу. Застонал от боли и попытался помассировать голову, что бы уменьшить жжение.

Ноги Оуэна приблизились ко мне, его массивный, толстый кулак с размаху ударил меня в челюсть, когда я посмотрел вверх и меня опрокинуло на спину. На секунду я услышал звон в ушах и чёрные точки исказили моё зрение. Яростная пульсация распространилась по моей челюсти, как лесной пожар. Я поднял руки к лицу и заставил себя не плакать. Для меня было важно никогда не плакать в присутствии Оуэна или Фриды, его жены, чтобы они не догадались, как мне плохо.

— Тащи свою жалкую задницу в школу.

Я проглотил слюну с металлическим привкусом крови.

— Да, сэр.

Дверь спальни захлопнулась, прошло две секунды прежде чем полились слёзы. Со злостью я вытер лицо рукавом своего школьного джемпера. Терпеть не мог плакать. Ненавидел, что Оуэн и Фрида могут причинить мне столько боли, чтобы я расплакался. Поднялся на ноги, схватил свою школьную сумку и перекинул её через плечо. Выйдя из спальни, прошёл в ванную, чтоб прополоскать рот водой. Ощущение было будто проглотил литр крови, но вытекла только струйка, когда сплюнул в раковину.

Сунул палец в рот и провёл по внутренней стороне ноющей щеки. Когда кончик пальца задел крошечный, оторванный кусочек плоти, я не смог сдержать стон. Во время удара зуб слегка порезал мне щёку. Жгло, но не так сильно, как болела челюсть. Убрав палец, включил кран и прополоскал рот водой.

Я вытер руки о полотенце и аккуратно положил его на место. Убедился, что вся кровь смылась из раковины, прежде чем выключить кран. Если бы оставил беспорядок, Дэйзы надрали бы мне задницу. Эти двое были настолько полны гнева и страданий, что я старался делать всё возможное, чтобы не стать мишенью. Но бывали дни, как сегодня, когда я не мог избежать их гнева. Я не просил их об усыновлении. Они усыновляли детей, ради денег. Просто я не понимал, почему они вообще беспокоятся, ведь было очевидно: они всех ненавидели. И ненавидели меня. Всегда. С тех пор, как пришёл в дом Дэйзов, я знал, что никогда не стану частью их семьи. Мне пришлось называть Оуэна и Фриду по именам, а не мама и папа. Когда мне было пять, я в первый раз, попробовал назвать их родителями, меня так избили, что я едва мог ходить от боли.

Я позаботился о том, чтобы никогда больше не совершать этой ошибки.

Я был первым приёмным ребёнком у Оуэна и Фриды и раньше меня никогда не усыновляли. Для меня это было долгосрочное, а не временное размещение, как для других детей, которые попали сюда. Я встречался с семьями, которые казались мне слишком хорошими, чтобы быть настоящими: счастливыми и любящими. Но они не желали брать к себе мальчика, который не мог проявлять радость так же как и они. Раньше я всегда думал, что часть меня сломана и недостаточно хороша, чтобы быть в настоящей семье, поэтому смирился с тем, что семья Дэйзов будет единственной, которую я узнаю.

Молча я выскочил из дома Дэйзов на Тринити-стрит и направился в сторону Камберленд-роуд, где жил Мэй Актон, мой лучший друг. Другой мой друг, Хейс Харли, жил на Страдброк-роуд, и мы всегда встречались на Камберленд-роуд, чтобы подождать на остановке школьного автобуса. Я добрался до остановки на пять минут раньше обычного. Чтобы не выглядеть помятым и не выделяться, поправил свою форму. Стоял и слушал музыку в наушниках. Музыка была моим утешением, убежищем, раем, потому что когда слушал её, то чувствовал тексты, риффы, удары и ритм барабанов. Я чувствовал все инструменты по отдельности.

Мне нравилась музыка.

Со вздохом выключил плейер, намотал на него наушники и положил в сумку, чтобы подумать. В своей голове быстро придумал историю о том, как доставал сковороду из верхнего шкафа на кухне, она упала и ударила меня по лицу. Мне было тяжело врать друзьям, но понимал, что если не сделаю этого, они расскажут своим родителям, те вызовут полицию, которая свяжется с социальными службами. Ненавидя Дэйзов, я не желал находиться в радиусе ста метров от них, но покинуть их дом означало уехать из Саутволда в другую семью, а этого не хотелось совсем. Мысль о переезде из единственного места, которое знал всю жизнь, а также о том, чтобы оставить своих единственных друзей, вызывала во мне тошноту.

Мне просто нужно было продержаться четыре года, по триста шестьдесят пять дней на год.

«Тогда мне будет восемнадцать и я буду свободен», — пробормотал про себя.

— Риск!

Мэй бежал трусцой по дороге, я хмыкнул, и его кулак ударился о мой, когда он остановился радом. Он был самым счастливым парнем, которого я когда-либо знал, на его пухлом лице всегда была улыбка. Мэй стоял рядом, пытаясь перевести дыхание. Оно было тяжёлым. У Мэя было несколько килограммов лишнего веса. Он не отличался хорошей физической формой, поэтому от самых незначительных нагрузок дыхание перехватывало. Прежде чем начать разговор,я, как всегда, немного выждал, пока он успокоится.

— Приятель, — сказал он, покачав головой и положив руки на широкие бедра. — Мне нужно сбросить вес. Моя мама присоединилась к «Миру стройности» на прошлой неделе, и некоторые из блюд, которые она приготовила, оказались просто невероятно вкусными и полезными. Она сказала, что я тоже могу следовать её плану. Мне даже все равно, что ты или Хейс подумаете об этом.

Я был искренне счастлив за него.

— Рад за тебя, друг. Скоро ты сможешь бегать со мной.

— Ха! — Кашлянул Мэй. —Ты бегаешь утром и вечером, как помешанный на фитнесе. Нет, спасибо.

У меня отнюдь не было склонности к фитнесу. Мне не нужно было худеть. Я бегал два раза в день, просто чтобы вырваться из дома Дейзов. Они не морили меня голодом, но кормили только три раза в день. Оуэн считал, что этого достаточно человеческому организму. Большую часть времени я даже трусцой не бегал, когда выходил на улицу. Просто бродил по городу, пока не наступал комендантский час, чтобы вернуться в дом, где жил и сразу ложился спать.

— Мы можем пойти пешком, — отметил я, обращаясь к Мэю. — Это хорошее упражнение.

— Да, я полагаю, ты... приятель! Что, черт возьми, случилось с твоей уродливой рожей?

Приложив руку к больному лицу, я заставил себя рассмеяться и рассказал ему историю, которую отрепетировал голове, и к тому времени, как закончил, Мэй уже хохотал. В этот момент появился Хейс и Мэй повторил всё, что я ему только что рассказал, вскоре они оба уже смеялись. Я тоже засмеялся, притворяясь, что история, которую придумал, была реальной. Это было лучшая альтернатива.

— Парень, — поморщился Хейс. — Всё распухло и черно-синее. Ты бы получил меньше повреждений от удара.

— Да, — фыркнул я. — Возможно.

Мы говорили о футболе, комиксах и музыке, пока садились в автобус, идущий в среднюю школу им. сэра Джона Лемана. Я продержался весь день, без лишних вопросов о моем лице, до последнего урока — истории. Наш учитель заболел во время обеденного перерыва, и не было замены, чтобы присмотреть за нами, поэтому у нас был свободный урок. Мы должны были вести себя тихо. Учительница в соседнем кабинете оставила дверь открытой и часто заходила, чтобы убедиться, что мы ведём себя хорошо.

Один из одноклассников спросил меня, что случилось, и весь класс отложил свои дела, что бы послушать мою историю. К тому времени, как закончил, все смеялись, но я чувствовал себя полным и абсолютным мошенником. Оглядев улыбающиеся лица, остановился на одном. Фрэнки Фултон мне не улыбалась, а наоборот выглядела рассерженной, если честно.

Она была моей одноклассницей и, безусловно, самой красивой девушкой, по крайней мере, я так считал. У неё были рыжевато-каштановые волосы, большие зелёные глаза и такая светлая кожа, что казалось, будто она сияет. Я мечтал о ней столько, сколько себя помню, но ничего не предпринимал, потому что не знал, что делать. Попытался улыбнуться, но она так пристально смотрела на меня, что я не смог удержать контакт и опустил глаза в тетрадь. Я чувствовал на себе её взгляд на протяжении всего урока. Когда он закончился, Фрэнки остановилась возле моего стола, прежде чем я успел выйти из комнаты.

— Риск.

Я посмотрел на неё и замер, она глядела так, словно знала мой самый глубокий, тёмный секрет.

— Привет. — Мой голос дрогнул, поэтому быстро прочистил горло. — Привет, Фрэнки.

Она моргнула.

— Ты выходишь из автобуса на Камберленд-роуд, верно?

Мэй и Хейс остановились позади Фрэнки, когда поняли, что она разговаривает со мной. Оба во все глаза смотрели на меня, словно я был каким-то волшебником. Хотя, на самом деле, понятия не имел, почему Фрэнки заговорила со мной. Она почти ни с кем не разговаривала, не говоря уже обо мне. Большую часть времени была в наушниках и предпочитала держаться особняком. Как и мои друзья, я был ошеломлён тем, что она вообще заговорила со мной.