Я подпрыгиваю, ступенька ломается под моим весом, и я приземляюсь на не очень прочную крышу.

Мия бежит к единственному доступному спасению – разрушенной части крыши.

Мои мышцы горят от приложенных мною усилий, но открывшийся мне вид стоит того.

Мия бегает вокруг, почти полностью обнаженная, ее груди подпрыгивают, а соски затвердели. Мой член выпирает и упирается в брюки от потребности прикоснуться.

— Не советую тебе идти дальше, — я засовываю руку в карман и неторопливо иду к ней. Даже останавливаюсь, чтобы стряхнуть пыль с моих выглаженных брюк и рубашки. — Эта часть так же опасна, как и поле применения ядерного оружия.

Она слушает?

Конечно же, нет.

Она внезапно покачивается, и пол уходит у нее из-под ног. Скрип дерева эхом разносится в воздухе, и за ним следует ее вопль.

Первый раз, когда я слышу испуганный звук, слетающий с ее милых губ. Затем Мия поскальзывается и падает в яму, которую сама же и сделала. Единственное, что удерживает ее от падения на второй этаж – это локти по обе стороны от дыры.

Я встаю над ней и ухмыляюсь.

— Нашел тебя.

К счастью, еще не изобрели орудие убийства, которое можно привести в действие взглядом. Иначе я бы уже превратился в жареное мясо.

Я протягиваю ей руку.

Она не берет ее.

Вместо этого она пытается подняться.

— Не будь самоубийцей, — я указываю подбородком в направлении своей руки. — Возьми.

Она украдкой бросает на меня взгляд, затем, словно одержимая своими упрямыми демонами, снова пытается подняться.

Пол трясется подо мной, когда дыра поглощает ее. В последнюю секунду я ловлю ее протянутую руку и со всей силы вытаскиваю.

Мы оба падаем назад на пол. Вот и все, что нужно для того, чтобы стряхнуть пыль с моей одежды.

Моя рука сжимается на спине Мии с тех пор, как я понял, что она упадет на меня сверху.

И они еще говорят, что я не джентльмен. Богохульство.

Грудь Мии неистово поднимается и опускается над моей, как на войне, которая вот-вот начнется. Я провожу рукой по ее спине и боку, затем по изгибу ее груди.

Она лежит на мне, обнаженная, готовая к тому, чтобы мой член вошел в ее маленькую тугую киску, и это опьяняет.

На самом деле, мой член делает неброские намеки и упирается в низ ее живота.

Мия приподнимается и ударяет меня по плечу, затем показывает:

— Прекрати лапать меня, извращенец.

— Я просто хочу убедиться, что ты нигде не пострадала. Мы должны быть очень осторожны, когда дело касается здоровья моей маленькой музы, — я провожу пальцем по ее соску, и она вздрагивает.

Затем бьет меня в грудь.

В одно мгновение она оказывается на мне, в другое – я переворачиваю нас так, что она оказывается подо мной. Ее вздох эхом отдается в воздухе, но превращается в жуткую тишину, когда я оказываюсь между ее ног.

Я раздвигаю их, наслаждаясь ее стоном, когда лижу внутреннюю сторону ее бедра, а затем кусаю. Сильно. Пока она не сжимает меня между своих бедер.

Однако это еще не конец.

Далеко нет.

Я срываю с нее трусики и наслаждаюсь видом ее молочно-белой кожи, которая кажется голубоватой в свете полуночной луны.

Первый раз вызвал у нее дрожь, а мой член просил продолжения. Поэтому я делаю это снова, проводя языком до самого ее клитора. Как я и подозревал, она насквозь мокрая. Возможно, даже больше, чем раньше.

— Возбуждение от погони. Есть, — я говорю в ее складки, и она извивается, поворачивая голову в сторону, но не пытается оттолкнуть меня или показать мне свой любимый средний палец. — Уверен, с тобой у меня точно будут заняты руки.

А затем я наслаждаюсь ее маленькой розовой киской. Провожу языком по ее складочкам до самой щелочки, чувствуя, как она вздрагивает.

Пока она дрожит, я провожу языком по ее клитору. Раз. Два. Затем посасываю и играюсь с ним.

Спина Мии выгибается дугой в руинах разрушения. Только от меня уже никуда не убежать.

Когда ее бедра дергаются, я засовываю в нее два пальца. Она извивается и впивается ногтями в мои волосы, затем тянет достаточно сильно, чтобы вызвать боль в моем черепе.

Но я не из тех, кто бросает вызов.

Все еще толкаясь в нее, я обнажаю ее чувствительный бутон и покусываю кожу вокруг него, затем обвожу и провожу языком.

Бедра Мии дергаются вверх и вниз, ее вздохи и стоны смешиваются и эхом разносятся в воздухе.

Это самый прекрасный звук, который я когда-либо слышал.

И, что удивительно, я хочу большего.

Поэтому я ускоряю ритм, пока она не садится мне на лицо и не пропитывает его своим сладким вкусом.

Лучшая киска, которая у меня была в… когда-либо.

И это все осложняет, потому что я не привязываюсь к кискам.

Никогда.

Даже к такой захватывающий, как у Мии.

Я облизываю ее во время оргазма, когда она содрогается и шипит, как чертова Богиня секса.

Когда я поднимаю голову, я демонстративно облизываю губы, но не испытываю того чувства триумфа, к которому стремился, начиная эту игру.

И это все из-за того, как она смотрит на меня.

Невинно. С благоговейным трепетом.

Без ненависти, свирепых взглядов или средних пальцев. Опершись на локти, Мия смотрит на меня так, как будто я Бог.

И хотя я мог бы принадлежать к некоторым малоизвестным религиям, я определенно не ее Бог.

Я бы раздавил ее в мгновение ока.

Уничтожил бы ее прежде, чем она смогла бы сделать следующий вдох.

Я позволяю ухмылке приподнять мои губы.

— Тебе лучше стереть это выражение со своего лица, иначе я буду склонен думать, что ты в меня влюбилась.

Она моргнула один раз, затем сузила глаза и отмахнулась от меня.

Вот это территория, на которой я могу играть. Что бы это ни был за взгляд, он должен быть уничтожен и не возрождаться в течение всей жизни.

— Я думал, что сказал тебе, что произойдет, если ты снова оттолкнешь меня, — я хватаю ее за руку, а затем засовываю в нее этот средний палец своим собственным средним пальцем.

Своего рода поэтическая справедливость.

— Ты снова кончишь на меня, а затем используешь ту же энергию, чтобы подавиться моим членом, маленькая муза.

Как только я закончу с Мией Соколовой, не останется осколков, которые можно было бы собрать.

Какая жалость.