Заткнись.

Заткнись, мать твою…

— Не гей? — усмехается он. — Малыш, ты кончил три раза на мою руку, рот и гребаные пальцы. Ты захлебнулся моим членом и кончил из-за простой стимуляции простаты. Если это не гейство, то я не знаю, что это.

— Хватит болтать, — прохрипел я, пытаясь побороть стук в голове.

Мне нужно уйти, пока он не увидел во мне уродливое чудовище, которым я на самом деле являюсь.

— Что за… — он хватает меня за руку, и на долю секунды мне кажется, что мир снова накренился на своей оси.

Я вдыхаю его мятный аромат и сплевываю отвратительную тошноту, пока мой желудок не успокаивается.

Николай осматривает повязку на моем предплечье.

— Что случилось с твоей рукой?

— Просто царапина, — я пытаюсь одернуть руку, но он крепко сжимает мое запястье. За часы, которые я никогда не снимаю.

Он сужает глаза.

— Почему ты так часто получаешь травмы? На днях было предплечье, а теперь плечо. Ты не кажешься мне неуклюжим.

Я смотрю на его волосы, развевающиеся на ветру, и мне не нравится, что единственное желание, которое я испытываю, – это прикоснуться, провести по ним пальцами.

Но я не могу.

Желание обладать им – это мучительная борьба. Хотеть его пробивает брешь в самом мозгу моего существования и заставляет меня сомневаться во всем.

Я не могу позволить себе сомневаться во всем.

Мне нужна система и распорядок, а ему там просто не место.

Он – ошибка в матрице.

Сюжетная дыра в истории.

— Зачем я тебе, Николай? — спрашиваю я, вместо того чтобы ответить на его вопрос. — Мы совсем не похожи – я слишком правильный, чтобы тебе нравиться. А ты слишком жесток, чтобы нравится мне. Так почему же ты так одержим мной?

— А мне нужна причина?

— Конечно, нужна.

— Вот тут ты ошибаешься. Мне не нужна причина, чтобы хотеть тебя, цветок лотоса. Я просто хочу. И если ты приостановишь бесполезные мысли, забивающие твою голову, то признаешь, что и ты просто хочешь меня. Все просто. И это нормально.

— Ты даже не знаешь меня.

— Я знаю, что ты слишком джентльмен и любишь бегать в одно и то же время каждый день. А еще я знаю, что ты не похож на своего брата-близнеца-психопата и у тебя со всеми хорошие отношения. За исключением Клары, потому что она наконец-то исчезла из твоей жизни, но не это самое главное, — он ухмыляется. — Я также знаю, что ты любишь меня целовать.

— Не люблю.

— Хочешь докажу?

— Не надо… — я прижимаю руку к его рту, и он целует мою ладонь, затем облизывает мои пальцы, просовывая между ними свой язык.

Я отдергиваю руку.

— Какого черта ты меня облизываешь? Ты что, собака?

— Гав, — он ухмыляется, а я даже не могу собраться с мыслями, чтобы разозлиться на него.

Чертов придурок.

— Есть ли способ избавиться от тебя? — спрашиваю я, сгорбив плечи.

— Если я умру, может быть. Я буду преследовать тебя до тех пор, пока ты не присоединишься ко мне, мой прекрасный принц. Тогда мы сможем устроить праздник секса в стране призраков.

— Тебе нужна помощь.

— Тогда помоги мне, малыш.

Я издаю стон разочарования, но слышу, как трещат мои стены и открывается дверь, несмотря на мои попытки захлопнуть ее.

Все это время я отвергал саму мысль о том, что он меня привлекает. Но прошлая ночь доказала, что я ужасно ошибался.

Я мог бы обвинить алкоголь или его, но это сработало только в первый раз. Да и то с трудом.

Отталкивать его бесполезно, ведь он – чертова резинка, которая продолжает натягиваться с удвоенной силой.

Если я хочу сохранить контроль над собой, мне нужно впитать его в свою систему. Взять все в свои руки. Устать. А затем оттолкнуть его.

Конец.

Я хмыкаю, а он внимательно наблюдает за мной, словно пытаясь прочесть мои мысли.

Я не могу поверить, что делаю это.

— Если это случится, а это может быть только «если», — я встречаю его взгляд. — Никто не должен знать.

— Даже Джереми?

— Да.

— Даже твоя сестра? Она хороша общается с Киллом, и мы с ней ладим.

— Никто.

Его губы сжались в дудочку.

— Ладно.

— Мы будем встречаться только в том месте, о котором никто не знает.

— В моем пентхаусе. Я купил его недавно и до сих пор никому о нем не рассказал.

— Кроме Клары.

— Ты все еще ревнуешь к ней?

— Я не ревную.

— Как хочешь, мой цветок лотоса.

— Николай.

— Да, малыш?

— Не называй меня ни одним из этих прозвищ в присутствии других. Не веди себя на людях так, будто ты меня знаешь.

— Но почему? Я хочу с тобой общаться.

— Я не хочу. Мы не друзья, это только физическая связь.

— Это мы еще посмотрим.

— Что?

— Что? — повторяет он, делая вид, что не услышал. — Я хочу видеть тебя в течение всего дня.

— Разве у тебя нет учебы?

— Неважно.

— Твои глупые клубные замашки?

— Неважно.

— Ты забыл, что клуб моего брата враждует с твоим?

— Какое отношение ты имеешь к своему засранцу-брату?

— Он мой близнец.

— Все равно не понимаю, почему ты должен быть с ним вместе.

Я пристально смотрю на него. Николай не скрывает своего пренебрежения к Лэну, но он также не скрывает своей одержимости мной. Неужели он не видит, что мы одинаковые близнецы?

— На людях мы не знаем друг друга, Николай. Я серьезно.

— Отлично. Еще какие-нибудь диктаторские условия?

— Пока все. Я дам тебе знать, если придумаю что-нибудь еще.

— Раз уж мы покончили с этой глупостью. Настало время для моего условия, — он обхватывает пальцами мою шею. — Больше не убегай от меня. Если ты это сделаешь, я переверну весь мир, чтобы найти тебя. Теперь ты мой, малыш.