Глава 26

Николай

Три недели прошли в блаженстве.

И под блаженством я подразумеваю самый эротичный, прекрасный фестиваль секса.

Шучу. Я люблю трахаться, действительно люблю. Спросите Колю, и он будет аплодировать стоя.

Но у нас с Брэном секс всегда был в центре нашей сущности. Именно поэтому он вообще сдался мне с самого начала.

Погладь себе по голове за то, что ты, блять, элитный соблазнитель, Коля.

Однако это уже не единственный сильный элемент в наших отношениях. Что-то изменилось после первого раза, когда он остался у меня ночевать. Хотя это я поставил такое условие, мне кажется, он почувствовал облегчение от того, что я заставляю его прекращать бегать по утрам.

Возможно, мне это кажется или я глубоко заблуждаюсь, но у него действительно такое умиротворенное выражение лица, когда я засыпаю, сжав его в объятиях, или когда он просыпается, поглаживая мою челюсть.

О, и теперь я действительно сплю на кровати. Шокирующе, я знаю. Это похоже на восьмое чудо света и один из тех загадочных переломов в истории. Уверен, мои предыдущие бесполезные терапевты потратили бы целый день на выяснение причин.

Я простой человек. Стоит мне почувствовать запах Брэна, ощутить его твердые мышцы, прижатые к моим, – и я пропал. Это кощунство – ожидать, что я буду спать отдельно от него, когда он лежит рядом, как прекрасный принц.

Он может попытаться оттолкнуть меня или притвориться, что я его раздражаю и мешаю, но вот в чем дело. Всякий раз, когда я отстраняюсь от него во сне, я просыпаюсь и обнаруживаю, что его голова лежит у меня на груди, а рука обхватывает мою талию. Или он прижимается грудью к моей спине, закидывает руку мне на грудь и зарывается лицом в мои волосы.

Он такой чертовски милый, что мне всегда хочется проглотить его целиком, и я часто так и делаю.

Обычно я бужу его, обхватывая губами его член или проникая в него. Он подхватил это и стал стараться просыпаться раньше меня, чтобы первым делом подарить мне утренний минет.

Это не то соревнование, на которое мне следует жаловаться. На самом деле, мне нравится, как он с самодовольным выражением лица делает мне самый небрежный из небрежных минетов.

За последние несколько недель Брэну стало немного легче прикасаться ко мне, и мне уже не всегда приходится инициировать секс.

Если он в настроении, то обязательно дает об этом знать, либо набрасываясь на меня, как только я захожу в квартиру, либо своими постоянными сообщениями, имитирующими мою навязчивую натуру.

Он также может быть удивительным собственником – хотя и не таким безумным, как я, поскольку я буквально угрожаю сломать руку любому, кто к нему прикоснется. На днях я столкнулся с Саймоном в одной из кофеен, и он, как обычно, начал приставать, пока я не оттолкнул его.

Оказалось, что Брэн увидел это и прислал мне вот такое замечательное сообщение.

Брэн: Тебе лучше помнить, кому ты, блять, принадлежишь, Николай.

Распечатал ли я это сообщение и вставил ли его в рамку? Возможно.

Мне чертовски нравится, что в последнее время он стал более откровенным. Не до такой степени, чтобы говорить со мной на людях – не дай Бог, кто-то узнает о нас. Но он к этому идет.

Я не против. Очень даже. Мне нравится, что я – его секрет. Мне нравится, что на людях он отстранен и полностью контролирует себя, а наедине распадается на моем языке, пальцах и члене.

Мне нравится, что он украдкой поглядывает на меня, когда все смотрят, а потом шепчет, как сильно ему нужно, чтобы я выебал из него все, что только можно, когда мы вдвоем.

Он мой, и это все, что имеет значение.

Только я знаю, что во время секса он шумный ублюдок, и это все, что меня волнует. Тем не менее я обязательно украшаю его кожу засосами, чтобы другие знали, что он принадлежит мне. Я не тороплюсь делать их темно-фиолетовыми, пока он не начинает ныть, и добавляю новые каждую ночь. То, что он мне потом говорит, того стоит.

Наступит день, когда он примет свою ориентацию. Я знаю это. Я чувствую это по его глазам, когда мы на людях. Я вижу это в языке его тела, когда он наклоняется в мою сторону, как будто хочет подойти ко мне, обнять и поцеловать. Он каждый раз останавливает себя, но в последнее время это выглядит все более болезненным для него.

Однажды он сломается, и я буду рядом, чтобы подхватить его с распростертыми объятиями и открытым ртом.

Я его изматываю, а он в меня влюбляется.

Ладно, я снова заблуждаюсь. Хотя даже если он меня не любит, я ему небезразличен.

Иногда даже больше, чем нужно.

Дело вот в чем: Брэн презирает драки и каждый раз дает это понять, когда ухаживает за мной и мажет синяки мазью.

А еще он ненавидит то, как хаотично я красив – хотя, наверное, он бы назвал это иначе. Он не может перестать ворчать по поводу всякого дерьма, которое я оставляю на виду, или посуды в ванной – что? Я перекусил, пока отмокал в джакузи, – или всякий раз, когда трясу своей мокрой головой. Я делаю это только для того, чтобы он высушил мои волосы. Некоторые утверждают, что я в добавок и дерусь специально, чтобы он так очаровательно беспокоился обо мне.

Самое главное, он отвечает на мои нелепые сообщения, которые звучат так:

Николай: Ты знал, что существует так много греческих Богов?

Брэн: Действительно?

Николай: Да. И как мне их всех запомнить? Почему их так много?

Брэн: Как они посмели?

Николай: Скажи! Вразуми их, особенно этого козла Зевса. Он должен перестать делать столько детей и насиловать женщин направо и налево. Отец Богов, чтоб меня.

Брэн: У меня будет с ним очень строгий разговор.

Николай: Ты действительно думаешь обо мне как о нем? Я ранен.

Брэн: Приношу свои искренние извинения. Было дурным тоном даже сравнивать его с тобой.

Николай: Тебе придется повторять извинения, обхватив Колю губами. Ну, знаешь, раз уж он обижен и все такое.

Брэн: Ты мог бы просто сказать, что хочешь, чтобы я пососал твой член, а не раздувать из этого целую драму.

Николай: Нет, нет, дело не в этом. Коля действительно обижен.

Брэн: Я заглажу свою вину.

Николай: Сейчас?

Брэн: Господи, ты невыносим.

Николай: Это «да»?

Брэн: Увидимся через час.

Я спрыгиваю вниз через канаты после того, как избил кого-то почти до смерти, не обращая внимания на крики и рев толпы, и пью из бутылки воды, которую мне передает Джереми.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Я выливаю воду на голову и встряхиваю ею, а затем улыбаюсь, представляя, как Брэн щиплет себя за переносицу и говорит: «Ты невыносим».

— Нико? — Джереми внимательно наблюдает за мной. — Только не говори мне, что ты думаешь о новой драке?

— Нет. Одной достаточно, — я прижимаю бутылку к его груди. — До встречи, Джер.

— Подожди, — он шагает рядом со мной, когда мы идем по туннелю, и закидывает руку мне на плечо. — Что с тобой происходит в последнее время? Ты едва вернулся в особняк, а уже ведешь себя подозрительно.

— Очень занят.

— Чем? Или, точнее, кем?

Я делаю паузу, останавливаясь перед раздевалкой, а затем поворачиваюсь лицом к Джеру. Он мой лучший друг, и обычно я рассказываю ему обо всех партнерах и странных приключениях. И хотя его не волнуют подробности, он слушает без осуждения. Разве что иногда говорит мне, что я сумасшедший, что является правдой.

Дело в том, что я начинаю чувствовать себя немного неспокойно из-за этого секрета. Мне нравится иметь Брэна для себя, но мне не нравится, что никто об этом не знает. Иногда Килл странно смотрит на меня, как будто все понял, но у него постоянно такой взгляд психопата, и я определенно не верю, что он не разболтает обо всем на свете, если я ему что-нибудь расскажу.

Если кому я и могу доверить свои секреты, так это Джереми. Мне было четырнадцать, когда я понял, что по-настоящему люблю и член, и киску. Так рано, ага. Джереми более натурален, чем само понятие «натурал» – без сомнений, – и он на пять лет старше, но я всегда его доставал. Куда бы он ни пошел, я был там, раздражая его своими выходками до тех пор, пока не понравился ему. Это мой стиль поведения, смиритесь с этим.

В общем, он первый, кому я сказал, что мне нравятся и девушки, и парни, и он не удивился. Скажем так, они с папой поняли Колю раньше, чем я смирился с этим угрюмым придурком.

Джер держал это в секрете около года, пока мои родители не узнали, и я не устроил вечеринку-оргию по случаю раскрытия моей ориентации. Джереми определенно ушел оттуда так рано, как только мог. Килл остался.

Так что, дело в том, что он – как «Хранитель секретов 101».

Я поглаживаю свою подвеску и сужаю на него глаза.

— Откуда ты знаешь, что это кто-то?

— По тому, что ты чаще всего улыбаешься в телефон, как идиот. А еще… — он поглаживает свой затылок. — Обычно у тебя здесь засос. Его не видно, но всякий раз, когда ты задираешь волосы, он становится заметен.

Я касаюсь затылка. Этот хитрый ублюдок. Он оставлял засосы все это время? А я-то думал, что ему просто нравится целовать меня там.

— Джер.

— Что?

— Я не могу этого вынести, он такой чертовски очаровательный.

— Потому что оставил засос?

— Потому что он возмущался и подхалимничал, жалуясь, что я оставляю слишком много засосов.

— Хорошо, — медленно произносит он. — Это парень?

Ах, блять. Я не планировал раскрывать пол, но, пока он не знает имени, все хорошо. Никто не заподозрит, что это Брэн. Он такой заносчивый мудак, и любой человек с двумя мозговыми клетками подумает, что я совсем не в его вкусе.

Я киваю с ухмылкой.

— Самый красивый парень на свете.

— Он тебе нравится?

— Конечно, блять.

— Насколько сильно он тебе нравится?

— Достаточно, чтобы он был единственным для меня.

— Вау. Такое впервые.

— Я знаю, ладно? Я теперь за моногамию.

— И ты до сих пор не познакомил его со мной? — он приподнял бровь. — А я-то думал, что я твой брат.

— Ну… дело в том, что он все еще не готов раскрыть свою сексуальную ориентацию и все такое, так что пока не могу.

— Я никому не скажу. Я молчал, когда ты хотел сохранить свою сексуальную ориентацию в секрете.