Глава 7

Плейлист: Haley Reinhart — Santa Baby

— Мне нужно идти, — я вскакиваю со своего места.

— Не говори глупостей. Я же подвёз тебя. — Элай хватает меня за руку и тянет обратно вниз. Я приземляюсь с шлёпком. — Что происходит?

— Э-э-это... — я дико жестикулирую в сторону льда, где Джонатан всё ещё смотрит на меня снизу вверх, и знакомая складка раздражения на его лбу видна даже с такого расстояния. — Это Джонатан.

— Какой Джонатан... ооо, — Элай оглядывается на лёд и прищуривается. — Вау, это он! Я так и знал, что он выглядит знакомым. Должно быть, именно поэтому. Может, он друг Люка, — Элай машет рукой.

Я шлёпаю его по руке.

— Не маши ему. Он враг. Заклятый враг. Антагонист. Провокатор.

— Ладно, СловарьСинонимов.com, расслабься. Ты не на работе. Как думаешь, ты можешь сейчас отбросить это? Он в команде Люка, и мы хотим, чтобы Люк победил!

Я таращусь на Элая, когда он зажимает свой горячий чай между бёдер, затем засовывает два пальца в рот и громко свистит.

— Вууухууу!

— Хуже уже некуда, — бормочу я в свой горячий шоколад.

— С таким же успехом можно извлечь из этого максимум пользы, — говорит он. — Потому что ты определённо задолжала мне всю эту игру.

— Элаааааааайййй, — ною я.

Он бросает на меня резкий взгляд.

— Два часа, Габриэлла. Я сегодня в течение двух часов подписывал книги, читал рассказы и как долбаный Санта-Клаус держал у себя на коленях детей с липкими от сахарного печенья пальчиками.

А Джонатан ни разу не показывался на глаза, ни разу не помог. Он остался отсиживаться в бухгалтерии, занимаясь всякой секретной ерундой, которую он делает на своём ноутбуке, и бросил меня одну, чёрт бы его побрал. К счастью, родители вели себя наилучшим образом.

— Справедливое замечание, — говорю я Элаю. — Но если мне придётся увидеть Джонатана, когда эта игра закончится, не проси меня быть милой.

Элай закатывает глаза, возвращаясь к игре.

— И ты почему-то зовёшь его Скруджем.

***

Скрепя сердце, я вынуждена признать, что за игрой интересно наблюдать, как и обещал папа. По крайней мере, это весело, пока Джонатан не становится самым ценным игроком матча.

После его первого гола соперники сравнивают счёт прямо перед окончанием первого периода. Во втором периоде бойфренд Элая, Люк, который играет на позиции защитника, совершает невероятный отрыв с помощью Джонатана и отдаёт передачу на второй гол Джонатана. Затем, в третьем периоде, другая команда сравнивает счёт, но за две минуты до конца Джонатан забивает ещё раз, чем не только выигрывает игру, но и делает хет-трик.

Завтра на работе он будет невыносимым.

Я изо всех сил стараюсь не дуться, как пятилетний ребёнок, пока мы ждём Люка после игры, но мне это не удаётся. Элай привёз нас на машине, так что я застряла здесь, пока он не будет готов ехать — план, который меня устраивал, пока я не узнала, что столкнусь с Джонатаном Фростом.

Я действительно не знаю, смогу ли я вынести, если увижу его таким — только что надравший всем задницы в моём любимом виде спорта, потный, принявший душ и светящийся от гордости, кайфующий от адреналина и чертовски высокомерный.

На самом деле, я знаю, что не могу видеть его таким.

Первый из игроков выходит из раздевалки, и моё сердце подпрыгивает от груди к горлу. Развернувшись, я направляюсь к дверям вестибюля.

— Я подожду в машине.

— Тебе понадобятся мои ключи, — говорит Элай, слишком довольный собой. — Ибо машина заперта.

Я замираю, поворачиваюсь, затем снова замираю. Дерьмо. Я опоздала.

Потому что из раздевалки плечом к плечу с Люком выходит Джонатан. Его тёмные волосы мокрые и вьются сильнее привычного, густая прядь, выбившаяся из обычно аккуратной стрижки, спадает на лоб. Он поднимает взгляд, и воздух со свистом вырывается из моих лёгких. Его щёки порозовели от физических нагрузок, а в бледно-зелёных глазах горит огонь.

Мои ноги немного подкашиваются.

Элай хватает меня за локоть.

— Ты в порядке?

— Эээ.

— Кое-кто же не заставляет твои колени слабеть, нет? — Элай произносит это уголком рта. Я так сильно толкаю его локтем, что он сипит: — Тебе научиться контролировать свой гнев.

— Я знаю. Это его вина.

Очень многие вещи — это вина Джонатана. Непрекращающаяся изжога, которая развилась у меня за последний год, боль в костяшках пальцев из-за того, что мои руки весь день сжимались в кулаки, возмутительный эротический сон, который мешал мне заснуть. И теперь он ответственен за каждую каплю жидкого тепла, разливающегося по моим венам, скапливающегося внизу и порождающего сладкую боль между моих ног.

Как будто моё либидо — иногда угасающее, а иногда слабое, тихое пламя, пробуждённое к жизни в атмосфере связи — теперь превратилось во всепоглощающий лесной пожар, пожирающий каждое мгновение, что мы вместе, разгорающийся всё жарче и ярче. Я этого не вынесу.

Прочищая горло, я пытаюсь выглядеть достойно, когда встречаюсь с ним взглядом.

— Джонатан.

— Габриэлла, — уголок его рта приподнимается в довольной ухмылке, от которой у меня внутри всё переворачивается. — Неожиданный сюрприз. Хотя это уже перебор, тебе не кажется — проследить за мной до моего матча? Если бы ты хотела увидеться со мной вне работы, простого сообщения было бы достаточно.

— Ха-ха, — я кладу руку на свой живот и приказываю ему прекратить делать сальто назад, одновременно кивком головы показывая на Элая, который дарит Люку поздравительный поцелуй. — Меня привезли сюда против моей воли.

Взгляд Джонатана скользит по мне.

— Понравилось то, что ты увидела?

Я закатываю глаза.

— Ты знаешь, твоё выступление было впечатляющим.

Его брови приподнимаются. Румянец расцветает на его и без того раскрасневшихся щеках.

— Вау.

— Не надо, — я указываю на него пальцем. — Я не это имела в виду.

Он невинно поднимает обе руки.

— Я просто сказал «вау».

— Я так рад, что ты пришёл, — говорит Люк Элаю.

— Я тоже, — Элай улыбается ему. — Ты был потрясающим.

— Не таким потрясающим, как этот парень, — говорит Люк, шутливо толкая Джонатана в плечо. Джонатан не сдвинулся с места. — Он сегодня выложился. Стараешься покрасоваться перед кем-то, здоровяк?

Впервые я вижу, чтобы кто-то другой заслужил такой арктический взгляд.

— Я играл так, как играю всегда.

— Угу, — повернувшись в мою сторону, Люк протягивает мне кулак для удара. — Габби. Спасибо, что пришла.

Я отвожу взгляд от Джонатана и улыбаюсь Люку, который до нелепости хорош собой. Смуглая кожа, янтарные глаза, та костная структура лица, о которой мечтает Джун и которую она воссоздаёт с помощью ежедневного контурного макияжа.

— Ты хорошо играл, дружок, — говорю я ему.

Люк одаривает меня широкой, лучезарной улыбкой.

— Ну, в твоих устах это уже кое-что.

— Что это значит? — спрашивает Джонатан, переводя взгляд между нами.

— Ничего, — я награждаю Люка выразительным взглядом. Я не афиширую то, кем является мой отец. Люди фанатично относятся к нему. Во многом поэтому я ношу девичью фамилию своей мамы. Соколов — довольно распространённая русская фамилия, но в Штатах, и особенно в этом помешанном на хоккее городе, где папа провёл последние пять лет своей карьеры перед уходом на пенсию, люди сразу ассоциируют «Соколов» с ним.

Люк одними губами произносит «Прости», затем поворачивается к Джонатану.

— Я забыл вас представить. Виноват! Габби, это мой хороший друг Джонни. Джонни, это Габби. Она...

— Я знаю Габриэллу, — говорит Джонатан, и в его голосе слышатся странные нотки. — Чего я не знал, так это того, что Элай, твой парень — это Элайджа, её сосед по комнате.

— Или что друг Люка, Джонни, — говорит Элай, — это Джонатан, её коллега.

Мы вчетвером переглядываемся.

— Вау, — тянет Люк. — Это странно. Так, подожди... О чёрт, — его глаза широко распахиваются, когда он переводит взгляд с меня на Джонатана. — Значит, она...

Люк не успевает закончить это предложение, потому что Джонатан роняет свою сумку со снаряжением, хоккейную клюшку и всё остальное прямо Люку на ногу, заставляя его грязно выругаться как раз в тот момент, когда мимо проходит группа детей.

— Эй, чувак, — окликает игрок из их команды, зажимая ладонями уши своего ребёнка. — Тут же детки.

— Извините, — бормочет Люк в их сторону, прыгая на одной ноге, затем спрашивает Джонатана: — Какого чёрта?

Джонатан наклоняется, поднимает обратно свою сумку с вещами, затем без всякого раскаяния произносит:

— Упс.

Люк свирепо смотрит на Джонатана. Джонатан свирепо смотрит на Люка. Ещё один нейротипичный разговор глазами пролетает мимо меня.

— Что ж, — говорит Элай, лучезарно улыбаясь всем. — Как тесен мир!

Отведя взгляд от Джонатана, Люк говорит нам:

— Готовы перекусить?

Я сдуваюсь. Сейчас десять вечера, и, несмотря на то, что вчера у меня был выходной, после недели дерьмового сна я безумно устала. Я не хочу никуда идти есть. Я хочу лечь спать. Но я знаю, что Элай умирает от желания побыть с Люком. Они оба занятые профессионалы и видятся друг с другом не так часто, как хотелось бы. Он рассчитывал на этот вечер.

— Я вымоталась, — признаюсь я. — Может, подбросишь меня домой по дороге?

Элай прикусывает губу.

— Люк хотел заглянуть в закусочную прямо здесь, через дорогу.

— У них самые лучшие бутерброды с сыром на гриле, — говорит Люк. — О, и молочные коктейли. Как раз то, что нужно для тебя сладкоежки.

— Габриэлла не любит молочные коктейли, — говорит ему Джонатан, не сводя с меня глаз. — Только мятное шоколадное молоко.

— Горячее какао с мятой, — напоминаю я ему.

— Семантика, — говорит Джонатан, почти нормально улыбнувшись. — Это определённо не молочные коктейли.

Это знакомая территория, вот такие перепалки, вот только в наших словах нет обычной язвительности. Здесь чувствуется знакомость, почти... дружелюбие.

— Мне неприятно это говорить, — отвечаю я Люку и Элаю, хотя мои глаза странным образом отказываются отрываться от Джонатана. — Но он прав. Я не люблю молочные коктейли. Текстура вовсе не вызывает восторга. Но я всё равно могу потерпеть и пойти с...