Минетта заколебалась, словно ожидая, что он отреагирует так, как она ожидала. Когда он просто ждал, она взяла его за руку, чтобы он помог ей подняться на ноги.

Ее глаза наполнились обожанием.

Пока они вдвоем шли к ручью, Райдер держал детеныша за руку и рассказывал о ловле рыбы, Эмма чувствовала, как глубоко в груди разливается тепло, ее сердце расширяется, чтобы наполниться еще одной любовью.

Минетта уже была там. Котенок поселилась там в течение первой недели.

Бен был там с той самой ночи, когда появился адский пес.

Теперь появился Райдер. О да, она любила этого немногословного кота—одиночку с его юмором, обворожительной улыбкой и удивительно нежной натурой.

Бен вышел из леса. Он сел на землю, прислонившись спиной к бревну, плечом к ее коленям.

— Ты улыбаешься так, словно нашла сладкие ягоды в сорняках.

— Что—то вроде этого. — Она оглядела его. Джинсы обтягивали наполовину возбужденный член, а накачанные тренировками мышцы напрягались под футболкой. Ей хотелось прикасаться, гладить и пробовать на вкус. И она хотела поиграть с его каштановыми волосами, которые были того же цвета, что и его мех. Удастся ли ей уговорить его отрастить волосы подлиннее? Чувствуя себя довольно смелой, она запустила пальцы в густые, мягкие пряди.

Вместо того, чтобы возразить, он придвинулся ближе и закрыл глаза в откровенном восхищении. Кому—то нравилось, когда его ласкали. Она могла гладить этого самца весь день напролет.

Откашлявшись, она спросила:

— У тебя волосы короче, чем у большинства оборотней. Есть причина?

— Строительство. Слишком легко зацепиться волосами в этих навороченных человеческих машинах. — Он вытянул руки, растопырив пальцы. — По той же причине мы с Райдером не носим колец.

— А... — Его большие руки были покрыты шрамами на тыльной стороне и костяшках пальцев.

Она наклонилась вперед и провела пальцами по напоминаниям о боли. У него были и другие шрамы, разбросанные по всему телу. Со стройки. От адских псов. От драки. Сегодня ночью она найдет их все и поцелует.

Когда на его щеке появилась складка, она поняла, что ее запах снова стал похотливым.

Бревно опустилось в грязь, когда Райдер сел с другой стороны от нее. Минетта осторожно подошла к Бену и протянула ему жестяную кружку с водой.

— Это как раз то, что мне нужно, котенок, — сказал он. — Мне хотелось пить. Спасибо.

Детеныш гордо улыбнулась, выпивая воду, его голова запрокинулась, кадык двигался вверх—вниз на сильной шее.

Эмма хотела обмахнуться веером — и тут же почувствовала себя уязвленной. Да что с ней такое? Это было…

Райдер обнял ее за плечи, и его темный голос прошептал ей на ухо:

— Медвежонок, чему бы ни учила тебя твоя идиотка мама, желание — это дар Богов. Нечего скрывать или стыдиться.

Она встретила его серьезный взгляд.

— Так и есть.

— Если это поможет, мы с Беном чувствуем то же самое по отношению к тебе. — Его взгляд окинул ее с явной признательностью, его запах стал глубже, наполнившись похотью.

Теперь ей действительно нужно обмахиваться веером. Но…

— Это действительно помогает. Спасибо.

Когда Минетта зевнула, Бен взглянул на раннее послеполуденное солнце и притянул ее к себе.

— Думаю, котятам пора вздремнуть. Устраивайся здесь, детеныш, пока старшие разговаривают.

Малышка прижалась к нему, выглядя маленьким эльфом на фоне его огромного тела. Не успела Эмма доесть бутерброд, как девочка уже крепко спала.

Райдер улыбнулся дочери и посмотрел на брата и Эмму.

— Я рад, что у нас был шанс провести день на четырех лапах. Слава Богу, мы выяснили, что Минетта не общалась с оборотнями в животном обличье. — Он нахмурился. — Я должен был это предвидеть. Женевьева никогда не обращалась, пока в этом не возникала необходимость.

— Это не станет проблемой, брат. У Минетты есть десять лет до ее первого оборота. — Бен нежно коснулся щеки детеныша. — Мы позаботимся о том, чтобы ей было комфортно с тем, что произойдет задолго до этого момента.

Вспоминая свой первый оборот, Эмма наблюдала за спящим детенышем... пока не воцарилась тишина. Оба мужчины смотрели на нее.

— Что?

— У меня такое чувство, что твой первый оборот — отстой. — Бен вытащил ее сжатые пальцы из своих волос. Он погладил ее пальцами по щеке, как недавно Минетту, играющую со своей косой.

— Все начиналось достаточно хорошо. Папа вывел меня на улицу, и мы оба перекинулись. Дверь в дикую природу была красивой и прозрачной. Все было плавно, как кульбит орла.

Райдер нахмурился.

– «Начиналось достаточно хорошо» звучит зловеще.

Почувствовав неладное, Эмма наклонилась вперед.

– У тебя что—то пошло не так?

— Ага. Видишь ли, — сказал Бен, — мой отец решил, что это он произвел меня на свет. Когда я превратился в гризли, он понял, что я не от него. И он обвинил меня в смерти моей матери во время родов, за мои габариты. После того, как он обернулся и наорал на меня, он умчался прочь.

— Сумасшедший ублюдок, — пробормотал Райдер. — Он оставил тебя, чтобы ты сам придумал, как вернуться в человека, да?

— Да, именно это он и сделал, — голос Бена был спокойным, но пальцы, державшие ее руку, напряглись. — Это заняло у меня некоторое время.

О, милая Матерь.

Эмма в ужасе уставилась на него. Новый оборотень мог легко потерять «дверь» в своем сознании — особенно если он был расстроен или напуган. И чем дольше это продолжалось, тем меньше было шансов, что он ее увидит.

В тот день он мог умереть. Ее пальцы крепче сжали его. Он был всего лишь мальчиком. Мысль о его страхе в тот день ранила ее глубоко внутри.

— Итак, маленький бард, твой первый оборот прошел так же плохо? — Райдер взял ее за свободную руку, спасая от мрачных мыслей.

— Не так плохо, как у Бена. Но, как и Минетта, я не общалась с оборотнями в животном обличье. — Она слегка коснулась щеки спящего детеныша. — Мама ненавидела пикники, грязь, деревья и горы. Я больше ни с кем не ходила на экскурсии, потому что она не позволяла мне заводить друзей. Никто не был достаточно хорош для Кавано. — Неожиданный гнев наполнил ее. Какой эгоистичной была ее мать. Эмма была не более чем еще одним приобретением, повышающим статус, и получала такую же эмоциональную заботу, как и дорогая скульптура в фойе.

— Что случилось? — спросил Бен.

— Она наняла оборотня, чтобы он стал моим первым наставником, когда она... в конце концов... поняла, что я подходящего возраста. — После того, как горничная сообщила, что Эмма испачкала постель своей менструальной кровью. Слава Богу, что в школе проводились занятия, на которых рассказывали про менструацию. — Я была шокирована, когда впервые обратилась, но... Мне это понравилось.

Бен пристально посмотрел на нее.

— Слишком сильно понравилось? — В его словах было столько понимания.

— Да. Я знала, где находится дверь обратно к человеку. Я просто не хотела ей пользоваться.

— Рад, что ты вернулась, медвежонок. — Райдер сжал ее руку. — Ну, по сравнению с вами двумя, у меня был хороший, нормальный первый оборот. И чертовски хорошее детство.

— Ну да, конечно. Прости, брат. Если мы делимся травмирующими историями из детства, тебе не сбежать. — Бен приподнял густые брови. — Помнишь, как мы осушили бутылку «Джека Дэниелса», чтобы узнать, каково это — быть пьяным? Ты трепался хуже, чем разливающийся ручей.

О, черт. Райдер действительно помнил. Лучше бы он этого не делал.

— Я не болтал. — Поэтому он больше никогда не употреблял столько алкоголя.

— Ты болтал. Ты сказал, что твой отец был хорошим мужчиной.

Райдер с облегчением кивнул.

— Да. Это верно.

— Но он перебирал самок быстрее, чем лесной пожар на восточном хребте, и никому не нравился его тощий, молчаливый детеныш.

Райдер отвернулся. Тоже верно. Во время частых отлучек отца, кем бы ни была нынешняя женщина, она отправляла его в его комнату. Чтобы убрать его с глаз долой. Он рано понял, какими мелочными и нелюбящими бывают женщины.

Он понял, что держит Эмму за руку, и стал отстраняться.

Ее пальцы сжались до боли, а в ее мягких карих глазах появилось сочувствие, которое он не хотел принимать.

— Держись за себя, медвежонок, — грубо сказал он.

Она не отпустила его.

— Я держусь за то, что я лю… — Она замолчала, оставив его пялиться. За то, что я люблю? Неужели она…

Она закончила:

— ...за что я хочу держаться. Значит, самкам твоего отца не нравилось, что у них под ногами путается чужой детеныш?

— Нет. — Мелочные, безразличные, корыстные, и…

Она фыркнула.

– Такие же как Женевьева, нет ничего удивительного в том, что ты не любишь женщин.

Ее заявление вонзилось ему как лезвие между ребер.

— Папа говорил, что твой отец обожал нашу мать, — заметил Бен. — Новые женщины, вероятно, не хотели, чтобы ты напоминал им, и ему, о ком—то, кого он действительно любил.

Брови Райдера сошлись на переносице.

— Ты... возможно, прав.

Бен улыбнулся Эмме.

— Потом уродливый детеныш вырос, превратился в жеребца, и теперь к нему стекаются самки. Даже женщины его отца висели на нем, и только из—за его внешности. В остальном он не изменился.

— Придурок. — Если он ударит брата, велика вероятность, что он разбудит детеныша. Характеристика Бена была чертовски точной. Когда они были моложе, Райдеру жгло задницу, что самки хотели спариваться по единственной причине: им нравилось, как он выглядит. Как кахир, Бен получал такое же внимание.

Приглушенный звук заставил его посмотреть вниз.

Эмма прикрыла рот рукой, чтобы подавить смех.

— Что? — прорычал он.

— О, твое лицо. — Она указала на него. — Такое абсолютное отвращение, что какая—то женщина может захотеть тебя, потому что ты великолепен.

Что ж… Его губы изогнулись, когда горечь отступила.

— Великолепен, да?

Она была такой хорошенькой, когда порозовела.

— Хм. Нам пора возвращаться. Я должна петь сегодня, — пробормотала она, отпуская его руку.

— Совершенно верно. — Бен поднялся, поднимая Минетту вместе с собой. Он потянулся назад, чтобы поднять Райдера на ноги.