Глава 27

Фрэнки

Просто продолжай дышать.

Эти три слова помогли мне пережить, возможно, худшую неделю в моей жизни. Девять лет назад, неделя, когда я узнала диагноз мамы и рассталась с Риском, была чудовищной. Не думала, что какие-то еще события могут быть хуже. Однако жизнь может порой удивлять. По крайней мере, тогда я горевала наедине с собой, о потере отношений и любимого парня. У меня была тишина собственного дома и покой, который могла обеспечить только мама. На этот раз все не так. Никакой личной жизни не осталось. Родная мама уже не была прежней и даже не узнавала меня, поэтому искать утешения у нее я не могла.

Единственное, что точно предсказал Риск: первые четыре дня после концерта папарацци осаждали мой дом, но начиная с пятого, казалось, просто исчезли. Я следовала своему обычному графику: ходила на работу, потом в больницу и ничего более. Полагаю, моя рутина была не достаточно захватывающей для СМИ, поэтому они отправились искать рыбу покрупнее. Если журналисты задавали мне вопросы, я на них не отвечала. Игнорировала всех, как будто их там просто не было. Пару раз, когда папарацци мешали моей работе, вваливаясь в закусочную, за меня заступались несколько клиентов и Джо. Три очень дорогие камеры были сломаны в ходе одной из таких ссор.

Была вызвана полиция, но все в закусочной высказались против журналистов, которые утверждали, что на них напали. В результате неприятности с полицией расхлебывали папарацци, а дорогие камеры были разбиты вдребезги. Джо также забрал карты памяти из фотоаппаратов и сломал их, так что все мои фотографии, которые там имелись исчезли. Я оценила поддержку. Приятно осознавать, что есть люди прикрывающие мою спину.

В среду, пришлось уйти с работы пораньше, чтобы поехать в больницу. У Майкла была назначена проверка зрения. Ему нужен был новый рецепт для очков. Он откладывал несколько месяцев и наконец решил разобраться с этим вопросом. Никому из нас не нравилось, что мама оставалась одна в больницы, потому что её состояние ухудшалось с каждым часом. Как только он позвонил и сказал, что задерживается, я с разрешения Джо, отправилась с работы прямиком в больницу. Едва переступила порог, когда в дверях появилась Эрика, одна из замечательных медсестёр хосписа.

— Фрэнки. — Она улыбнулась, увидев меня. — Как дела, милая?

— В порядке, — солгала я.

Дела были плохи. Все наши с Риском проблемы находились в плачевном состоянии. Мы не разговаривали с того вечера на пирсе, после концерта. Я выдвинула ультиматум и понятия не имела, о его решении. Он не выходил на связь. Основываясь на этом молчании я пришла к выводу: Риск сделал свой выбор и, вероятно, решил не возвращаться в реабилитационный центр. Больно думать, что такое возможно, но тем не менее я продолжала жить. Жизнь не остановилась и продолжала свой бег, независимо от того, как сильно мне хотелось сделать паузу.

После беседы с Эрикой я направилась по коридору в сторону маминой комнаты, когда зазвонил телефон. Я ответила, когда прочитала кто звонит.

— Только приехала, — сказала Майклу. — Встретила Эрику, по ее словам мама сегодня немного не в себе.

— Я уже в пути, — сказал он. — Чёртова машина дала сбой, но сейчас все хорошо. Заберу новые очки в следующую среду.

— Можешь не торопиться. — Я открыла дверь в мамину комнату. — Она спит.

— Ладно, скоро увидимся, милая.

Я повесила трубку и закрыла за собой дверь. Мамино тело вздрогнуло, глаза внезапно открылись. На мгновение мне показалось, что ей больно, но когда она опустила руку и вздохнула, то успокоилась.

— Приветик, — ласково улыбнулась я, подходя к ней и снимая сумку и пальто. — Ты знаешь, кто я, красотка?

Мама уставилась на меня, слегка наклонив голову, в попытке осмыслить мой вопрос.

— Ничего страшного, если нет, — заверила её. — Хочешь расскажу тебе историю о том, как мы познакомились? Это интересно.

— Не нужно... этого делать, — покачала головой мама через мгновение. — Я знаю, кто ты.

Говорила она невнятно, но я поняла.

— О! Да? — Забавляясь, я повесила пальто и поинтересовалась: — Кто я?

— Моя малышка.

Я почувствовала, как губы на мгновение разошлись, когда шок прошил мое тело. Поспешно присела на край маминой кровати, взяв её руку, поднесла к своим губам и нежно поцеловала. Хотелось продлить это мгновение на бесконечность.

— Ты знаешь, как меня зовут, мам?

— Ага, — усмехнулась она, хотя голос оставался едва слышным. — Моя Фрэнки.

Сердце подпрыгнуло.

— Да, мама, — Меня била дрожь. — Да, это я — Фрэнки. Я Фрэнки!

— Я знаю, кто ты, — проговорила она про себя, хрипло дыша. — Никогда не забуду тебя. ...ты моя девочка.

Невозможно поверить. Она узнала меня. Вспомнила! Хотелось прыгать, кричать и плакать навзрыд. Моя мама знала, кто я такая!

— Я люблю тебя, мам. — Слёзы навернулись мне на глаза. — Я так сильно тебя люблю. Ты самая лучшая! Ты дала мне всю любовь мира. Сегодня во мне живет женщина, способная любить и все благодаря твоему воспитанию. Люблю тебя. Всегда помни об этом, хорошо? Фрэнки очень тебя любит.

— Я тоже тебя л-люблю, моя крошка.

Услышав это ласковое обращение и признания в любви, я невольно начала всхлипывать. Мама нахмурилась, глядя на меня. В глазах у неё было замешательство, так не хотелось, чтобы этот момент, когда она вспомнила меня, закончился. Я начала осыпать мамино лицо поцелуями, нежно обнимая. Она ответила на объятия, но когда слезы потекли по моим щекам, усмехнулась и погладила по спине. Мы отстранились, её взгляд остановился на мне.

— Тебя обидел мальчик, с-солнышко? — Она разочарованно цокнула языком. — Расскажи мне всё... об этом.

Я вытерла слёзы.

— Всё хорошо, мам.

Она кивнула, зевнула и слегка подвинулась в постели, занялась своим одеялом, и к тому времени, когда вновь глянула на меня, знакомый прищур замешательства снова захватил её в свои объятия.

— Кто ты, милая?

На этот раз вопрос не принес боли. Я точно знала, что в глубине ее дивного сознания и любящего сердца я все еще существую. Пусть даже она не всегда узнавала меня.

— Меня зовут Фрэнки, — улыбнулась я, вытирая щёки. — Хочу немного посидеть с тобой, если ты не против?

— С удовольствием, — засияла мама. — Как тебя зовут?

— Фрэнки, —повторила я.

— О, мне нравится это... имя для девушки... кр-красивое.

Я улыбнулась в ответ.

— Мне тоже нравится.

Взяв мамино вязание, протянула ей. Она забрала его. Затем размотала пряжу, правильно расположила спицы в руке и начала вязать. Я невольно задумалась: сколько времени пройдет, прежде чем она забудет, как вязать или потеряет подвижность рук, чтобы заниматься этим. Сейчас она держала спицы так, как будто не знала что делает. Всякий раз рядом с ней, я думала именно о таких вещах. Интересно, сколько времени пройдет прежде чем она забудет как что-то делать вообще? Каждая из этих мыслей пугала до смерти.

— Эта шерсть красивого цвета, — сказала я маме, пока она вязала. — Тебе нравится?

— Всё нормально, — ответила мама, пожав плечами. — Это... любимый цвет моей дочери, понимаете? Она совсем малышка. Я вяжу ей... кардиган.

Она говорила с трудом, и чтобы услышать слова, приходилось прислушиваться. Когда, спустя несколько мгновений, я поняла сказанное — сердце сжалось. То, что вязала мама, было не более чем беспорядочные петли. Она не могла следовать схеме, каждый раз конечный результат отличался от ожидаемого. Впрочем, все это не имело значения. Главное — ей нравилось то чем она занималась. Подвижность её тела и суставов ухудшалась. Скоро мама не сможет и этого. Сейчас даже просто держать их в руках было для неё, своего рода, победой.

— Это будет прекрасно смотреться на ней.

— Знаю.

Я пересела на стул рядом с маминой кроватью и достала книгу в мягкой обложке, которую читала, нашла место, где остановилась и продолжила чтение. Прошло десять или пятнадцать минут, когда мама тяжело вздохнула. Я оставила закладку на странице и вернула книгу в сумку.

— Что случилось?

— Энда, — улыбнулась мне мама. — Когда... ты приехала?

— Только что, — сказала я. — Как ты себя чувствуешь?

— Устала. В груди... тяжело.

Я поднялась и взяла кислородную маску. Повернула вентиль баллона на нужный уровень, как всегда делал Майкл, и надела ее маме на лицо. Она при этом, не оттолкнула мои руки и не стала со мной спорить, за что ей огромное спасибо.

Я подвернула ей одеяло.

— Пойду сделаю тебе чашечку чая, хорошо? Это поможет расслабиться.

Она потянулась и коснулась моей руки.

— Два кубика сахара.

Я засмеялась, подняла её руку и поцеловала.

— Будет сделано.

Вышла из комнаты и почувствовала — словно груз свалился с плеч. Пока подпирала стену в коридоре, от облегчения, поняла что произошло. Она узнала меня. Она знает кто я. Сморгнула слезы радости и направилась к чайно-кофейной зоне. Пока готовила чай, снова и снова прокручивала в голове, как мама произносила мое имя и называла своей крошкой. Такая мелочь принесла столько счастья. Пока жива — никогда этого не забуду.

С двумя картонными стаканчиками чая в руках, повернулась и пошла обратно по коридору в мамину палату. Пройдя половину пути, остановилась на месте. На секунду показалось, что она спит, но что-то было не так. Появилась неприятная тяжесть в животе.

— Мама? — Я подошла ближе. — Мама, ты в порядке?

Она не отвечала. Я поспешила к ней и только через несколько секунд поняла, что она не дышит. Оба стаканчика упали на пол. Я замерла, как статуя. Внутри всё сжалось от боли. Страх начал затягивать меня в темную пропасть, едва позволяя дышать. Спотыкаясь, добралась до двери маминой комнаты, когда Эрика проходила мимо и увидела меня.

— Думаю, она умерла.

Услышав, как произношу эти слова, я тут же их отвергла. Это было не по-настоящему. Слишком рано. Слишком быстро.

Эрика что-то крикнула и поспешила в комнату мимо меня. Я тоже каким-то образом оказалась у края кровати. В палату вошли ещё две медсестры и полностью сосредоточились на маме.