6 ЛЕКСИ ДВА МЕСЯЦА СПУСТЯ…

Думаю, я знаю, когда все пошло не так. В тот момент, когда встретила эти темные глаза и увидела его высокомерную ухмылку. Когда я поняла, что хочу отца Джастина больше, чем его самого. Когда Тайлер сказал красивые слова, которые я до сих пор прокручиваю в голове, и когда я поняла, что он тоже хочет меня. Потом, с тех пор, каждый день, каждое невинное прикосновение, улыбка, смех и шутка заставляли меня забыть обо всем и обо всех - включая Джастина.

В ту ночь, когда рука Джастина лежала у меня на животе, я не могла уснуть, мечтая, чтобы это был кто-то другой. Так что да, я могу понять, почему и когда. Это вбило клин между нами, даже если Джастин не знал причины, а я не говорила об этом прямо.

Я даже закрыла глаза на то, когда он начал мне изменять, и, честно говоря, если бы заметила это, не думаю, что мне было бы до этого дело. Он стал для меня рутиной, человеком, с которым я чувствовала, что должна быть вместе, потому что он был хорошим, добрым и милым... Но насколько может быть милым мужчина, который трахает другую женщину, пока ты находишься за стеной в соседней комнате на вечеринке?

Я узнала об измене не в тот вечер, нет, я узнала об этом около двух дней назад. И, честно говоря, я почувствовала облегчение. Дерьмовое оправдание, но это правда. И когда я столкнулась с Джастином, и он разорвал отношения, заявив, что я слишком много работаю, слишком многого хочу, я улыбнулась. Я улыбнулась, потому что все, что я чувствовала - это свободу. Наконец-то все закончилось.

Глупо, я знаю.

Может быть, часть меня осталась, потому что это была моя единственная связь с Тайлером. Может быть, я осталась, потому что устала страдать от тех мальчишек-плохишей, на которых я так легко западала, с их темными глазами и улыбками, от одного вида которых у девушек трусики становятся мокрыми. Тех, кто называл меня сексуальной прежде, чем красивой, и кто видел мое тело раньше моей улыбки.

Все кончено.

Разве я не должна быть расстроена?

Мы были вместе почти шесть месяцев. То были одни из моих самых долгих отношений за многие годы, и все же я не расстроилась. Я даже пожелала ему счастья, когда уходила. Джастин был расстроен, зол, и я поняла, что он пытается причинить мне боль, вывести меня из себя.

Знал ли он, что даже когда я лежала в постели рядом с ним ночью, я была далеко от него?

Что еще до того, как все закончилось, я одной ногой уже стояла за дверью?

Возможно. Я никогда не хотела причинить ему боль, но, думаю, именно это я и сделала, и когда я думаю о Джастине, я чувствую себя виноватой... и, ладно, немного обиженной. Он должен был быть хорошим парнем, черт побери, и даже если я чувствую облегчение, я злюсь, что он мне изменил. Джастин мог бросить меня, что угодно, но измена? Так поступают только мудаки.

Я несколько дней накручиваю себя по кругу, бросаясь из крайности в крайность - от дикого хохота до дурацких слез, от боли к счастью. И когда я выдыхаюсь, я понимаю одну вещь - я хочу отомстить, я хочу поквитаться.

Но только сегодня я понимаю, как это сделать. Сейчас я на сцене, посылаю воздушные поцелуи публике и подмигиваю, прижимая к груди перья. Мои светлые волосы идеально завиты, а под перьями на мне только жемчуг. Свет прожектора падает на меня, поэтому я не вижу зрителей в уютном клубе, но я их слышу. Их аплодисменты подобны раскатам грома, они топают ногами и радуются, требуя еще. Я снова кланяюсь, жестом указывая на группу, и свет прожекторов меркнет. Я поворачиваюсь, чтобы уйти со сцены, моя программа на сегодня закончена, но тут мой взгляд останавливается на столе, который стоит недалеко от сцены, но спрятан в тени.

Я замираю, переставая дышать, а сердце учащенно бьется, когда я встречаюсь с этими темными, знакомыми глазами. Они смотрят на меня, даже в тусклом свете, и сейчас они мне более знакомы, чем глаза его сына. Он в костюме, как всегда. Ноги Тайлера расставлены, а в руке стакан со скотчем. Пока я смотрю на него, он отпивает глоток, я же поспешно ухожу со сцены.

Тайлер.

Что он здесь делает?

Глядя на себя в зеркало, я быстро влезаю в платье и надеваю туфли на каблуках, готовая к продолжению вечера, но не могу оторваться от зеркала. Я вытираю капельки пота на своем загримированном лице, проводя рукой по подбородку, обводя контур губ, накрашенных красной помадой. Схватив ватную палочку, я протираю по линии глаз, на которые нанесены тени, и замираю. Я теряю время, откладывая неизбежное.

Трусиха, Лекси.

Повернувшись, я откидываю волосы на плечо и выхожу через дверь на сцену. Я направляюсь прямо к нему, зная, что если я этого не сделаю, то струшу, но я должна знать. Почему он здесь?

С каждым шагом, который я делаю, во мне нарастает сильное чувство, огонь, желание. Оно росло во мне с тех пор, как я впервые увидела Тайлера, и где-то внутри я знаю, что сегодня ночью оно вырвется наружу, взорвется.

Но кто останется на пепелище?

Гореть так ярко и чувствовать так глубоко, что это вызывает привыкание, но когда все закончится, последствия лишат тебя силы, разрушат тебя до основания. Тайлер Филлипс погубит меня. Я знаю это, я видела это в его глазах.

Но я хочу этого.

Я хочу быть разрушенной его руками.

Сломанной и переделанной.

Люди протягивают руки и поздравляют меня. Они говорят, но я их не слышу. Я улыбаюсь и иду дальше, пока не оказываюсь перед его столом.

— Ты великолепна, — хвалит Тайлер, упиваясь мной, как всегда, но на этот раз он закрывает глаза, пытаясь скрыть потребность во мне, когда натыкается на мой взгляд.

— Почему вы здесь? — спрашиваю я беззлобно.

Он отодвигает другой стул.

— Присядь, Ангел.

Я сажусь, а Тайлер кривовато улыбается. Он протягивает мне напиток, и я делаю глоток - джин, лед и лимон, мой любимый. Он вздыхает и оглядывается по сторонам.

— Хотел узнать, все ли у тебя в порядке. Я говорил с Джастином сегодня.

Облизнув губы, я тоже оглядываюсь по сторонам, не в силах встретиться с ним взглядом, не зная, что сказать. Тайлер протягивает руку и хватает меня за плечо, притягивая к себе. Я смотрю вниз на его большую ладонь, лежащую на мне, и провожу взглядом по его глазам, дрожа от интенсивности его взгляда, которым он смотрит на меня.

— Ты в порядке?

Я не отвечаю, я не в состоянии говорить под таким напором, а он почти болезненно сжимает руку, смотрит на меня, недовольно поджав губы.

— Ангелок, — предупреждающе шипит Тайлер.

— Да и нет, — шепчу я, чтобы слышал только он.

Тайлер молчит, просто смотрит на меня, ища во мне правду, и этого становится чересчур, слишком поглощающе, слишком неожиданно. Я дергаю Тайлера за руку, и он отпускает ее, прежде чем усесться обратно. Я задыхаюсь, когда он отпускает меня, и дрожащей рукой беру свой стакан, чтобы глотнуть немного. Облизываю ободок стакана, когда замечаю его взгляд.

— Так вот зачем вы здесь... Чтобы узнать, все ли у меня в порядке после того, как ваш сын порвал со мной?

Тайлер хмурится, но не отводит взгляд.

— И да, и нет, — признает он, и я киваю. Мы оба ходим вокруг неизбежной правды.

Причины, по которой он сюда пришел, причины, по которой он не уходит. Причины, по которой не ухожу я, причины, по которой я наклоняюсь к нему ближе.

Потребность.

Желание.

Желание узнать, будет ли это так же хорошо, как в моих фантазиях...

Запретный шепот связывает нас, что-то настолько неправильное, что это кажется абсолютно правильным. И когда я сжимаю бедра вместе, а его голодные глаза пожирают меня, я знаю ответ. Я собираюсь трахнуться с отцом Джастина...

Тайлер. Я собираюсь трахнуть его, попробовать его на вкус и удовлетворить это желание, а когда мне станет лучше и я буду чувствовать себя удовлетворенной, я уйду, и все это будет хорошим воспоминанием, о котором можно будет иногда вспоминать.

Опрокинув бокал, я успокаиваюсь, зная, что собираюсь сделать. Больше не нужно обходить острые углы, оставаться неудовлетворенной и пытаться подавить готовые сорваться слова. Сейчас или никогда. Отведя плечи назад, я улыбаюсь ему, направляя в грудь всю храбрость, которую я использую на сцене, что помогает мне произнести следующие слова.

— Встретимся в туалете. — Я встаю и, подмигнув Тайлеру, пробираюсь сквозь толпу к коридору в задней части зала. Я захожу в женский туалет и наклоняюсь к зеркалу, проверяя свою помаду, пока жду, последует ли он за мной. Мое сердце колотится в груди, руки трясутся от нервов.

Мгновение спустя дверь открывается. Тайлер открывает ее. Он выглядит смущенным, но в то же время похож на изголодавшегося зверя. Он знает. Я подхожу ближе, и он отступает назад, ударяясь о дверь и прижимаясь к ней. Я щелкаю замком и проверяю, что остальные кабинки пусты.

— Анг… Лекси, что ты делаешь? — Он сурово хмурится.

— Ангелок? Ты ведь именно это собирался сказать, верно? — спрашиваю я, дразняще проводя рукой по его груди. Тайлер перехватывает мою ладонь и сжимает, заставляя меня задыхаться от боли и удовольствия, моя киска сжимается от силы его прикосновения. Черт, я могу представить, как эти руки вот так сжимают мои бедра, мою грудь... снова мои бедра.

Глаза Тайлера темнеют, когда он все понимает без слов по выражению моего лица.

— Ты не можешь мыслить ясно...

— Нет, я это делаю. Мыслю яснее, чем когда-либо. Мне надоело притворяться, что я не хочу тебя. Я хочу, и мы оба знаем, что ты тоже хочешь меня, — отвечаю я, а затем призывно улыбаюсь.

— Лекс... — вздыхает Тайлер. — Ты достаточно молода, ты мне в дочери годишься. Черт, ты встречалась с моим сыном! — огрызается Тайлер, но притягивает меня ближе, словно не может удержаться.

— И что? Тебе станет легче, если я буду называть тебя папочкой, пока ты трахаешь меня? — Я усмехаюсь, а Тайлер стонет, закрывая глаза на мгновение, прежде чем вновь открывает их и фиксируется на мне.

О, ему это понравилось.

Придвинувшись ближе, я прижимаюсь к твердому телу папочки и смотрю на него сквозь ресницы.