Затем он идет на кухню, ставит чайник, который купил, потому что мне плевать на горячие напитки, и достает несколько заварок травяного чая, которые остались нетронутыми с тех пор, как он перестал приходить сюда.

Я не могу отказать себе в удовольствии просто стоять и смотреть, как он перемещается по территории кухни, как будто никогда и не уходил. Теперь его движения стали легче, и он больше не выглядит так, будто ходит вокруг меня как по тонкому льду.

— У тебя нет молока? — спрашивает он, засунув голову в холодильник.

— Нет, бабуль, — снова издеваюсь я.

Он смотрит на меня.

— Почему ты такой?

— Какой?

— Абсолютно неорганизованный. Ты ничем не отличаешься от дикаря.

Я падаю всем весом на диван и кладу руку на спинку.

— Скорее, ты невротически организован.

— Я просто люблю порядок.

— Разве это не называется ОКР¹⁵?

— Нет. Не разбрасывайся терминами, если не знаешь их значения.

— Так точно, сэр.

Он хватает чайник и искоса смотрит на меня.

— Ты закончил с сарказмом?

— А ты закончил ко всему придираться?

Он качает головой с явным недовольством.

Обычно я улыбаюсь и даже вторгаюсь в его личное пространство, но сейчас я пытаюсь сохранять спокойствие, поэтому просто наблюдаю за ним.

Я скучал по его присутствию здесь, даже если он всегда и во всем ведет себя как мудак. Без него это место было похоже на чертову тюрьму.

Сейчас мне кажется, будто он никогда и не уходил.

Он заливает свои травы в прозрачном чайнике горячей водой, затем ставит его на поднос с двумя чашками и несет сюда.

Брэн садится напротив меня, между нами стоит поднос на журнальном столике. Звук грозы и проливного дождя на какое-то время становится единственным шумом.

— С чем на этот раз этот дурацкий травяной чай?

— С лимоном и имбирем, — говорит он, а затем смотрит на часы, чтобы засечь время.

Раньше я бы заполнил тишину и ухватился бы за любую возможность поговорить с ним, побыть рядом. Я бы уже либо прижимал его голову к своему бедру, либо использовал как подушку.

Однако прямо сейчас я заставляю себя сидеть на месте и молчать, мои пальцы впиваются в спинку дивана, чтобы не дать им сделать какую-нибудь глупость и разрушить этот план.

Брэн смотрит на свои часы, кажется, целую вечность, прежде чем наконец поднимает глаза и испускает долгий вздох.

— Зачем ты привез меня сюда?

— Чтобы услышать твой ответ на мой предыдущий вопрос. Ты хочешь, чтобы все это закончилось?

Его кадык подергивается вверх-вниз, когда он сглатывает. Удары молний отбрасывают резкий свет на его красивое лицо, а вдалеке раздаются раскаты грома. Молчание длится несколько тяжелых секунд, прежде чем он склоняет голову и качает ею.

Мне приходится подавить улыбку, потому что, черт возьми, он чертовски горяч.

Можно я просто трахну его?

Нет, Коля. Хоть раз контролируй свое гребаное либидо и оставайся в режиме ожидания.

— Используй слова. И смотри на меня, когда говоришь.

Он медленно поднимает голову, его глаза погружаются в мои. Дождь, барабанящий по крыше, задерживается на несколько мучительных ударов, прежде чем он заговорил напряженным голосом.

— Я должен произнести это вслух?

— Да.

— Я не хочу, чтобы это заканчивалось, — его голос настолько тихий, что я едва его слышу. — Теперь счастлив?

— Нет.

— Что… почему?

— Я не хочу возвращаться к тому, что было раньше.

Его губы приоткрываются, он дергает за свои дурацкие волосы, а голос звучит напряженным, даже сдавленным.

— Тогда зачем спрашивал? Зачем привез меня сюда? Это… игра?

— Возможно.

— Если ты думаешь, что можешь играть со мной…

— А почему, блять, не могу? Разве ты недостаточно поиграл со мной?

— Я… не играл.

— У нас разные мнения на этот счет, — я наклонился ближе, сидя в своем кресле. — Вот как это будет, Брэндон. Мне плевать, раскроешь ты свою ориентацию или нет. Это твое решение. Но ты больше не будешь постоянно уходить.

— Но все дома…

— Ничего не хочу слышать. Если ты хочешь меня, то только на таких условиях.

— А если я не смогу?

— Дверь вон там. Не дай ей ударить тебя, когда будешь выходить.

Вены на его шее почти лопаются, и он крепче хватается за волосы, дергая и дергая их. Я вижу противоречие в его глазах, и мне это не нравится. Мне не нравится, что он причиняет себе боль, и часть меня хочет остановить это.

Но я не буду этого делать. Потому что Брэн из тех, кого нужно спустить с высоты.

Он балансирует на грани, я чувствую это и ощущаю в воздухе его внутренний конфликт.

Всего один толчок.

Я достаю телефон.

— Что будешь делать, опрятный мальчик? Дай знать, если собираешься уйти, чтобы я мог позвонить кому-нибудь другому.

Его глаза вспыхивают ужасающей яростью, и он опускает руку, напрягая мышцы. Ни конфликт, ни тревога больше не накатывают на него волнами. Остался только гнев, застывший в его глазах.

— Так это и есть твоя цель? Избавиться от меня, чтобы вернуться к своим приятелям по сексу?

— Почему тебя это волнует?

Он вскакивает, огибает стол и забирается на меня сверху. Сжимает в кулак мои волосы, колени прижаты по обе стороны от меня. Ело тело нависает над моим, вибрируя от напряжения, даже когда его голос звучит ровно и угрожающе.

— Ты прикасался к кому-нибудь еще, Николай? Мм?

Я смотрю на него, сжимая и разжимая руку на диване, чтобы не схватить его за бедро или спину. Везде, где я могу до него дотронуться. Боже, я чертовски скучал по теплу, исходящему от него, и по ощущению его кожи на своей.

Еще один толчок. Крохотный.

— Почему ты спрашиваешь? Ревнуешь?

— Не играй со мной. Я даже не соглашался на этот чертов разрыв, так что формально мы все еще вместе. Так скажи мне, Николай. С кем ты трахался? С Саймоном? С кем-то другим? Не смог удержать свой член в штанах, да? Ты жалок.

— Если я жалок, то кто ты? Сумасшедший?

— Если ты не скажешь мне, я уйду прямо сейчас. Кто это был? Кто занял мое чертово место?

— Никто.

Его глаза расширяются, и хватка на моих волосах ослабевает, хотя и продолжает удерживать меня на месте.

— Правда?

— Правда.

— Сюда никто не приходил?

— Нет.

— Почему?

Потому что это наше место и всем другим сюда вход воспрещен.

Но вместо того, чтобы сказать это, я пожимаю плечом.

— А что насчет тебя? Ты трахался с кем-нибудь еще? Мне нужны имена и адреса.

— Ты псих, — он слегка улыбается, прежде чем покачать головой. — Никого не было. Я даже не люблю секс.

— Очевидно, что любишь.

— Только с тобой, — шепчет он, поглаживая пальцами мой пульс рядом с бинтом.

Только с тобой.

Меня переполняет изнутри гордость, и я хочу разобраться в этом вопросе, но не сейчас, поэтому вместо этого задаю самый важный вопрос.

— Значит ли это, что ты останешься?

Его ответ приходит в самой красивой форме.

Мой цветок лотоса смиренно вздыхает, прижимаясь губами к моим.