Глава 2

Майлз

Распорядок дня важен. Конечно, если вы послушаете моего отца, это будет нечто большее. Он был сущностью существования. Он был тканью, которая скрепляла вселенную воедино. Без рутины, говорил он, мы все были бы просто хаотичными импульсивными шариками, скачущими по миру без цели.

Для него достойной целью в жизни было бы контролировать свои импульсы. Он жаждал порядка, как хорошее масло ручной работы жаждет теплого хлеба.

Лично мне, как правило, нравилось немного хаоса. Мне нравилось время от времени позволять своим импульсам управлять мной, хотя я и соглашался, что бывают редкие случаи, когда свои импульсы, вероятно, следует держать под контролем.

Я начинал каждый день с небольшой рутины и дополнительной порции хаоса. Обычным делом было испечь что-нибудь новенькое для Грэмми. Хаос? Очевидно, это была Грэмми.

Она сидела в моей квартире, щелкая спичками по Тиндеру, пока ждала, когда приготовятся банановые кексы. Грэмми была старой. На самом деле никто больше не знал, сколько ей лет. Я предполагал, что она, вероятно, родилась где-то после динозавров, но до египтян, но не был уверен. Технически она даже не была моей бабушкой, но у нее был способ стать твоей бабушкой, нравилось тебе это или нет.

На самом деле я много раз думал о том, что Грэмми действует так, как могла бы действовать очень заразная болезнь. Возможно, вы не хотите, чтобы она привязывалась к вам, но если болезнь хотела, вы мало что могли бы с этим поделать. В конце концов, вам просто нужно было научиться жить с этим, и то, как она думала своей старой задницей, что подстригать свои мерзкие ногти на ногах, на вашем диване не было отталкивающим.

На первый взгляд вы, вероятно, приняли бы ее за обычную пожилую леди. Морщинки, маленькая счастливая копна седых кудряшек на макушке. Но потом, когда вы приглядитесь повнимательнее, вы начнете замечать маленькие щели в изображении. Для начала, у нее был гардероб русского уличного бандита, в комплекте со спортивными костюмами и объемными ветровками. Несмотря на то, что она была старше некоторых соборов Рима, у нее также была активная жизнь на свиданиях. Но самым большим намеком на ее экстраординарность был взгляд ее глаз. Хватило всего одного взгляда, чтобы понять, что человек внутри хрупкого старого тела все еще очень жив и очень сильно брыкается.

— Черт, — пробормотала Грэмми. — Трахни меня грязной лопаткой, покрытой тестом для блинчиков.

Я поднял бровь и завязал фартук за спиной. Она смотрела на что-то в своем телефоне.

— Это не активируется голосом, Грэмми.

— Я разговаривала сама с собой, а не по телефону. Может, я и стара, но я гораздо более сговорчива, чем это. Ты не можешь войти в жизнь этих энергичных, молодых, семидесятилетних людей без небольшой порции сахара. У них все еще есть выбор сферы деятельности, поэтому я должна убедить их, что я лучший специалист по недвижимости.

— Может быть, в историческом районе.

Грэмми схватила яблоко из вазы с фруктами и запустила им в меня. У нее была на удивление хорошая рука, но я легко поймал яблоко и положил его на стол, стараясь не помять. Это было хрустящее яблоко с медовой корочкой, и я приготовлю его по рецепту завтра. Мне не нужно было, чтобы Грэмми и ее проблемы с гневом все испортили.

— В любом случае, когда ты собираешься поработать над своим характером?

— Когда умру. — Как нахальный подросток, она все еще даже не оторвала глаз от своего телефона.

— Ты имеешь в виду еще через сто лет?

— Да, умник. И даже тогда я умру раньше, чем приготовятся твои чертовы кексы.

Я присел на корточки и заглянул внутрь духовки.

— Они будут готовы, когда будут готовы.

Грэмми раздраженно фыркнула и откинулась на спинку стула, широко расставив ноги. Я не помнил, когда началась наша маленькая рутина, но мне нравилось, что есть на ком опробовать мои новые рецепты. Она появлялась чуть позже восхода солнца и приставала ко мне, пока я пробовал новые идеи.

Сегодня это были банановые кексы. Я использовал зелено-желтые спелые бананы, чипсы с корицей и несколько других секретных ингредиентов. В результате должны были получиться рассыпчатые, сладкие и обжигающе горячие маффины. Я также приготовил банановую начинку, которую смешал с небольшим количеством малины и сахара, чтобы украсить сверху, когда они будут готовы.

Несмотря на нытье Грэмми, маффины были готовы через несколько минут.

Грэмми откусила кусочек от одного из моих маффинов, как только они остыли. Она прожевала, закрыла глаза, а затем со вздохом откинулась назад.

— Ты готовишь так, как трахался мой старый Роберт.

Я поморщился.

— С вялым членом и гримасой на лице?

Грэмми разразилась лающим смехом, указывая на меня и улыбаясь.

— Роберт трахался так, как будто от этого зависела его жизнь. Как будто я была единственной во всем мире, и моя киска хранила секреты вселенной… как будто, если он просто войдет под правильным углом, его член может открыть все ответы. — Она испустила долгий, блаженный вздох. — Вот как ты готовишь.

— Хочешь верь, хочешь нет, но мой член никогда не прикасался к этим кексам. Извини, если это разочаровывает.

Бабуля задумчиво уставилась на маффин, как будто не слышала меня.

— Знаешь, как сильно я ненавижу давать тебе мудрые советы, но твоему отцу все равно, что ты любишь готовить. Ты понимаешь это, не так ли?

— Я никогда не говорил, что ему было не все равно.

— Но ты держишь это в секрете. Каков кулинарный эквивалент пребывания в шкафу? — Грэмми поджала губы и постучала по ним, затем она загорелась. — Ты в духовке, Майлз. Тебе нужно выйти из духовки к своему отцу. А еще я дерьмово умею хранить секреты. В конце концов, я обязательно проговорюсь.

Я перебросил полотенце через плечо и пожал плечами.

— Это моя фишка. Мне не нужно его одобрение или мнение по этому поводу. Кроме того, ему не нужна еще одна причина думать, что я бездельничаю. Он все еще считает, что моя работа — это шутка для меня. Я не думаю, что это имело бы значение, если бы меня повысили шесть раз в этом году.

— Тогда перестань забивать на то, что он думает. Это то, что я бы сделала.

— У тебя же слабоумие.

— Чушь собачья. Мой разум — это стальная ловушка, как и всегда. — Она сделала паузу, в ее глазах появилось отсутствующее выражение, затем она стукнула кулаком по стойке. — О чем мы говорили?

Я закатил глаза.

— Смешно. Если бы ты не была на последнем издыхании, я бы сказал, что тебе следует заняться карьерой комика.

— Все на последнем издыхании, тупица. Если только ты не знаешь, где можно найти замену.

Я покачал головой. Иногда лучше всего было просто притвориться, что Грэмми ничего не говорила, иначе она втягивала разговор в спираль бессмыслицы.

— Я взрослый. У меня есть своя жизнь и своя карьера. Мне ни хрена не нужно от моего отца, но это не делает его меньшим придурком из-за того, что он этого не предлагает.

— Ты не ищешь его одобрения, но ты хотел бы его получить.

Я ухмыльнулся.

— Ну да.

— Слушай, не теряй из-за этого своей мечты. Или теряй. Мне действительно все равно. Но если твой тупица дядя Уильям достоин должности в «Галлеоне», то и говнюк, которого я уложила прошлой ночью, тоже достоин.

Я отложил маффин, от которого собирался откусить.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я мог бы прожить долгую, счастливую жизнь, не представляя, что ты делаешь за закрытыми дверями.

— Если ты будешь ждать, пока дверь закроется, чтобы трахнуться, ты упустишь весь лучший секс. Кроме того, ты даже представить себе не можешь, что я сделала или кого. — Она подчеркнула последнюю ужасающую строку загадочным движением бровей.

Я поморщился.

— Держу пари, я могу себе представить. Ты, наверное, отсосала королю Туту. Или впустила Авраама Линкольна в свою заднюю дверь.

Грэмми скорчила гримасу отвращения.

— Маловероятно. Король Тутанхамон был очень молод, когда умер. Я думаю, что это было незаконно даже тогда. А Линкольн? Если бы ты хотя бы представлял, какой сексуальной я была в твоем возрасте, ты бы знал, насколько смехотворна эта идея.

— Серьезно, сколько тебе лет?

— Не настолько старая, чтобы я все еще не могла надрать тебе задницу, если ты продолжишь спрашивать.

Я бы посмеялся, но знал, что Грэмми может швырнуть в меня достаточно вещей с удивительной силой.

— Ладно, что ж, время еды закончилось. Мне нужно идти на урок.

— Бизнес-классы, — сказала Грэмми с оттенком обвинения.

Я взял одну из своих книг и засунул ее в рюкзак.

— Да. И?

— Это просто немного грустно. Ты мог бы быть похож на своего дядю, но ты так стараешься быть похожим на своего отца. Ты думаешь, что пройдя лишнюю милю, твой отец обратит на тебя внимание. Это просто немного жалко, вот и все.

Я решил не признавать ее обвинения.

— Ты ненавидишь дядю Уильяма.

— Мне нравится ненавидеть его, — сказала Грэмми. — Есть разница. Он как щенок, который продолжает гадить на ковер. Да, тебе приходится постоянно убирать за ним, но тебе все равно нравится, когда он рядом.

— То есть ты хочешь сказать, что если бы я захотел, я тоже мог бы нагадить на ковер?

— Я просто говорю, что твой отец и твой дядя похожи как масло и вода. Ты всегда был больше похож на своего дядю, чем на Брюса. Твой дядя и гроша ломаного не даст, если Брюс одобрит это, и если ты не научишься чувствовать то же самое, ты сведешь себя с ума.

— Я не пытаюсь быть похожим на папу. Если бы я действительно этого хотел, я бы просто засунул метлу себе в задницу и изменил свой рацион, включив в него только бананы.

Грэмми посмотрела на меня, затем указала на банановые кексы.

— Совпадение, — сказал я со стоном. — Я иду на урок.

— Лжец. Ты, наверное, отправляешься на охоту за какой-нибудь красоткой.

Я ухмыльнулся.

— Я снова одинокий мужчина. Может быть, мне и следует.

— У тебя никогда не было отношений дольше, чем очередь на концерте Smashmouth в 2020 году.

Прищурившись, я остановился у двери, чтобы посмотреть на нее.