26 ЛЕКСИ

Не могу дождаться вечера, когда увижу Тайлера. Это поднимает мне настроение, когда я заканчиваю две первые песни. Направляясь за кулисы, подправляю макияж и ухмыляюсь себе в зеркало. Меня охватывает волнение от того, что Тайлер будет делать со мной сегодня вечером.

Надеюсь, плохие, плохие вещи.

Аллегра приходит после своей песни и выпивает рюмку, прежде чем накрасить губы. Прислонившись к туалетному столику, я улыбаюсь Аллегре, а она подмигивает мне через зеркало.

— Итак, кто тот красавчик, с которым я видела тебя на прошлой неделе?

Я закатываю глаза, и она поворачивается.

— Не-а, скажи мне, этот парень с большой буквы Ч. Он выглядит так, будто трахается грязно.

— О, он так и делает, и долго... и жестко, — дразню я.

Аллегра смеется и бросает мне боа из перьев. Я ловлю его, оборачиваю вокруг плеч и начинаю трястись над ней. Встав на ноги, она хватает меня за руки, и мы вместе крутимся и танцуем под грохот музыки наверху, пока меня не вызывают на сцену для очередного номера.

Она шлепает меня, когда прохожу мимо.

— Иди и возьми их, девочка, представь, что твой серебряный лис смотрит.

Она ухмыляется, когда садится обратно.

— Повезло тебе, сучка.

Я одариваю Аллегру воздушным поцелуем, стоя у лестницы на сцену.

— Ты знаешь это, девочка. Может быть, если ты перестанешь говорить всем самцам, чтобы они отвалили, ты найдешь своего.

Ее смех следует за мной наверх. Аллегра всего на несколько лет старше меня, ей почти тридцать, но я никогда не видела ее с мужчиной дольше одной ночи. Аллегра сказала мне однажды, что все они - пользователи и ублюдки, так что теперь она использует их вместо того, что они используют ее. Может быть, однажды придет мужчина и свалит ее с ног, но я сомневаюсь в этом, она, скорее всего, съест его на завтрак.

Свет на сцене выключен, когда я опускаюсь на сцену, держа пальцы на ободке своей кожаной шляпы, наклоняя ее вниз. Мои ноги раздвинуты и согнуты, а бедро задрано, пока я жду своей реплики. Включается музыка, и свет загорается, освещая меня и нагревая мою кожу. Мои трусики нагреваются, когда я делаю шаг вперед, покачиваясь в такт. Высокие шорты обтягивают фигуру, не оставляя ничего для воображения, а корсет обтягивает грудь так, что она почти выпирает из него. На голове у меня закреплен розовый парик.

Когда ритм стихает, я ухмыляюсь и поднимаю подбородок. Пока я принимаю разные позы и хватаю микрофон, чтобы начать петь и танцевать, басы бьют в такт. Толпа сходит с ума, хлопает и танцует вместе со мной, пока рекой льются напитки. Я теряюсь в пульсирующей музыке, позволяя себе парить.

Сцена — это всегда место, где я выкладываюсь на полную, где я позволяю нотам унести меня. В те минуты, когда я выступаю, ничто другое не имеет значения. Я и есть музыка.

Когда песня заканчивается, и я стою с микрофоном в воздухе и улыбкой на лице, я чувствую, что ничего не может пойти не так. Моя жизнь наконец-то там, где я хочу, и я так счастлива. Ничто не может это испортить...

Правда?

Возвращаясь вниз, я опускаюсь в кресло и потягиваю воду. Это была моя последняя песня на сегодня, и все остальные девушки сейчас выходят на сцену для группового выступления, так что у меня есть минутка, чтобы передохнуть, пока я готовлюсь к выходу. Начинаю с удаления всего макияжа, затем снимаю парик и кладу его на манекен, вытаскиваю шпильки из волос и провожу по ним пальцами.

Какой-то шум заставляет меня обернуться с испуганным вздохом, и когда я вижу Джастина, прислонившегося к двери, вскакиваю на ноги.

— Джастин? — Я моргаю. — Что ты здесь делаешь? Ты не можешь...

Я оглядываюсь, удивляясь, как Джастин проскользнул мимо охраны.

Но он делает шаг вперед и пинком захлопывает дверь, закрывая нас в комнате. Песня девочек длится четыре минуты. Это четыре минуты с ним, если я не смогу заставить Джастина уйти или проскользнуть мимо него.

Заводя руку за спину, я на всякий случай хватаю с туалетного столика расческу с острыми краями. У Джастина такой безумный взгляд, что меня передергивает. Я не думаю, что он когда-нибудь причинит мне вред, но почему он здесь? И интенсивность его выражения, а также тот факт, что Джастин направляется прямо ко мне, заставляют меня стоять прямо.

Джастин останавливается, прижимаясь ко мне, как будто чувствует, что имеет полное право прикасаться ко мне только потому что мы когда-то трахались. Джастин тянется к моей щеке, но я вздрагиваю. Он опускает руку и щурится:

— Ты не отвечаешь на мои звонки и сообщения, я просто хочу поговорить.

— Хорошо, но не здесь, встретимся снаружи в клубе...

— Нет, — рычит он мне прямо в лицо, и я снова отшатываюсь назад. — Только мы вдвоем. Там, где никто не сможет отвлечь тебя или повлиять на твое решение.

Неужели он действительно думает, что другие имеют какое-то отношение к тому, что я не хочу возвращаться к нему?

— Джастин, я не хочу с тобой разговаривать, не говоря уже о том, чтобы снова быть вместе. Ты засунул свой член в другую женщину, и нам было ужасно вместе. Просто смирись с этим и оставь меня в покое, — огрызаюсь я, раздраженная его постоянными домогательствами и нежеланием отпустить меня.

Джастин никогда не был таким преданным, когда мы были вместе. Может быть, если бы он был таким, я бы не спала с его отцом.

— Нет, нет, ты не понимаешь.

Джастин вздыхает и отступает назад, проводя рукой по волосам.

— Это была ошибка, ясно? Я извинился.

Он поворачивается, его глаза дикие, волосы торчком. Я сглатываю в страхе. Что-то не так... Он выпил?

— Ты должна, блядь, выслушать меня! — кричит он, и его кулак пролетает мимо меня.

Я отшатываюсь в сторону, когда Джастин бьет кулаком по моему зеркалу. В ужасе поворачиваюсь, смотрю на треснувшее стекло, потом снова на него. Я отступаю назад с зажатой в руке расческой и направляю ее на него.

— Тебе нужно убираться! Сейчас же!

Я почти кричу, но моя рука дрожит, когда Джастин подходит ближе, опустив подбородок.

— Или что, Лекси?

Он хватает меня и швыряет на туалетный столик, его рука тянется к моему горлу.

— Ты хочешь драться? Это все? Это какая-то больная игра, которую ты затеяла?

— Нет, — огрызаюсь я, бьюсь об него и отталкиваю его назад. — Я не могу выражаться яснее, но попробую еще один гребаный раз, так что слушай сюда. — Я подхожу ближе, прижимаю острый край расчески к горлу Джастина, заставляя на этот раз замереть его, а не меня. Меня тошнит от мужчин, считающих, что я принадлежу им только потому, что они засунули в меня свой член. Они никогда не имеют права прикасаться ко мне, пока я не разрешу, и они должны это понять, потому что я устала просто принимать это. — Я не хочу трахать тебя, прикасаться к тебе или быть в отношениях с тобой. Я хочу, чтобы ты перестал звонить и писать. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

— Тебе ведь понравились цветы, не так ли? — с ухмылкой вмешивается он.

Цветы... Черт, они были от него?

— Они были от тебя? – выдыхаю я. — Джастин...

— Подожди, ты думала, что они от кого-то другого? С кем ты, блядь, трахаешься? — требует он, вжимаясь в расческу, и я задыхаюсь, отдергивая ее, но уже слишком поздно. На шее Джастина, где он случайно порезался, появляется капля крови. Он начинает поддерживать меня, пока говорит. — Лекси, с кем ты, блядь, трахаешься?

— Не твое собачье дело! — кричу я ему в лицо. — Оставь меня в покое, ты, гребаный преследователь! Все кончено. Конец! Ты понимаешь это? Ты был ошибкой с самого начала, а теперь позволь мне жить дальше, или я клянусь...

— Что? — смеется Джастин. — Что ты сделаешь? Проткнешь меня своей маленькой расческой?

Я ухмыляюсь, отказываясь быть запуганной этим засранцем.

— Да, а потом я вышвырну твою задницу отсюда. Оставь меня в покое.

Джастин смотрит на меня, явно обдумывая мои слова. Джастин опускает плечи и вытирает лицо.

— Я просто хотел поговорить...

— Так ты заявляешься ко мне на работу? Тем более пьяный и ломаешь мою собственность? — Я смотрю на свое зеркало. — Молодец, а теперь убирайся к чертовой матери.

Громко вздыхая, Джастин отступает.

— Прости, Лекси, пожалуйста, просто подумай о том, что я сказал? — умоляет он почти с надеждой.

— Ты шутишь? — шиплю я. — Нет, значит «нет», это всегда будет «нет», и это дерьмо - одна из причин, почему.

В этот момент мы слышим шаги девушек, спускающихся по лестнице со сцены. Они останавливаются, когда видят нас. Их смех и голоса обрываются, когда они видят мое выражение лица, разбитое зеркало и Джастина.

— Убирайся, или я надеру тебе задницу, извращенец, — рычит Аллегра, пока другая девушка идет за охраной.

— Убирайся, пока я не выпотрошила тебя, как гребаную пизду, — огрызается Блэр и даже достает откуда-то лезвие.

Еще раз взглянув на меня, Джастин исчезает, и я падаю. Они все бросаются ко мне и начинают задавать вопросы.

— Я в порядке, клянусь, я в порядке.

Я вздыхаю.

Появляется охрана, и я заверяю их, что со мной все в порядке, но прошу их больше не впускать Джастина. Вытерев лицо, я беру свою сумку, и охранники провожают меня до входной двери, чтобы убедиться, что я нормально доберусь до дома. Но как только дверь открывается, вся моя тревога и страх сменяются облегчением и счастьем.

Тайлер.

Когда я вижу Тайлера, ожидающего снаружи, все остальное исчезает. Джастин, ужас, ничто другое не имеет значения, кроме него. Я бросаюсь в его объятия, и Тайлер обхватывает меня руками, а затем отстраняется и крепко целует меня.

Я знаю, что должна сказать ему, но это может подождать дольше. Сейчас я просто хочу быть со своим мужчиной.

Он гладит меня по щекам и ухмыляется.

— Я тут подумал, в субботу у меня дома будет семейный обед, пойдем?

— Но...

Тай пожирает мои губы и предупреждающе сужает глаза, заставляя меня дрожать.

— Ты не должна говорить, что ты со мной. Джастина там не будет, но они все любят тебя, так что они даже не будут сомневаться... Ну же, Ангел, пожалуйста? Сделаешь это терпимым? — умоляет он.